Я пыталась представить их, расположившихся на старом персидском ковре. Луи лежал сверху на спине своей любовницы, как он любил завершать наши с ним шалости. Его длнный и тонкий член лежал в расщелине между ее ягодицами, пока он внезапно не вставлял его одним резким движением в приоткрытую, влажную от желания вульву. Он всем весом давил на подчиненную партнершу, кусал ее плечи, затылок, а иногда даже скулы, и я чувствовала его зубы на своей пухлой щеке. Время от времени он проводил руками под животом Авроры в зависимости от желания и момента, раздвигал ее белые ноги, чтобы открыть для себя более широкий путь или подразнить ее возбужденный клитор.
«Луи… Мой Луи…» – шептала она.
Я стояла как вкопанная несколько минут перед богато украшенным крыльцом, теряясь взглядом в декоративных деталях, ускользнувших от меня во время первого визита сюда. Позолоченная цифра «80» была отчеканена с обеих сторон двери, в то время как третья цифра разделяла два слова таким образом: СКВЕР 80 Д’ОРЛЕАН. Эти три цифры напомнили мне протагонистов любовного треугольника, который разыгрался здесь. Санд, Мюссе и Шопен.
Аврора, Дэвид и Луи.
Луи, Дэвид и я.
А теперь Аврора, Луи… и я.
«Три умножить на восемьдесят будет двести сорок. Двадцать четыре, как мой сегодняшний возраст», – погрузилась я в абсурдные суеверия.
– Вы ищете что-то, мадемуазель?
Пожилой мужчина, волочащий на поводке старого бульдога, остановился передо мной. В клетчатой кепочке, с такими же свисающими губами, как и у его собаки, он сильно напоминал мне Жака Превера.
– Нет… Хотя да, – тут же поправила я себя, – я пришла к одному человеку, но забыла код домофона.
– У вас нет его номера телефона? – удивился он.
– Есть… Но мой телефон разрядился.
Я помахала у него перед носом своим мобильным, предварительно затенив экран.
– А… И куда же вы идете, позвольте поинтересоваться?
– В пятый номер.
– Пятый? Но ведь там живу я! – воскликнул он, как будто это банальное совпадение вдруг сделало из нас закадычных друзей. – А к кому же вы идете?
Я раздумывала, что сказать, ведь от моего ответа зависело, откроется сезам или нет. Я не могла ошибиться. Что же ответить? К Эмили Лебурде? Авроре Дельбар? Или выбрать обманное сочетание Аврора Барле? В конце концов, ведь это было последнее ее имя, под которым она официально исчезла с лица земли.
Возвращаться домой. Возвращаться к истокам. Или же руководствоваться сведениями, добытыми из «Мутализ», по которым адрес проживания Авроры Дельбар – сквер д’Орлеан, 5.
– К Авроре Дельбар, – предположила я практически вопросительным тоном.
– А, понятно.
Его лицо вдруг стало хладнокровным и менее приветливым.
– Что-то не так? – осведомилась я, сделав шаг в сторону первого двора.
– Нет, нет, – сказал он, пожимая плечами, – все нормально. Просто…
– Что?
– Ох, ну ее почти никогда не бывает. Я уже десять лет живу здесь и пересекался с ней едва ли больше трех раз. Последний раз я видел ее несколько лет назад.
– Она все время в разъездах, – принялась я защищать своего двойника, – и часто выходит на работу в несколько смен.
Мужчина, похоже, удовлетворился моей ложью, поскольку она была созвучна с его предположениями.
Но когда мы оставили позади бурлящую мелодию фонтана и наконец дошли до конца аллеи, он повернулся ко мне и с любопытным выражением лица сказал:
– Вы мне ее очень напоминаете. Вы случайно не сестры?
– Двоюродные, – вновь выдумала я.
– А, я же говорю: похожи…
Когда мы подошли к двойным стеклянным дверям, он встал ко мне спиной так, чтобы я не могла видеть, как он набирает домофонный код. Приветливый, но осторожный старичок.
Оказавшись внутри и поблагодарив его, я пошла по лестнице направо. Мужчина нажал на кнопку и вызвал лифт одной из тех старинных моделей из кованого железа. Он удивился, что я прошла мимо:
– Вы не поедете? На какой вам этаж?
Его вопрос подтверждал, что он нечасто ее видел и не знал о ней ровным счетом ничего.
– Нет, спасибо. Мне на второй этаж.
Он кивнул с недовольной гримасой и наконец позволил мне осмотреть это место. Я поднималась через две ступеньки, увязая в толщине красной ковровой дорожки с цветочным узором. Стены как будто покачивались, и все вокруг казалось мне настолько нереальным, что я не удивилась бы, если бы вдруг увидела перед лестницей даму в бальном кринолине с кавалером, одетым во фрак, сбежавших из славного прошлого этого особняка.
Но здесь не раздавалось ни звука, за исключением пронзительного скрипа лифта. На площадке я увидела три двери. Я не помнила указаний Маршадо, и ни на одной из них не было таблички с именем.
Сначала я попытала удачу с ближайшей дверью справа от меня. Вслушиваясь в каждый шорох, я ждала, практически приложив ухо к двери. Но с другой стороны не было слышно никакого движения.
Я позвонила во вторую дверь напротив лифта, и через некоторое время раздался стук каблуков по скрипучему деревянному полу, а затем клацанье замка и петель. Дверь открыла крошечная старушка, похожая на типичную бабушку из детских сказок: седые волосы собраны в пучок на затылке, очки на носу и розовая шаль на плечах.
– О… прошу прощения, мадам. Я ошиблась дверью.
– Ничего, ничего, мадемуазель.
Она заметно надеялась, что сможет воспользоваться этой ошибкой и я уделю ей немного столь ценного для нее внимания и поболтаю с ней. Но я сделала вид, что тороплюсь, и, расплываясь в благодарностях и извинениях, вероломно бросила старушку в одиночестве.
Чтобы не вызывать подозрений на случай, если она подсматривает за мной в глазок, я поднялась на четыре или пять ступенек и через минуту на носочках спустилась обратно.
Оставалась лишь дверь слева. Точно, верная. Я приложила ухо к деревянной панели двери и различила несколько нот, звучащих так насыщенно, что я сделала вывод, что они были порождены каким-то музыкальным инструментом, скорое всего, фортепиано.
– Шопен… – пробормотала я.
Игра была отрывистой, сбивчивой. Тем не менее, несмотря на ошибки, я узнала ноктюрн, который мы с Луи слышали во время нашей первой встречи.
Внезапно мелодия оборвалась, затем возобновилась, пропустив два такта.
Неужели они занимались любовью и музыкой одновременно? Может, это и есть идеальная сексуальная партитура Луи, настолько совершенная в его глазах, что он готов неустанно ее повторять?
А что, если самой заветной фантазией Авроры и Луи была… я, эротическая копия Авроры? А если события прошедшего года были нужны лишь для того, чтобы собрать нас втроем в одной постели?
