Но прежде чем кто-то успел что-либо сказать, в комнату проскользнула Китти и опустилась на колени рядом с трупом, взявшись за рукоятку ножа и пытаясь вытащить его.
Поэтому только одна Лиззи знала о том, что это она, а не мама, пронзила ножом ненавистное сердце отца.
Или так, во всяком случае, думали они с Китти. И только много-много лет спустя Лиззи обнаружила, что был еще один человек, собственными глазами видевший, что случилось на самом деле.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Придешь сегодня вечером на Сентрал-стэйшн, Лиззи? — крикнула Мэри Гордон от дверей киоска с газетами и журналами, в котором работала и мимо которого Лиззи проходила по дороге в школу.
— Можешь не сомневаться! — отозвалась Лиззи, и ее старательно копируемый американский акцент стал еще заметнее из-за того, что она яростно терзала зубами жевательную резинку. — У меня свидание с Хэнком в половине восьмого.
— Тогда увидимся. Я заскочу к тебе около шести, о’кей?
— О’кей, — согласилась Лиззи и, сунув руки в карманы и покачивая бедрами, двинулась дальше.
Через несколько недель ей должно было исполниться четырнадцать, но уже сейчас она была выше всех в классе, за исключением одного мальчика. Ее грудь, которая, как с сожалением подозревала Лиззи, уже не станет больше, была маленькой, но упругой, остренькой и задорно приподнятой, так что соски были видны даже через накрахмаленную сверкающую белую блузку школьной формы. Покачивающиеся бедра были по-мальчишески стройными, зато они сужались к талии объемом восемнадцать дюймов, из-за чего худенькая фигурка казалась необыкновенно пышной.
Лиззи задорно тряхнула роскошными волосами шоколадного цвета, ниспадавшими до пояса, — тем самым она выказывала пренебрежение мальчишкам, которые засвистели и заулюлюкали ей вслед, когда она вошла в ворота школы.
Девочки по большей части игнорировали ее. Тесса уже не значилась в числе ее подруг. Лиззи даже под страхом смерти не стала бы читать «Герлз кристал». Теперь ее любимыми иллюстрированными журналами стали «Сикретс», «Миракл» и «Ред стар»
[12]
.
В школе говорили, что Лиззи О’Брайен «ходит» с мальчиками и именно поэтому они свистели ей вслед, открыто преследовали и собирались вокруг нее на переменах, соперничая друг с другом за то, чтобы проводить ее домой. И дело было совсем не в том, что они считали ее привлекательной. Они бы уделяли ровно столько же внимания другим девчонкам, если бы те позволяли себе такие же вольности, как Лиззи О’Брайен.
Но доказательств ни у кого не было. Никто никогда не видел, чтобы Лиззи встречалась с каким-либо мальчиком из школы, но, разумеется, девчонки дружно убеждали друг друга в том, что причина ее популярности довольно проста: она не стесняется одаривать мальчишек своими милостями. «И ее экзотическая внешность тут ни при чем», — язвительно заявляли они.
Тем не менее казалось, что в этих искристых золотисто-карих глазах таится приглашение для всякого, кто хотел его там увидеть… И в школе, да вообще во всем Бутле, не сыскать было другой девчонки с такими высокими скулами и губами, которые, не зная помады, выглядели потрясающе спелыми. Собственно, цветом они напоминали созревший персик. После того как началась война, никто не видел персиков, но, думали мальчишки, если персики выглядят именно так, тогда им очень хотелось бы впиться в них губами.
Без сомнения, Лиззи была самой одаренной из всех О’Брайенов, шептались между собой учителя, но какая жалость, что она ждала вплоть до последнего полугодия, чтобы доказать это. Правда, им не представилось случая свести знакомство с Пэдди, который успешно сдал экзамены на получение стипендии и перешел учиться в школу для особо одаренных детей в Ватерлоо, как раз через дорогу от монастыря, в которой училась бы Лиззи, если бы ее отпустил отец.
Да, она поистине расцвела после ужасной трагедии, разыгравшейся в прошлом декабре у нее дома, когда мать зарезала отца ножом. Куда-то подевались ввалившиеся глаза с затравленным выражением, девушка перестала засыпать на уроках. Но даже учитывая то, что самые сложные задания она выполняла без особых усилий и обладала живым умом и сообразительностью, позволявшими ей в мгновение ока усваивать новый материал, преподаватели сходились во мнении, что Лиззи О’Брайен — дерзкая маленькая леди, отличающаяся вызывающей манерой поведения и оказывающая обескураживающее действие на мальчиков, не говоря уже о сотрудниках мужского пола. Словом, все они будут рады распрощаться с ней, когда она окончит школу.
В классе Лиззи зевала. Не от усталости, а от скуки. Вот уже неделю они учились извлекать квадратные корни, в которых она разобралась моментально, но нашлись идиоты, все время задававшие дополнительные вопросы, и все это тянулось бесконечно и было очень утомительно.
Она смотрела в окно и думала о предстоящем вечере.
Мэри Гордон, новая подруга Лиззи, была особой смелой и бесцеремонной. Она работала в газетном киоске на углу Чосер-стрит и Марш-лейн. Несколько месяцев назад, когда Лиззи заглянула к ней, чтобы купить свои любимые журналы, Мэри по секрету призналась ей, что тоже предпочитает именно их, и увидела в Лиззи родственную душу.
Вскоре после Рождества Мэри предложила Лиззи отправиться на Сентрал-стэйшн, куда каждый вечер приезжали янки целыми батальонами — или подразделениями, или как там они называются — в поисках девушек, которых можно осыпать подарками, сигаретами, конфетами и жевательной резинкой или, лучше всего, нейлоновыми чулками.
— Все, что от тебя требуется, — втолковывала ей Мэри, — это позволить назначить тебе свидание, сходить в киношку, паб или кафе, после чего дать им немного подержаться за тебя — ну, ты понимаешь! — И она со знанием дела подмигнула Лиззи.
— Понимаю, — покорно согласилась Лиззи, которая в тот момент ничего не понимала.
С тех пор они вдвоем бывали на Сентрал-стэйшн каждый вечер.
В жемчужных сережках из «Вулвортса»
[13]
, в нейлоновых чулках на резинках и туфлях на высоких каблуках, позаимствованных у матери Мэри, Лиззи выглядела на три-четыре года старше.
В пабах и барах танцевальных залов она потягивала джин, чай со льдом и ром с апельсиновым соком, или еще какие-нибудь чудные напитки с дольками лимона или вишенками на палочках. Вишни Лиззи приносила домой Шону и Дугалу. Один янки, капитан, привел ее в «Адельфи», самую шикарную гостиницу в Ливерпуле. В ту ночь Лиззи проболталась о том, что учится в школе, и ее спутник пожелал узнать, сколько же ей на самом деле лет. Когда она призналась, что всего тринадцать, капитан сурово отчитал ее и велел отправляться домой, а сам почти бегом выскочил из гостиницы. «Несовершеннолетняя подстава!» — выкрикнул он на прощание, и Лиззи не поняла, что это значит, но, дабы избежать подобных недоразумений, выдумала себе работу. С тех пор всем интересующимся она говорила, что работает в цветочном магазине.
