— Мне очень жаль, — произнесла Лиза, — но я не имею к этому никакого отношения. Это мог сделать кто-то другой, например один из твоих компаньонов, который решил снять сливки сам.
— А что, может быть, ты и права, — проронил Тони после некоторого раздумья. — Полагаю, это вполне мог сделать Крис. Прощальный жест, чтобы досадить мне.
— А ты спрашивал у него, или, точнее, уже обвинил его? — многозначительно поинтересовалась Лиза.
Тони покраснел.
— Крис уехал. Он перебрался в Корнуолл, в другой избирательный округ. — Он подошел к ней, взял ее за руки и поднес их к своим губам. — Прости меня, дорогая. Я был уверен, что это ты предала меня, но мне следовало бы знать, что ты никогда не сделаешь ничего подобного.
Лиза ничего не ответила. В глубине души она радовалась тому, что Фергюс Ломакс успел вовремя. Она заглянет к нему на выходные и передаст чек.
За ужином Тони и Колин Соверби пребывали не в лучшем расположении духа. Разговор не клеился. Несмотря на усилия, которые прилагала Лиза, чтобы с блеском сыграть роль хозяйки, пересказывая им смешные сплетни и новости театральной жизни, Тони отвечал ей вымученными улыбками, а равнодушие Соверби было почти оскорбительным. Лиза была рада, когда ужин подошел к концу и миссис Мэйсон убрала тарелки со стола. Теперь они могут перейти к делу.
Однако после целого часа бессвязных разговоров ни о чем Лиза поняла, что мужчины не собираются обсуждать в ее присутствии то, что их действительно беспокоило.
— Думаю, сегодня я пораньше лягу спать. Неделя выдалась просто сумасшедшей и крайне утомительной, — сказала Лиза и едва не рассмеялась, когда оба вздохнули с облегчением.
Выйдя из комнаты, она остановилась у дверей и прислушалась, но до нее долетали лишь неразборчивые приглушенные голоса. Тогда Лиза спустилась в кухню, чтобы выпить стакан молока, и с удивлением обнаружила, что грязные тарелки по-прежнему лежат в раковине. Миссис Мэйсон, стоя спиной к двери, прижимала к уху резиновую трубку, служившую частью старомодной системы связи, которая использовалась для переговоров со слугами двести лет назад, когда особняк был только построен. Лиза полагала, что эта система давно вышла из строя.
— Ради всего святого, что вы делаете?
Миссис Мэйсон подпрыгнула как ужаленная. Она выронила трубку и повернулась к Лизе, зардевшись от смущения.
— Я думала, что вы уже легли спать, — пролепетала кухарка.
Лиза подошла к ней, взяла трубку и приложила ее к уху. Теперь она отчетливо слышала каждое слово, произнесенное в столовой наверху!
— А они могут нас услышать? — прошептала Лиза.
Миссис Мэйсон покачала головой:
— Только если станут специально прислушиваться у каминной решетки.
— Значит, вы и есть тот информатор, о котором говорил мне Фергюс Ломакс?
Женщина с вызовом кивнула.
— Мой сын работает в «Спринг инжиниринг». И я не собиралась сидеть сложа руки и ждать, когда они закроют фабрику. Я знала, что Фергюс нам поможет.
— И часто вы подслушиваете?
— Только когда в гости приходят такие люди, как сегодня, — пробормотала миссис Мэйсон. — Вот откуда мы узнали, что он берет взятки.
— Кто, Тони?
Что за дурацкие вопросы она задает? А кто же еще это мог быть?
— Совершенно верно. — Миссис Мэйсон с гордостью добавила: — Это мой сын сообщил обо всем в редакцию журнала. — Кивнув на трубку, она продолжила: — Как только вы ушли, они заговорили о «Спринг инжиниринг». Что-то насчет того, что надо взяться за решение проблемы с другой стороны. Кажется, они намерены скупить акции.
Лиза поднесла трубку к уху и стала внимательно слушать.
— Я начала получать удовольствие от того, что мы делаем, — заявила Лиза на следующее утро Фергюсу Ломаксу. — Как мы обыграем их на этот раз?
Он посмотрел на нее смеющимися глазами.
— Слава богу, что вы не типичная супруга консерватора, — сказал он.
— Если бы не эта история, я бы уже подала на развод, — с грустью призналась Лиза. — Они намерены приобрести пятьдесят один процент акций. Что это значит?
— Это значит, что они получат полный контроль над компанией и смогут закрыть ее в тот же день. Не успеете вы и глазом моргнуть, как в конце Хай-стрит появится отель, а ваш супруг станет богатым человеком. Хотя если он действительно таков, как о нем говорят, то ненадолго.
— Но этого не случится, если я выкуплю акции первой?
— В самую точку. Вот только действовать придется чертовски быстро. — Фергюс хлопнул себя по колену. — Знаете, а я ведь тоже получаю удовольствие.
— В акциях я разбираюсь немногим лучше, чем в договорах аренды. Вы сможете сделать это для меня?
— Завтра утром я первым делом свяжусь со своим биржевым маклером, — пообещал Фергюс. — В данный момент акции упали, но все равно это обойдется вам недешево. Вот почему Тони со своими дружками не стали прибегать к этому способу с самого начала.
— И сколько это будет стоить?
— По крайней мере полмиллиона фунтов.
— Ничего, — небрежно отозвалась Лиза.
Похоже, легкость, с которой она изъявила готовность расстаться со столь внушительной суммой, произвела на Фергюса впечатление.
— Кажется, я неправильно выбрал для себя род занятий. Мне нужно было податься в актеры.
— Эрролу Флинну
[112]
было бы нелегко удержать пальму первенства, — рассмеялась Лиза.
— Вы по-прежнему хотите сохранить инкогнито?
Она кивнула.
— Ну не странно ли это? — заметила Лиза. — Кто бы мог подумать, что когда-нибудь я стану владелицей промышленного предприятия? Я даже не знаю, что они выпускают.
— Двигатели внутреннего сгорания, — ответил Фергюс.
Лиза застонала:
— Не надо было спрашивать. Ради всего святого, для чего они нужны?
Критики сочли «Лидера» худшей пьесой, когда-либо поставленной в Уэст-Энде. Один из них писал: «….Этот побитый молью монстр выполз на сцену уже полумертвым. К концу первого акта из его заплесневелого тела ушли остатки жизни, и весь второй акт мы вынуждены были наблюдать за предсмертными судорогами трупа».
Актеры заключили контракты на полгода, и поскольку билеты были благополучно распроданы на несколько месяцев вперед — ведь в пьесе играли сразу восемь звезд, — им ничего не оставалось, как продолжить выступления и постараться сыграть как можно лучше. Лиза отдавала себе отчет в том, что еще никогда за всю свою карьеру не играла так плохо. Правда, пьеса оказалась настолько никудышной, что этого, вероятно, никто не заметил. Она так и не смогла вжиться в роль, и хотя спектакль шел уже несколько недель, по-прежнему забывала свои реплики. Но вскоре стало ясно, что дело не только в пьесе. Собственно говоря, в последнее время Лиза стала забывать массу самых разных вещей — назначенные встречи, номера телефонов и, что было хуже всего, имена и фамилии. Более того, иногда ее охватывала такая рассеянность и отстраненность, что она начала беспокоиться о своем психическом здоровье.
