– По правде говоря, нет. Я только что искал дневник, но не нашел нигде в нашем доме.
Я все еще не привыкла к последнему слову, которым он называл этот роскошный дворец, в котором мы теперь жили. Дом. Спящая красавица, наверное, тоже говорила о своем замке: «Ну же, ребята, давайте возвращайтесь уже с охоты на дракона домой».
Из небольшого, закрытого, но очень комфортного и уютного пространства, где каждый уголок был наполнен воспоминаниями о тех сладких моментах, которые мы там пережили, мы переехали в огромный дом, у которого тоже, безусловно, имелась душа, но все же здесь слишком долго никто не жил. Слишком долго.
– А… после нашего отъезда из «Шарма» нельзя сказать, что ты очень уж им занималась?
Я не очень люблю, когда меня в чем-либо упрекают, однако таким был наш уговор и я о нем прекрасно помнила.
– Да, конечно. Как раз припоминаю, не забыла ли я его в одной из комнат?
– Хорошо… пойду поищу.
– Прекрасно, – сказала я. – Ну а пока ищем, может, воспользуемся запасными листочками, которые можно будет туда просто вложить? Если хочешь, конечно.
– О'кей. В конце концов, я думал, что это ты туда хочешь писать?
На самом деле, мы не устанавливали никаких определенных правил. В этом не было необходимости. Когда мы жили вдвоем на двадцати или двадцати пяти квадратных метрах комнаты номер один, «Сто раз на дню» то и дело попадал нам в руки, мы писали туда тогда, когда одному из нас хотелось это сделать, в минуты послеобеденных сиест или когда он попадался на глаза во время редких уборок. Это не было обязанностью, мы не планировали, что и когда туда писать, каждый делал это, когда считал нужным. Случалось, мы так хотели зафиксировать какое-то событие или описать испытанное чувство, что записи накладывались одна на другую на рваных листочках нашего дневника и строчки перебивали друг друга.
– Я думал перечитать некоторые записи…
Мы очень редко делали это.
– Правда? А почему?
Он подошел ко мне, крепко обнял, так, что наши татуировки соприкоснулись, и заглянул в глаза:
– Потому что я никак не могу перестать радоваться вашим последним успехам, мадемуазель, вы растете на глазах.
Наша помолвка в Мальмезоне, а также свидание вслепую очень понравились Луи. Я могла прочитать это в его сдержанной, слегка натянутой улыбке, словно у него было что-то кислое во рту. Про себя я ликовала. Наконец-то у меня есть перед ним небольшое преимущество!
– …И я хотел лишь сравнить Эль сегодняшнюю с той, что знал вчера.
– А еще, – загадочно сказала я, – ты не видел Эль завтрашнюю!
Я слегка наклонила вправо голову, тем самым как бы случайно открыв свою шею для его поцелуев, а сама принялась нежно целовать его шею в том самом месте, где рождался розовый бутон, нарисованный опытной рукой Стефан. Я обожала целовать татуировки Луи. Мне казалось, что таким образом я питаю их живительной влагой и мотивы их оживают.
– Хм… Ты меня интригуешь.
Но вся эта небольшая игра между нами была не просто так. Сегодня, 16 мая, оставалось два дня до его дня рождения. Луи исполнялось сорок два года. В моих словах он уловил едва заметный скрытый смысл обещания.
– Надеюсь! Но ты можешь меня хоть пытать в течение этих двух дней, я ничего не расскажу! Ничего, дорогой мой.
– Всего лишь два дня? – сказал он и шутливо попытался укусить меня в затылок.
– Ай!
Подарок, приготовленный мной вместе с Исиамом, был продолжением той цветочной ночи, но вам я могу о нем рассказать. Я сняла все комнаты в «Шарме» в ночь с 18 на 19 мая и в каждой из них решила воплотить одну из мужских фантазий… Думаю, я неплохо представляла себе эротические фантазии Луи.
Но мне хотелось не только удовлетворить желания своего любовника и будущего мужа, я решила показать ему, раскрыть все возможности моих собственных желаний. Я могла удовлетворить его в полной мере лишь тогда, когда находила необходимый выплеск собственным фантазиям. Заметит ли он мой рост? Оценит ли то, как ученик постепенно выходит из тени своего учителя?
Витрина галереи Соважа показалась мне в этот вечер 18 мая достаточно темной, когда я подходила к ней под руку с Луи. На фасаде, выходящем на улицу Севинье, было размещено множество экранов унылого серого цвета, на которые прохожие смотрели с абсолютным равнодушием.
– Это и есть сенсационная выставка твоего юного протеже? Черные экраны?
– Потерпи немного…
Мы зашли внутрь, галерея Альбана Соважа показалась мне такой же шумной и приветливой, как и в первый мой визит. На бородатом лице встречавшего нас владельца галереи сверкали стекла новых модных очков, которые, однако, не смогли скрыть его лихорадочного возбуждения.
– Это будет что-то не-ве-роят-ное, друзья! Невероятное! Говорят, что даже придут представители кабинета министров. И здесь будет вся пресса. Сюда даже отправили представителей TimeMagazine во Франции.
Толпа любопытных собравшихся была еще не очень многочисленной, и, со своей стороны, я пока что не могла увидеть ничего особо примечательного на этой выставке. Внутри, на белых стенах, мониторов оказалось еще больше, чем снаружи. Они тоже были выключены. Единственное, что отличало их от собратьев, висящих на улице, это то, что над каждым висела табличка, на которой значился один из городов мира: Лондон, Токио, Сидней, Сан-Франциско, Рио-де-Жанейро, Москва, Рим, Йоханнесбург, Шанхай, Калькутта, Берлин, Стокгольм… «Трансляция происходящего в режиме реального времени через веб-камеру…» – так описывал мне свою новую выставку Дэвид Гарчи еще во время нашего новоселья. Это и было его громкой сенсацией? Туристические виды самых знаменитых мест мира? За кого он нас принимает?
– Девочки на месте? – Луи, положив руку мне на талию, указал на большой занавес, за которым угадывались очертания небольшой сцены.
– Они заканчивают краситься. Будут готовы начать минут через десять, – сообщил галерист.
– Великолепно.
– Будет спектакль? – поинтересовалась я, внезапно во мне проснулось любопытство.
– Ну, в каком-то смысле.
Луи хотелось сделать из этого сюрприз, и я его отлично понимала. Современное искусство, такое, каким он себе его представлял, в первую очередь держалось на эффекте неожиданности. Сначала нужно было ввести зрителя в некий транс всеми возможными средствами. В таком состоянии ему не оставалось ничего другого, как затуманенным рассудком пытаться сочинить какую-нибудь критику этому концептуальному творению.
– О… – На пороге галереи появилась группа людей. – Думаю, что прибыли наши новые жертвы. Начинается стрельба.
Завсегдатаи подобных выставок и вернисажей имеют удивительное чутье. Просто невероятно: как только на столах появляются первые закуски, пирожки, тарталетки, как только начинают искриться первые пузырьки шампанского в бокалах, предусмотрительно расставленных на столе, так сразу в дверях показываются они, ценители прекрасного.
