Я замер, а затем часто-часто закивал головой: конечно! Знать бы еще, шутит она или нет.
— А как же этот твой… как его там… за которого, как мне сказали, ты замуж выходишь. Вы с ним расстались?
— С Джеймсом? Нет, не расставались. — И, выждав томительную паузу, она добавила: — Как можно расстаться с тем, с кем никогда не было никаких отношений. Это он слухи распустил, чтобы, как говорится, выдать желаемое за действительное. И вообще он негодяй: такого про меня всем наговорить, хотя мы с ним ни разу даже не целовались!
Я запыхтел от злости. Обязательно найду этого Джеймса, и он у меня, скотина, кровью умоется!
— А с другими?
— С другими не в счет! — Глядя на мою вытянувшуюся рожу, она рассмеялась. — Дурачок ты все-таки, Кристиан Флойд. Помнишь, из-за чего мы в последний раз поссорились?
— Ну так, в общих чертах. — Все началось из-за какой-то мелочи, впрочем, как и все остальные наши ссоры. Поссорились, потому что я был дураком. Иногда надо уступать женщинам, даже если чувствуешь свою правоту. Взять и уступить — это ведь так просто и не роняет тебя ни в женских глазах, ни в своих собственных. Просто — и невероятно сложно.
— Не помнишь? Ты тогда сказал мне: «Какой вопрос — такой и ответ». Вот и я тебе так говорю. Только давай на этот раз ссориться не будем, хорошо? Не было у меня никаких других и быть не могло. Ведь я же тебя люблю, дурачок. Я даже не целовалась ни с кем, только с тобой. Крис, а куда это ты меня ведешь? — оглянулась она по сторонам. — Нам же в другую сторону.
— Тут недалеко, подожди немного.
Перед входом в ювелирный магазин, когда скрывать очевидное стало уже невозможно, я пояснил:
— Я в этом магазине такие обручальные кольца видел! Или… ты пошутила?
— А для кого ты их присматривал? — Кристина неожиданно обиделась. — Кому ты хотел кольцо подарить?
— Они мне случайно на глаза попались. — Мне пришлось оправдываться, словно я был в чем-то виноват. — Сестре на день рождения подарок покупал, увидел их и подумал, вдруг ты не захочешь за своего Джеймса замуж выходить, мы с тобой помиримся, я сделаю тебе предложение и ты ответишь на него согласием?
— Крис, ты говоришь мне правду? — Кристина настойчиво смотрела мне в глаза, и я снова часто закивал головой. Истинную правду, правдивей это правды и не бывает.
— Хочешь, я прямо здесь встану на колени и попрошу твоей руки? Или нет, пойдем лучше на площадь — там народу побольше, пусть все видят. Хочешь?
— Хочу.
И я, не задумываясь, рухнул на мостовую. Плевать, что подумают многочисленные прохожие. Сейчас весь мир для меня сузился до одной-единственной девушки.
— Кристина Флорет, — громко и торжественно начал я, когда она чуть ли не насильно заставила меня подняться.
— Сумасшедший! Люди же смотрят! Пойдем, на сеанс опоздаем.
В синематографе я практически не обращал внимания на экран. Там все взрывалось, множество людей стреляли друг в друга, и главный герой в исполнении Романа Даскеса играючи справлялся с толпами врагов, вооружившись револьвером, а порой просто дрался на кулаках. А еще в фильме была погоня за сокровищами и конечно же любовь. С размолвками, объяснениями и счастливым концом.
Этот фильм всей нашей компанией мы посмотрели еще накануне. Густав даже высказал мнение, что в жизни так не бывает, и его поддержали Дуглас с Коваром. Речь шла о тех схватках, которые были на экране. Промолчали лишь мы с Рамсиром. По-моему, у нас даже мысли сошлись. Ну да, нам довелось поучаствовать в одной-единственной и только чудо спасло нас. Нам ли судить о том, что может случиться в жизни, а что — нет?
Бездарно играл тапер, раз за разом заставляя меня морщиться. Нет, дело было не в технике исполнения. Ну нельзя же в самом-то деле просто исполнять одну мелодию за другой, совсем не следя за тем, что происходит на экране.
Бывало, после сеанса, когда я сам выступал в роли тапера, ко мне подходили зрители и предлагали деньги. Причем не за технику — редко кто смог бы ее оценить, а за то, что музыка у меня всегда соответствовала эпизоду. Когда на экране происходит что-то трагическое или забавное, мелодия обязательно должна подчеркнуть происходящее, а не просто служить фоном.
Мне приходилось читать в газетах, что появились фильмы со звуком, где и музыка, и голоса актеров слышны. И даже обещают, что скоро это чудо появится в Либерилле. Забавно будет взглянуть. А пока я больше смотрел на Кристину, чем увлекался происходящим на экране.
— Красивый он все-таки, Роман Даскес, — вздохнула Кристина, когда мы выходили из синематографа. — Почти как ты. — И пока я глотал воздух, она продолжила: — А еще ты бы точно ему навалял. Крис, ведь навалял бы?
И я важно кивнул: да легко! Единственное, что мне не понравилось в фильме, — то, как поставлены драки. Ну видно же, что Даскес, чтобы пнуть, чуть ли не руками помогает ноге задираться. А как он замахивается кулаком! Отводит его далеко-далеко за голову, какое-то время медлит с ударом, вероятно, для того, чтобы его противник успел выбрать, какую сторону лица подставить на этот раз. Так что, кивая, я нисколько перед Кристиной не хорохорился.
— Если бы он тебя обидел, я его вообще бы убил.
И подумал при этом, что для начала неплохо бы начистить морду Джеймсу за его язык.
— Что будем делать теперь?
— Завалимся сейчас в какую-нибудь дорогущую ресторацию, — сообщил я, целуя Кристину. Там, куда мы якобы случайно забрели, никто нас увидеть не мог. — В общем, сделаю все, чтобы тебя соблазнить.
— Крис, ты меня еще два года назад соблазнил. Хотя неизвестно, кто кого больше. Так что вовсе не обязательно, чтобы ресторация была очень дорогой. Меня и обычная устроит. Или даже какая-нибудь кофейня. Кушать хочется, — призналась она. — Я так волновалась, что ты вдруг передумаешь, и даже кусочек не заставила себя проглотить.
— Ты о чем вообще?
Недоумение мое было понятно.
— Да так, вспомнилось вдруг, — уклонилась она от ответа, явно о чем-то умалчивая.
— Ты почему ничего не ешь?
Мы сидели, несмотря на все протесты Кристины, за заставленным сверх всякой меры всевозможными блюдами столом, на котором, наверное, только запеченного в кляре филе дракона не хватало, если таковые вообще существуют в природе. И это нам еще не все подали! Не представляю, как они будут выкручиваться, отдельный столик разве что подставят.
— Ем я, ем, — оправдывался я.
— Нет, я же вижу, что ты ничего не ешь. Давай я тебе вот это фрикасе положу: вкусно, прямо пальчики оближешь!
Ну как же тебе объяснить, любимая? Еще вчера я старательно гнал от себя мечты о том, что однажды наступит день, когда мы будем сидеть с тобой вдвоем, причем совершенно не важно, где именно. Ты будешь мне улыбаться, для меня поправлять волосы и весело смеяться над моими шутками. Я старательно пытался забыть тебя с другими женщинами. Красивыми женщинами, страстными и неглупыми. Но с каждым разом понимал все отчетливее, что ты единственная. Единственная и неповторимая. И вот мы вдвоем. Разве я могу сейчас думать о еде?
