Ей отчаянно хотелось крикнуть им: «Это я, Лиззи!», — но у нее не хватило мужества. Она вдруг перестала быть Лизой Анжелис, голливудской звездой, у которой в банке столько денег, сколько ее семье не заработать и за всю жизнь. В мгновение ока она превратилась в маленькую Лиззи О’Брайен, взволнованную и испуганную. Братья могут отнестись к ней так же, как Джоан. Этого она не вынесет.
Отпрянув обратно в темноту, Лиза стала ждать такси.
В зале ожидания ей пришлось просидеть несколько часов, пока наконец первый поезд не отправился на Лондон в шесть утра, и тогда Лизе показалось, что ее жизнь совершила полный оборот. Во время долгого ожидания и потом, в вагоне, она не обращала внимания ни на что, кроме бури эмоций, бушевавшей у нее в душе. Ей не давала покоя мысль о том, что она опять, как много лет назад, убегает от своей семьи.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Обратный путь прошел быстро и без задержек. Лиза не замечала ничего вокруг. События минувшей ночи вновь и вновь всплывали у нее в памяти — смерть мамы, ненависть Джоан. Реакция сестры была вполне понятной, но Лизе все-таки следовало сказать, что это Нелли попросила ее приехать. По крайней мере, она была бы рада ее видеть.
Лиза достала письмо Нелли и опять перечитала его. К горлу подкатило чувство вины, не давая дышать, и она вдруг вспомнила, как мама часто повторяла: «Бесполезно сожалеть о том, чего уже не исправить». Ах, если бы Лиза писала хоть иногда, рассказывая, как у нее идут дела. Она вспомнила, что когда Кевина призвали в армию, а Пэдди поступил в среднюю школу для одаренных детей, мама очень гордилась этим. И можно было только гадать, как она была бы рада, узнав, что Лиззи стала кинозвездой! При мысли об этом Лиза не смогла сдержать улыбку. Мама, наверное, стала бы просто невыносимой.
А как быть с ее предсмертным признанием? Это же просто невероятно! Даже предположение о том, что ее вечно усталая мать могла завести интрижку на стороне, представлялось Лизе верхом нелепости.
Когда поезд прибыл в Лондон, Лиза зашагала по привокзальной улице в поисках отеля и вскоре обнаружила небольшую четырехзвездочную гостиницу примерно в ста ярдах от вокзала. Она могла бы отправиться прямиком в Хитроу
[98]
, но слишком устала, чтобы выдержать долгий перелет без отдыха. Она всего полчаса вздремнула в самолете, когда летела сюда из Калифорнии. Так что Лиза решила сначала хорошенько отдохнуть, а домой полететь завтра.
Гостиница выглядела очень уютной, и в холле в широком старомодном камине горел жаркий огонь. На стенах, обшитых дубовыми панелями, изливали неяркий свет латунные лампы с красными абажурами. В углу стояла высокая рождественская ель, и на ней весело перемигивались огоньками разноцветные гирлянды.
— Мне нужна комната, — сказала Лиза.
Дежурный администратор, угрюмая женщина средних лет, неприветливо поинтересовалась:
— На какой срок?
— Всего на одну ночь. И я хотела бы немедленно отправиться в постель.
Женщина фыркнула и с нескрываемым презрением оглядела Лизу с головы до ног.
— Это будет стоить десять фунтов. Деньги вперед.
Лиза не стала спорить, хотя требование женщины было оскорбительным. Резкий переход от промозглой улицы к теплу внутри гостиницы вызвал у нее головокружение, и она пошатнулась.
Лиза заплатила требуемую сумму, и ее проводили в комнату на первом этаже. В коридоре ей навстречу попалась молоденькая девушка, катившая тележку с простынями и полотенцами. Она улыбнулась и сообщила с сильным ирландским акцентом:
— Я только что убрала вашу комнату.
Сделав над собой усилие, Лиза улыбнулась в ответ. При мысли о том, что ее ждет постель и крепкий сон, она вдруг почувствовала невероятную усталость.
Оказавшись у себя в номере, она уже хотела, не раздеваясь, рухнуть на кровать, как вдруг краем глаза заметила в зеркале свое отражение. Неудивительно, что дежурный администратор преисполнилась подозрений. Лиза выглядела, как пугало огородное! Пальто было измято, отвороты испачканы виски, колготки на правой ноге порвались, а в том месте, где она налетела на колючий куст в больничном дворе, виднелись пятна крови. Макияж, нанесенный почти два дня назад, был безнадежно испорчен. Тушь для ресниц потекла и оставила уродливые черные кляксы под глазами. Узел на затылке распустился, и волосы спутанными космами свисали по обе стороны бледного лица.
— А мне плевать, — пробормотала Лиза и рухнула на кровать.
Не успела ее голова коснуться подушки, как Лиза провалилась в сон.
Когда Лиза проснулась, за окном было уже светло. Поначалу она решила, что проспала всю ночь и что наступило утро, но часы на столике рядом с кроватью показывали половину четвертого.
Лизу разбудил кошмар. Ей приснилось, будто она пришла на похороны матери в соболиной шубке и теперь прячется за деревом, в то время как вся ее семья, плечом к плечу, стоит вокруг могилы. Здесь был и Пэдди, невероятно красивый, с фотоаппаратом через плечо. А потом чей-то голос прокричал:
— Вот она, вот она!
И, подняв голову, Лиза увидела, что на дереве сидит Джоан, смеясь и показывая на нее пальцем.
Ее братья и сестры уже взяли в руки по горсти земли, чтобы бросить на гроб. Но, услышав крик Джоан, они развернулись и двинулись к Лизе. Их лица были искажены ненавистью. В руках они сжимали комья земли, готовясь швырнуть в нее. Пэдди, Патрик, узнал ее, и в его глазах плескался дикий ужас. Джоан каким-то образом сумела слезть с дерева и вцепилась ей в волосы.
— Ты, проклятая лицемерка! — пронзительно верещала она.
Лиза взмокла от пота, но в то же время ее сотрясал сильный озноб. Несколько минут она лежала неподвижно, дрожа, как в лихорадке, почти как в бреду, пытаясь вспомнить, где находится.
Когда же Лиза наконец вылезла из-под одеяла, ноги у нее подогнулись и она едва не упала. Стиснув зубы, она заставила себя сделать несколько шагов. Пожалуй, горячая ванна ей поможет.
Лежа в воде, Лиза вдруг вспомнила, что ничего не ела с тех самых пор, как приземлилась в Англии. Сама мысль о еде вызывала у нее отвращение.
Приняв ванну, она переоделась в один их двух нарядов, которые привезла с собой, — костюм из джерси лилового цвета. Лиза снова почувствовала себя человеком — или это ей только казалось? Из зеркала на нее уставилась совершеннейшая незнакомка — изможденная женщина с ввалившимися глазами и скорбно поджатыми губами. Это была не Лиза Анжелис! Это была не она! Так кто же тогда эта неприятная, угрюмая особа, уставившаяся на нее тяжелым взглядом?
— Я не чувствую себя настоящей. Я не существую. Кто же я?
Вопросы стучали у Лизы в голове неотвязно и так громко, что она прижала кончики пальцев к вискам, стараясь унять их.
