— Будь осторожна, Лиза, обещаешь? Я не хочу, чтобы ты закончила так же, как Рода.
— Кто такая Рода?
— Первая жена Тони. Он выудил из нее все до последнего пенни, а как только у нее закончились деньги, развелся с ней. После этого она покончила с собой.
Ранним утром тусклое солнце, подобно быстро распускающемуся цветку, поднялось из пелены снежно-белых облаков, и на жесткой траве заблестели капельки росы, похожие на драгоценные камни. Бегом поднимаясь на холм, Лиза видела, как они разлетаются у нее из-под ног, подобно искрам от «римской свечи»
[109]
, и вскоре штанины ее тренировочного костюма отяжелели и промокли насквозь.
Эту часть уик-энда — пробежку ранним утром по холмам и долинам — Лиза любила больше всего.
Свежий воздух помог ей собраться с мыслями, и, как бывало всегда, проблемы, не дававшие ей покоя ночью, при свете дня уже не казались Лизе неразрешимыми. Хотя ее тошнило при мысли о том, что Тони подсматривал за ней, какое это имело значение теперь, когда она окончательно решила развестись с ним? Лиза не собиралась следовать примеру его бедной первой жены. Она продолжит оплачивать счета на содержание особняка, но помимо этого Тони не получит от нее ни пенни.
Дыхание с хрипом рвалось у нее из груди, когда Лиза буквально втащила себя на холм. Это была ее первая пробежка за несколько недель. Добравшись до вершины, Лиза остановилась, с восхищением глядя на раскинувшийся перед ней пейзаж: убегающие к горизонту покатые зеленые холмы и долины. По ним она будет скучать сильнее всего, когда не сможет больше приезжать в Феррис-Холл.
Отдышавшись, Лиза повернула обратно и побежала домой. В самом конце пути пробежка превратилась в неспешную прогулку.
Миссис Мэйсон ждала ее в холле.
— Вам звонил Фергюс Ломакс. Я записала его номер. Он хочет видеть вас. Немедленно.
— Благодарю, что откликнулись на мою просьбу.
Фергюс сидел у открытого окна на стуле с высокой спинкой. Его ноги были укутаны шерстяным пледом. Дом был начисто лишен претенциозности — скромный особнячок в викторианском стиле, окруженный благоухающим садом. Окно выходило на рыбный садок в виде восьмерки, и Лиза заметила в прибрежных камышах лягушку, у которой бурно вздымалось и опадало брюшко.
Ее впустила жена Фергюса — высокая, властного вида женщина, окинувшая Лизу неодобрительным взглядом.
— Не утомляйте его, — строго сказала она. — Он не в состоянии принимать посетителей.
— Мистер Ломакс сам пригласил меня, — с негодованием отозвалась Лиза.
— Знаю, но не забывайте о том, что я только что сказала. Он не в состоянии принимать посетителей, и ему ни в коем случае нельзя переутомляться. — Женщина провела Лизу в комнату и исчезла.
— Должен извиниться перед вами за Герти, — сказал Фергюс Ломакс, когда Лиза перешагнула порог. — Будь на то ее воля, я бы до конца дней своих не увидел больше ни одного живого человека. Боюсь, мои ноги уже забыли, для чего они предназначались изначально, и больше не держат меня. Присаживайтесь, дорогая моя, вот сюда, поближе ко мне, и дайте мне взглянуть на вас. Да, вы очень красивы, как мне и говорили, и во плоти вы даже красивее, чем на фотографии.
— Спасибо за комплимент.
Да он флиртует с ней! Лиза поняла, что в свое время Фергюс Ломакс был дамским угодником. Его густые волнистые волосы оставались черными, и лишь на висках и в бороде серебрилась седина. Он походил на жизнерадостного, озорного Джона Сильвера
[110]
.
— Почему мы не встретились раньше? — произнес Ломакс. — Я надеялся, что время от времени Тони будет навещать меня, но он забыл о моем существовании.
— Боюсь, об этом вам лучше спросить самого Тони. — Лиза не стала говорить Ломаксу, что Тони неприятно само упоминание о нем — ее муж воспринимал это как критику собственного поведения — и небезосновательно, кстати говоря.
— Я известен тем, — продолжал Фергюс Ломакс, — что не люблю ходить вокруг да около, а предпочитаю сразу приступать к делу. Именно так я намерен поступить и сейчас. Что вытворяет ваш супруг с моим старым избирательным округом? Он что, решил истощить его досуха?
Вопрос оказался настолько неожиданным, что глаза у Лизы округлились от удивления.
— Что вы имеете в виду?
— Насколько я понимаю, после фиаско с новой библиотекой и сельской больницей, а также с автострадой, ведущей в никуда, которая изуродовала бы наши замечательные окрестности, он вознамерился закрыть «Спринг инжиниринг», основного работодателя Броксли. Мне также известно, что вы не одобряете эту идею, вот почему я счел уместным поднять этот вопрос.
Лиза удивилась еще сильнее.
— Откуда, скажите на милость, вам это известно? — требовательно спросила она. — Они обсуждали это во всех подробностях только вчера вечером.
Фергюс Ломакс хитро подмигнул ей, отчего стал еще больше похож на Джона Сильвера, и почесал кончик носа.
— У меня есть свои источники информации.
— В Феррис-Холле? Наверняка это Крис.
— На этот вопрос я вам не отвечу, во всяком случае, пока не узнаю вас получше. Так как насчет «Спринг инжиниринг»?
— Поскольку вам уже и так известно очень много, не будет предательством по отношению к Тони, если я скажу, что вы правы, хотя он сам — и его друзья — намереваются не столько закрыть фабрику, сколько поднять стоимость аренды, чтобы у руководства не осталось иного выхода, кроме как свернуть производство.
— И построить на ее месте отель?
— Совершенно верно, — согласилась Лиза. — Думаю, это отвратительная идея, ведь без работы останется множество людей.
— Неужели?
Она вновь начала злиться.
— Это кажется мне неправильным. Люди должны иметь право и возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой. — В ее голове всплыли слова, сказанные много лет — точнее, уже десятилетий — назад. Лиза отчаянно напрягла память. — Мне однажды объяснили, не помню в точности, в каких именно выражениях, что средства производства должны находиться в общественной собственности. По-моему, так. — Разумеется, это втолковывал ей Гарри Гринбаум. «Кто же еще?» — с любовью подумала она.
Фергюс Ломакс смотрел на Лизу с неимоверным изумлением во взоре. Он, похоже, не верил своим ушам. Но вдруг его лицо залилось румянцем и он рассмеялся. Он хохотал до тех пор, пока по его щекам не потекли слезы. Ломакс начал кашлять и задыхаться, его смех перешел в надсадный хрип.
Дверь открылась, и в комнату вошла его жена.
— Что вы с ним сделали? — требовательно спросила она.
