Наверняка было известно лишь одно: Бонапарт действительно намеревался добраться до Парижа, не сделав ни одного выстрела. Бурбоны, занявшие его трон, будут загнаны в тупик – им придется открывать огонь первыми, но многие солдаты наверняка откажутся стрелять в бывшего императора. Людовик XVIII достаточно умен, чтобы понять: прикажи он атаковать Наполеона, и армия может восстать против него самого.
Взглядом приказав Кесслеру следовать за собой, император зашел в шатер, где на столе уже была разложена карта побережья. Опустившись на походный стул, Наполеон пальцем провел по линии дороги, ведущей к Греноблю.
– Вы собираетесь идти к Парижу кружным путем? – спросил Иоганн, поражаясь собственной дерзости.
– Да, – кивнул Бонапарт. – Если мы хотим избежать ненужных столкновений, лучше держаться горных дорог и двигаться в обход гарнизонов. На это понадобится время. Но именно оно нам и нужно, чтобы собраться с силами.
Кесслер провел при штабе достаточно времени, чтобы понять план Наполеона. Опальный император рассчитывал застать своих противников врасплох, удивить их внезапным возвращением во главе армии. «Они будут потрясены и не смогут действовать», – любил повторять он, когда начинались разговоры о французском походе. Пока Бурбоны будут скованы по рукам и ногам, пытаясь разобраться в ситуации, Наполеон привлечет на свою сторону народ Франции. Французы, возможно, и не простили ему отчаянное нападение на Россию и 700 000 погибших, но и в Бурбонах они тоже успели разочароваться. Новое правительство провалило все попытки восстановить экономику, поэтому все больше людей снова и снова возвращались в воспоминаниях к триумфу Революции, втайне мечтая об очередной смене власти. Почувствовав свободу, они больше не хотели возвращения монархии.
Смерть Жозефины в 1814 году стала для Наполеона жестоким ударом. Два дня он оплакивал возлюбленную, отказываясь выходить из своих покоев, а когда наконец снова появился в обеденной зале, невозможно было не заметить, как сильно изменила его потеря. В глазах императора появился странный блеск, им овладело нервное напряжение, которое сделало Наполеона восприимчивым к чужому влиянию. Именно тогда при дворе откуда ни возьмись появился Денсво. Пламенными речами и искусными словами он все больше распалял разум Бонапарта. А потом в ход пошли загадочные монеты.
Были ли они на самом деле монетами Закинтоса – артефактами, видевшими расцвет и крах Калигулы и Нерона? Положение Кесслера при «дворе» пока что не позволило этого выяснить. Официально он занимался поиском союзников для возвращения Наполеона среди немецкого дворянства: многим из них эрцгерцог Австрийский Карл Людвиг, разгромивший «маленького капрала» при Асперне, досаждал своей несговорчивостью. Аристократы предлагали Наполеону свою помощь, не подозревая, что их письма читает Кесслер – агент эрцгерцога на Эльбе. Карл Людвиг ненавидел Бонапарта, а вот Иоганн Кесслер постепенно проникался к нему симпатией. Наполеон действительно был гениальным стратегом и полководцем – изгнание служило гарантией его безопасности. Если бы только можно было предотвратить побег! Но Кесслер узнал о нем слишком поздно – а завязавшаяся дружба с императором не позволяла ему предпринять сколько-нибудь решительные шаги.
Снаружи послышался топот копыт, и через секунду в шатер вошел Денсво. За его спиной спешивался один из маршалов армии Наполеона – Жан-Батист Друэ, граф д’Эрлон. Кесслер встречался с ним лишь однажды, но хорошо запомнил.
– Генерал Друэ! – воскликнул Наполеон, отвлекшись от карты и торопясь навстречу гостю. – Наконец-то! Вижу, вы смогли достать для нас лошадей?
– Часть из них еще в пути, император. С ними и ваша карета. Но их все равно слишком мало. Я слышал, с вами прибыла тысяча солдат…
– Не тревожьтесь об этом. Мы отправимся в Париж пешком, не торопясь и с мирными намерениями.
Наполеон вышел из шатра и тут же наклонился, чтобы сорвать фиалку. Любуясь цветком, он задумчиво произнес:
– Как рано в этом году на Антибы пришла весна. Еще одно доброе предзнаменование.
– Так вы не отказались от идеи пересечь Францию с букетом цветов вместо оружия и с улыбкой на лице? – мягко произнес Денсво. Его слова были исполнены иронии, но голос, когда он склонился перед императором, превратил ее в восхищение и одобрение.
– Оружие у нас будет, мсье, – решительно оборвал его Наполеон. – Но мы сделаем все возможное, чтобы не прикасаться к нему.
– Возможно, Бурбоны и позволят вам такую роскошь, милорд. Но их союзники намерены сражаться.
– Будем надеяться на мир и готовиться к войне. Теперь к делу, генерал Друэ. Нам нужно выбрать маршрут…
Наполеон излучал уверенность, но уверенность странного свойства: подкрепленную суевериями, знаками и предзнаменованиями, которые видел только он сам. В руках императора то и дело мелькали монеты, которые – на второй день марша Кесслеру наконец удалось рассмотреть их – действительно были древними артефактами с Закинтоса. Бонапарт оставил их без присмотра всего на пару секунд: положил на столешницу, чтобы достать из сундука очередную карту. Иоганн метнулся к нему – помочь, а на самом деле бросить изучающий взгляд на кругляши из желтого металла, тускло блестевшие на деревянной поверхности. Монеты полностью соответствовали изображению в гримуаре. Согласно записям, они были отлиты в восьмом веке. На одной стороне можно было различить свастику, древний символ удачи, который использовали на Дальнем Востоке, а вторую украшало изображение немейского льва. Кесслер мимолетно коснулся одной из них и тут же ощутил легкое покалывание в пальцах – как будто артефакты вибрировали от количества связанных с ними легенд. Ходили слухи, что монеты Закинтоса дают своему обладателю власть над умами окружающих, наделяя его обаянием и колдовской харизмой. Говорили также, что монеты отравлены, и яд этот постепенно превращает обаяние своего хозяина в безумие и отчаяние.
И все же, если хотя бы часть мифов была правдива, Наполеон мог использовать их, чтобы вернуть себе власть. Как агент эрцгерцога Карла, Кесслер был обязан этому воспрепятствовать. Как охотник-Гримм – тем более. Артефакту такого рода не место в руках Денсво – впрочем, как и в руках Бонапарта.
Но сейчас ему пришлось положить монету обратно на стол, стоило Наполеону поднять голову. Еще не время.
– Любопытные монеты, – заметил Кесслер, внимательно наблюдая за реакцией императора. – Греческие?
– Верно, – холодно бросил Бонапарт, поспешно пряча их в карман. – Греческие.
Легендарное везение императора подверглось первому испытанию уже на подступах к Лиону. Там его поджидала настоящая армия – шесть тысяч человек, объединенных ясным приказом: разогнать отряд Наполеона или, если удастся, уничтожить его.
Офицер армии роялистов был выше «маленького капрала» почти на голову – и все же едва заметно дрожал от страха. Тысячи глаз были устремлены на Бонапарта. Тысячи людей ждали его ответа.
Кесслер думал, что император примет условия капитуляции, а затем перегруппирует свой отряд и неожиданно нападет на противника. Но Наполеон задумчиво изучал стоящих перед ним солдат, словно силясь прочесть что-то в их глазах.
