Мой приступ искренности заставил его удивленно моргать глазами, затем он снова принял свою хитроватую гримасу и продолжил мстительным тоном:
– Послушайте, вы думаете, что мне жаль, но мне абсолютно плевать, что мои действия препятствуют вашим брачным проектам.
– Я очень хорошо это осознаю. И думаю, что общественное мнение долго находилось под вашим влиянием по данному вопросу. Теперь я вас прошу просто не вмешиваться в…
– Что вы там себе думаете? – внезапно прогремел он. – Что я делаю это, чтобы показывать мое лицо по телевизору? Чтобы прорекламировать себя? У нас есть убеждения, мадемуазель, и сверх всего мораль, мы не отступим и тогда, когда камеры не станут нас снимать! Мы будем защищать наших детей! Вы меня слышите?!
– Требует ли их защита бросать невиновного в тюрьму, как по-вашему? – выкрикнула я.
– Нужно было подумать, прежде чем устраивать это позорище на улице! Очень просто творить все, что заблагорассудится, и плакать затем, умоляя, чтобы тебя простили!
Было очевидно, что этот тип не уступит так легко. Я опасалась также, как бы мое вмешательство еще больше не навредило Луи.
– Брось, не думай об этом, – сказала Соня, – он просто дурак.
Мы не оставили ему времени, даже чтобы повозмущаться вдоволь, и в следующее мгновение исчезли из офиса.
Я была настолько подавлена, что отказалась от бутылочки «Монако», которым Соня предлагала полить нашу неудачу. Я возвратилась прямо в Особняк Мадемуазель Марс, где прямо у порога меня ожидал посетитель.
– Здравствуй, Эль.
Дэвид, в поло, брюках и пуловере кремового цвета, увидев меня, слегка улыбнулся. Такой красивый и сияющий, каким мог быть только он.
– Привет, – прохрипела я горлом, словно зажатым в тисках.
– Не сомневаюсь, что ты удивлена моему визиту… Но я здесь ради Луи.
Я ответила раздраженным поднятием бровей. Что я могла ответить? Как расценивать эти его слова?
– Я хотел тебе сказать, что искренне сожалею. И что готов вам помочь… Я хочу сказать, ему помочь, ему. Ведь он остается моим братом. Несмотря на прошлое. Несмотря на измену. Несмотря на тебя, Анабель, и выбор, который ты сделала.
– Очень мило с твоей стороны. Но ему и так уже помогают.
– Зерки… – сказал Дэвид с умным видом – Он действительно очень хороший адвокат.
– Ты его знаешь?
– Именно я познакомил их с Луи несколько лет тому назад. Но в такого рода делах адвоката недостаточно, чтобы выпутаться.
– Что ты предлагаешь? – спросила я, как бы обороняясь.
Он улыбнулся еще шире. Эта улыбка способна обезоружить любого. Улыбка, которую нужно иметь всем политикам. Я часто говорила это со времени наших отношений.
– Сначала я тебе предлагаю поужинать. У меня будет время, чтобы рассказать о своих идеях спасти этого бедного идиота, моего братца.
– Разве ты не ужинаешь с Алисой?
– Не сегодня. Она встречает своих родителей, которые приезжают из провинции навестить ее.
Луи не одобрил бы это внезапное сближение. Но оно немного утешило меня. Мне было легче, хотя, конечно, я все еще чувствовала себя виноватой.
– Договорились. Но остаемся в нашем квартале, ладно? – предложила я, успокаивая себя.
– Если ты хочешь. Тут неподалеку есть маленький итальянский ресторанчик.
– Отлично.
Ресторан Pizzetta больше походил на местную столовую, чем на гастрономический рай, но толпа внутри свидетельствовала о том, что это место было популярным.
Как только мы вошли, к нам подбежал официант и отвел нас к заказанному столику, который находился рядом со стойкой и полками с итальянскими винами. Это позволило мне предположить, что Дэвид замыслил небольшую вечеринку. Я не обиделась и попыталась сделать приятное выражение лица. Я не хотела приписывать ему роль спасателя, супергероя, так вовремя появившегося из своего Batcave – бара супергероев – и ждущего, когда несчастная героиня найдет успокоение на его плече, вытирая слезы о его рубашку.
Я сразу же перешла в наступление, как только на нашем столике появились два бокала мартини:
– Итак, что ты думаешь о деле Луи?
Образы маленького мальчика и темноволосой девочки перед новогодней елкой промелькнули перед моими глазами. Я не стала затрагивать эту чувствительную тему. Только не сегодня.
– Я не хочу тебя беспокоить больше, чем необходимо.
Он сказал это без лишнего драматизма, но очень серьезно.
– Почему?
Официантка поставила перед нами два дымящихся блюда, паккери, фаршированные тунцом и спаржей для обоих, и оставила нас, пробормотав: «Приятного аппетита».
– Послушай, если ты пригласил меня, чтобы говорить намеками и недомолвками… – начала сердиться я.
Чтобы показать ему свою решимость, я пренебрежительно посмотрела на блюдо, хотя выглядело оно очень аппетитно.
Дэвид наколол макароны на вилку и, прикрыв глаза, произнес:
– Ладно. Ни для кого не секрет, что Луи одержим.
– Одержим? – непонимающим тоном пробормотала я.
– Анабель… Ты можешь обманывать кого угодно, но только не меня. Ты очень хорошо понимаешь, что я хочу сказать. Луи – чокнутый. Он – машина для секса. Гиперсексуальный, если хочешь.
– Хорошо, хорошо… – Я поняла с первого раза.
– И это началось не вчера, – продолжил он тем же огорченным тоном.
Дэвид уже говорил мне что-то подобное по поводу своего брата во дворе городской больницы Нантра: «Он как охотник, понимаешь? Всегда в поисках свежего тела».
– Какое отношение это имеет к делу? – сопротивлялась я.
– А такое, что уже не первый раз его пристрастие к сексу приводит к неприятным последствиям.
Как же много он об этом говорил.
– Ах да? Ну, приведи хоть один пример.
– У меня их больше. Но я думаю, что мне следовало бы…
– Ну, давай же! – грубо оборвала я. – Хоть один пример…
Он очень медленно жевал паккери и спаржу, наконец проглотил их и выпалил:
– Лет десять тому назад…
– Да?
– …Луи был арестован за эксгибиционизм в общественном месте.
С минуту я сидела молча. Луи, человек, которого я любила больше всех… Я не могла себе представить его одним из тех гадких мужчин, которые поджидают девочек на выходе из школы, чтобы распахнуть перед ними свое пальто. Это никак не вязалось с образом Луи, которого я знала.
– Что ты понимаешь под «эксгибиционизмом»?
– О нет, я тебя успокою, Луи не из тех, кто сверкает наготой перед маленькими девочками.
