Ночь выдалась чудесной, глубокий черный бархат неба искрился мерцающими серебряными гвоздиками звезд, среди которых плыл золотистый серпик луны. Интересно, это нарождающийся месяц или убывающий? Лиза долго смотрела на него, но так и не вспомнила, в какую сторону должны быть повернуты его рога. Дент объяснял это Сабине, когда они плыли на пароходе в Канны.
Сабина! Ее несостоявшаяся дочь, несбывшаяся мечта. Кстати, что хуже — мечтать всю жизнь о ребенке, как она, или иметь его и потерять, как Нелли? Сейчас, решила Лиза, Нелли гораздо хуже, чем ей.
Берег был пустынен — а чему, собственно, удивляться, если уже наступила полночь? До слуха Лизы доносился лишь негромкий плеск, с которым волны Мерси накатывали на берег.
Лиза спустилась к самой воде и уставилась на ее черную поверхность. К чему все это? Как такое могло случиться? Или Люк стал чудовищной жертвой какого-нибудь капризного бога?
Вопросы, вопросы, всегда одни вопросы, на которые нет ответов. Вода принялась лизать ей ноги, но Лиза ничего не замечала до тех пор, пока плеть водорослей не обвилась вокруг ее лодыжки. Женщина испуганно отпрянула. Ее туфли промокли насквозь.
Лиза подумала о Джоан, своей сестре. Понадобилось совсем немного, чтобы превратить ее в сварливую мегеру, отравленную желчью и горечью. Хотя ей, Лиззи, досталось куда сильнее — аборт, ржавый вертел, страшный день в Саутпорте… Однако она выстояла. Все получилось совсем не так, как она того хотела, но она стала Лизой Анжелис, успешной, обожаемой и, в общем-то, счастливой женщиной. Да, она выдержала выпавшие на ее долю несчастья и с честью вышла из тяжелых испытаний.
Жизнь — это борьба, но ей всего сорок пять, и пока что она побеждает. Ничто никогда не сможет сломить ее. Следующие несколько недель она проведет с Нелли, а потом продолжит бороться, как всегда, в одиночку.
Лиза погрозила звездам кулаком.
— Мне плевать, что вы там еще припасли для нас, проклятые ублюдки! — крикнула она. — Но могу вам обещать, что Лиззи О’Брайен не сдастся без боя.
ФЕРРИС-ХОЛЛ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
— Лиза, это Тони Молино. Он мне до смерти надоел, требуя, чтобы я вас познакомила. — Барбара Хини подтолкнула к Лизе одетого в смокинг высокого мужчину с гривой серебряных волос.
— Здравствуйте.
Они пожали друг другу руки, и тут кто-то врезался в Лизу сзади, да с такой силой, что она очутилась в объятиях своего нового знакомого.
— Опа! — воскликнул он, поймав ее.
— Простите, кажется, я пролила вино на ваш галстук. — И Лиза принялась промакивать пятно бумажной салфеткой.
— Не беспокойтесь, он мне все равно никогда не нравился. — Мужчина улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы. У него были необычные глаза, темно-серые с голубыми искорками, и изящное лицо с тонкими чертами.
— Если пятно вывести не удастся, я куплю вам новый галстук, — пообещала Лиза.
— Тогда я ни в коем случае не стану его выводить.
Лиза окинула Тони внимательным взглядом; в тоне его голоса ей послышалось не просто желание пофлиртовать. Он тоже смотрел на нее, и на его тонких губах играла странная улыбка, хотя серые глаза оставались серьезными.
— По какому случаю вечеринка? — неожиданно задал он вопрос.
— Если вы не знаете, значит, пробрались сюда без приглашения, — с упреком заявила Лиза. — Неудивительно, что здесь столько народу.
— Давайте уйдем отсюда и сделаем вид, будто смотрим спектакль. — Тони взял ее под локоть и повел со сцены к пятому ряду кресел.
Из толпы выбралось уже довольно много зрителей, рассевшихся теперь в первых рядах партера. Лиза заметила Ральфа и его нового друга, Адама.
— Вы так и не сказали мне, по какому случаю устроена вечеринка.
— А вы так и не признались в том, что проникли сюда без приглашения.
Похоже, Тони несколько опешил и растерялся.
— Ничего подобного. По крайней мере, я так не думаю. Я пришел вместе с Картером Стивенсоном и его супругой. Они заверили меня, что приглашены на торжество после окончания спектакля.
— Картер Стивенсон? Это имя кажется мне знакомым, — протянула Лиза.
— Надеюсь. Он — министр внутренних дел.
— Не нужно делать вид, будто вы шокированы, — с негодованием произнесла она. — Далеко не всех интересует политика.
— Опа! — повторил Тони. Он говорил с придыханием, сдавленным голосом, в манере, свойственной представителям высших слоев английского общества, растягивая гласные. — Так все-таки, — с деланым отчаянием полюбопытствовал он, — по какому случаю устроена сия вечеринка? Или это совершенно секретные сведения?
— Это государственная тайна, но я открою ее вам, раз уж вы пришли с министром внутренних дел. Сегодня состоялся последний показ спектакля «Занавешенное окно», главные роли в котором сыграли Ральф Лейтон и я. Кроме того, сегодня у меня день рождения.
— Примите мои поздравления, — сказал Тони, поднимая бокал. — А сколько вам лет — это тоже тайна или джентльмен не должен спрашивать о таких вещах?
— Вам лучше меня известно, о чем должен спрашивать джентльмен, — съязвила Лиза. — В Голливуде мне сбросили четыре года, но я считаю, что глупо и дальше притворяться. Я такая, какая есть; другими словами, мне пятьдесят.
— Пятьдесят! — изумился он. — Никогда бы не подумал.
— Мне говорят это весь день, и я начинаю злиться на себя, потому что чувствую себя польщенной.
— Вы самая красивая пятидесятилетняя женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни, — искренне заявил Тони. — Имейте в виду, я сказал бы то же самое, даже если бы вам было двадцать, тридцать или сорок. — Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и Лиза поняла, что улыбается в ответ. Словно смутившись, Тони отвел глаза и вскочил на ноги. — Я иду за добавкой. — Он показал на свой стакан. — А как насчет вас?
— Спасибо, мне достаточно.
Лиза смотрела, как он поднимается по ступенькам сбоку от сцены, высокий, стройный и аристократичный в своем дорогом, хорошо сидящем смокинге. Через несколько секунд Тони затерялся в толпе. Лиза лениво принялась размышлять о том, что заставляет людей тянуться друг к другу — внешность, темперамент или просто половое влечение?
Почему Тони так настойчиво добивался знакомства с ней? Лиза надеялась, что он ничего не слышал о загуле, в который она ударилась после того, как оставила Нелли в Ливерпуле, бледную, с полными тоски глазами, но уже готовую вернуться к работе в школе, а сама прикатила в Лондон, загнав собственную скорбь глубоко внутрь себя.
Почти год Лиза напропалую веселилась на вечеринках, спала с теми, кто ей нравился, а иногда даже с теми, кто ей не нравился. Когда она просыпалась к полудню в чужой постели, с головой, раскалывающейся с похмелья, наступало время готовиться к предстоящей ночи. Очередная вечеринка, очередной незнакомец, чтобы не оставалось времени на гнетущее отчаяние и бесконечные вопросы — за что, за что, за что?
