Ноэль прислал портрет тети Лизы — зигзаги карандашных линий.
— Это гораздо лучше того, что выставлено в художественной галерее, — сказала Лиза. — Ребенок — несомненный гений. Теперь трудно представить, что он мог бы стать моим.
— Интересно, сошла бы нам эта выходка с рук или нет, — задумчиво протянула Джекки. — Сейчас эта идея представляется мне совершенно безумной.
Они немного помолчали, а потом Лиза тоскливо заметила:
— Мы своими руками превратили собственную жизнь неизвестно во что, правда, Джекки? Несколько лет назад я была замужем, ты была безумно влюблена, а теперь только посмотри на нас!
— Ох, даже не знаю, — каким-то странным голосом отозвалась Джекки, и Лиза метнула на нее быстрый взгляд.
Ее подруга покраснела.
— У тебя кто-то есть, — с торжеством заключила Лиза. — Расскажи мне о нем.
— Пообещай, что не будешь смеяться.
— Как можно!
— Это викарий. Его зовут Лоуренс Мюррей, он вдовец. Его жена не могла иметь детей, а он мечтает о семье. И он без ума от Ноэля.
— Ты любишь его? — осторожно спросила Лиза.
— Я не уверена до конца, но думаю, что да.
— Надеюсь, ты будешь счастлива. — Лиза обеими руками сжала пухленькую белую ладошку Джекки.
— Я верю в это, — тихо ответила подруга. — Я нашла свое призвание. Мне хочется быть матерью и иметь много детей.
В марте Лиза приехала в Борнмут на свадьбу Джекки.
Лоуренс оказался высоким худым мужчиной с мягкими чертами лица. Он не сводил глаз с новобрачной. Джекки, выглядевшая неожиданно строгой в синем твидовом костюме, буквально сияла от счастья.
— Несколько месяцев назад ты лишь думала, что любишь его, — с улыбкой сказала Лиза. — Теперь, похоже, ты совершенно уверена в этом.
— Так и есть, так оно и есть. — Джекки расцеловала ее в обе щеки. — И все гораздо лучше, чем с Гордоном. Откровенно говоря, я живу, как в сказке!
После церемонии венчания они направились в домик викария на скромное торжество, чтобы перекусить и выпить чего-нибудь освежающего. Как ни странно, Лиза чувствовала себя совершенно одинокой, несмотря на явное дружелюбие остальных гостей. «А у меня никого нет, — с горечью думала она. — Роман с Клайвом долго не продлится, я сама этого не хочу. Через несколько недель мне исполнится двадцать два. Господи, что же со мной будет дальше?»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Осенью 1954 года умерла Мириам. Старшая медсестра позвонила Лизе — она была единственной, кто навещал старушку.
— Все произошло очень тихо, — сказала медсестра. — Миссис Гринбаум была уже мертва, когда мы вошли к ней утром, чтобы разбудить.
Несмотря на скорбь, Лиза испытывала огромное облегчение. За последние двенадцать месяцев магазин стал для нее обузой. Она страстно желала уехать и начать все сначала, но знала, что дни Мириам сочтены, поэтому ждала. А теперь магазин будет закрыт и она сможет продолжить жить дальше.
Она не сомневалась в том, что будет делать.
Ральф прислал ей список лондонских театральных школ. Самые престижные Лиза вычеркнула — у нее не хватило бы мужества постучаться в двери таких заведений, как КАТИ, — а в остальные написала с просьбой выслать ей рекламные проспекты. В конце концов Лиза остановила выбор на актерской академии «Брин Эйрс», расположенной на Слоан-сквер, главным образом потому, что для поступления туда не нужно было проходить прослушивание. Плата была огромной и съела половину наследства, хотя оставшейся суммы вполне хватит, чтобы прожить на нее во время учебы.
Большинство студентов «Брин Эйрс» составляли выходцы из зажиточных семей. Сюда принимали всех без разбору, лишь бы они могли платить за обучение. Поступив в академию, Лиза не питала ни особых надежд, ни иллюзий, и потому не была разочарована.
Директором академии был американец, Харви Рутс, актер-неудачник. Лиза помнила его по крошечным эпизодическим ролям в старых голливудских фильмах. Он относился к себе с чрезвычайной серьезностью, постоянно разглагольствовал о своем вкладе в искусство и не столько учил студентов, сколько хвастался своими знакомствами.
— Как я говорил Кларку во время съемок «Однажды вечером», — тянул Харви с гнусавым акцентом, или: — Когда мы с Гретой снимались в «Ниночке»…
Иногда Лиза едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
Тем не менее это все-таки была школа актерского мастерства, пусть и не самая лучшая, и она просто обязана была научиться здесь хотя бы чему-нибудь. И у нее было преимущество перед остальными. Каждое лето Харви Рутс устраивал своим студентам театральный сезон в пансионате-кемпинге в Уэльсе, совладельцем которого являлся.
«Тебе заплатят гроши, — написал Ральф, когда Лиза сообщила ему о том, куда поступила, — да и пьесы ставят отвратительные, обычно фарсы, хотя они и развлекают отдыхающих. Зато ты получишь членский билет “Эквити”
[65]
, а это означает, что ты станешь профессиональной актрисой!»
Решение Лизы стать актрисой произвело на Клайва Рэндольфа большое впечатление. Он уверовал в то, что именно его влияние подвигло ее избрать эту стезю. Лиза не сочла нужным разубеждать его. Однажды вечером, собираясь уходить, он небрежно обронил:
— Меня не будет неделю или около того. Я должен ненадолго уехать.
Через несколько дней Лиза увидела его фотографию в газетах. Клайв женился. Его избранницей оказалась еще одна писательница — сурового вида дама в очках с тяжелой роговой оправой. Лиза чувствовала себя уязвленной из-за того, что Клайв просто ушел из ее жизни, даже не посчитав нужным объясниться. В конце концов, их связывали какие-то чувства. К ее удивлению, через неделю Клайв ей позвонил.
— Встречаемся вечером в обычное время? — беззаботно предложил он.
— Но ты же только что женился! — возмутилась Лиза.
— Ага, значит, ты все-таки узнала. Я надеялся, что этого не случится. Но моя женитьба вовсе не означает, что мы должны расстаться, Лиза.
— Еще как означает! — с негодованием ответила она. — Я не собираюсь помогать тебе обманывать твою новую жену.
— Я женился на Патрисии из-за ее интеллектуальных качеств. Секс ее не особенно интересует.
— Другими словами, тебе нужна одна женщина для души, а другая — для постели, — резюмировала Лиза. — Нет уж, благодарю покорно, Клайв. Тебе не повезло. Найди себе кого-нибудь другого.
Она с грохотом опустила трубку на рычаг. Откровенно говоря, Лиза более не нуждалась в услугах Клайва. В «Брин Эйрс» ее внимания настойчиво добивались сразу несколько молодых людей.
В маленьком театре кемпинга Лиза стала головной болью и проклятием продюсера. Как и предсказывал Ральф, все постановки относились главным образом к жанру фарса и непритязательной комедии, и актерам требовалось умение скакать по сцене, во все горло выкрикивая свои реплики. А Лиза не умела ни прыгать, ни громко кричать. На сцене она держалась крайне скованно, будучи не в силах преодолеть внутреннее сопротивление, что никак не годилось для ролей, которые ей давали. Она уже готова была возненавидеть себя, когда однажды вечером после спектакля к ней подошел молодой рабочий сцены. Он не был студентом Харви Рутса, а набирался закулисного опыта и надеялся когда-нибудь стать продюсером.
