От матери Оли толку не было никакого, кроме проклятий в адрес Руслана, мол, довел дочь до сумасшествия. У нее была своя жизнь, в которую занятия с больной дочерью никак не помещались. Время от времени она приходила в гости, но визиты становились все реже и наконец прекратились вовсе. У нее были еще другие дети, вот она и отшвырнула заболевшую дочь, как сломанную куклу.
Хотели взять сиделку, но Оля пугалась незнакомых людей, а Анна Спиридоновна болезненно относилась к тому, что в доме будет хозяйничать чужой, пусть десять раз проверенный человек. Руслан хотел перейти в дежуранты, но мать категорически воспротивилась. Он перспективный хирург и должен делать карьеру. А если уйдет на дежурства, то поставит на себе большой жирный крест, так до пенсии и проработает сутки через трое. Другое дело, она сама: все высоты покорила, пенсию давно заработала, да и молодые наступают на пятки, ждут не дождутся, когда она освободит место. Если не уйдет по доброй воле, могут и какую-нибудь гадость устроить.
Руслан был шокирован. Он любил мать и, что не менее важно, был уверен в ее любви. Но как она с раннего детства уважала его личную жизнь, так и он считал Анну Спиридоновну не удобным устройством для удовлетворения своих желаний, а вполне самостоятельным человеком, для которого любимая работа не менее важна, чем любимый сын.
То, что она готова терпеть в своем доме душевнобольную, уже казалось ему большой жертвой с ее стороны. Но оставить работу…
Руслан пытался ее отговорить, но мать не поддалась. Она вышла на пенсию, оставив за собой только пост редактора в одном медицинском журнале. Когда в соседнем доме открылась частная клиника, Анна Спиридоновна взяла там три часа приема по субботам. Вполне достаточная профилактика маразма, шутила она.
По вечерам и в выходные дни Руслан сам ухаживал за женой. Он смотрел за ней, как за маленьким ребенком, и думал, какие злые шутки судьба играет с теми, кто пытается ее обмануть или сильно докучает ей просьбами. Ты так сильно хотел ребенка – что ж, получай дитя, которое никогда не повзрослеет.
Это уже не была прежняя Оля, и он не мог любить ее, как раньше. Остались нежность и щемящее, иногда мучительное чувство вины. Руслан старался, баловал ее, как баловал бы дочку, угадывая и предвосхищая все желания и с ужасом понимая, что желаний этих с каждым днем становится все меньше. Но она определенно любила его и радовалась, когда он рядом, поэтому Волчеткин всегда спешил домой.
И все же он был молодой мужчина, и ему нужна была женщина.
Влюбленность в Женю настигла внезапно, оказалась острой, очень приятной и короткой.
Он слишком дорожил чистым чувством восторга, которое испытывал всякий раз, встречая Женю в клинике, чтобы испортить все мутной любовной историей, отравленной предательством при любом ходе событий. Руслан наслаждался своей запоздалой юношеской любовью, всеми этими якобы случайными встречами, Жениным смущением, явным знаком того, что она отвечает ему взаимностью. Душа его радовалась этой любви, но тело тридцатилетнего мужчины требовало свое, мучило скверными снами… Руслан просыпался в опустошении и тоске, шел на кухню, пил чай, иногда курил и в темном ночном одиночестве почти убеждал себя в том, что ничего не будет плохого, если он сойдется с Женей.
Потом встречал ее на работе, смотрел в глаза и отступал. Обмануть эту благородную натуру было бы слишком тяжким грехом… Руслан думал о том, чтобы навести порядок в своих делах, признать жену недееспособной, расторгнуть брак и жениться на Жене. Это просто юридическая формальность, ведь всем ясно, что Оля больна и давно не жена ему. Но мама считала иначе, узы брака священны, тем более брака венчанного. И вообще, самое отвратительное, что может сделать человек, – это бросить в беде того, кто доверился ему. Руслан с Анной Спиридоновной остались единственными людьми, которых Оля узнавала и любила, нигде в другом месте она жить бы не смогла. Как-то Руслан попытался положить ее в клинику на несколько дней, вдруг удалось бы достичь хоть небольшого улучшения, но Оля так плакала, что вечером он забрал ее домой.
Привести в дом другую женщину значило оскорбить мать и вообще обречь всех на несчастную жизнь на грани патологии. А если появится ребенок? Об этом даже страшно было подумать…
Поселиться с Женей отдельно, оставив Ольгу на мать, и для очистки совести нанять сиделку? Это значило бы предать и мать, и жену. Иногда цена счастья – подлость, а цена несчастья – мужество.
Как раз в это время к ним на работу перешла Инга, молодая энергичная мать-одиночка. Самостоятельная женщина, знающая жизнь и отвечающая не только за себя, но и за своего ребенка. Руслан сделал несколько намеков, они были поняты и приняты.
Инга была в его вкусе: маленькая хрупкая женщина, но он совершенно не был влюблен в нее. Все сотрудники знали его личные обстоятельства, и, сходясь с Ингой, он ничего не скрывал. Женат на душевнобольной женщине и разводиться не собирается, эпизодические встречи – все, что он может предложить. Это была правда, но не вся. Руслан не сказал, что влюблен в другую женщину, а с Ингой встречается только ради удовлетворения физиологической потребности, что она хороша в постели, и с ней интересно поболтать на профессиональные темы, но ни малейшего душевного влечения он к ней не испытывает. Он предпочел думать, что Инга встречается с ним из тех же самых соображений, что ей тоже нужна сексуальная разрядка и ничего больше.
Увы, добродетель – короткое одеяло, никогда не получается закутаться целиком…
Женя вышла замуж и мало-помалу исчезла из его мыслей, но Инга не стала роднее и ближе. Он предпочитал не видеть, каким верным и надежным другом стала ему любовница за эти годы, как помогала и поддерживала, и готова была на все ради него, если бы он только ей позволил.
Нет, его, зрелого мужика, отчего-то вновь потянуло на романтику. Сломя голову кинулся в очередную влюбленность, которая, как он думал, ничем не кончится, и, собственно, никак и не начнется.
Но Оля вдруг умерла…
Руслан неожиданно оказался свободен, и это опьянило его, привыкшего существовать в жестких рамках долга. Так человек захлебывается воздухом улицы, выйдя из многолетнего заточения в подвале.
И он ничего больше не хотел знать ни о каких обязательствах, не хотел даже думать о том, есть ли они у него перед женщиной, три года делившей с ним постель.
Что ж, пришло время за это расплатиться.
Инга обошлась с ним круто, но в целом справедливо.
Волчеткин засмеялся и залпом выпил виски. Только если о крахе карьеры профессора Волчеткина узнает Макс, это будет уже перебор. Этого он не заслужил.
Макс возник на пороге в семь ноль пять вечера, строго в назначенное время плюс несколько минут для хорошего тона. Как всегда, в идеально сидящем двубортном костюме и сияющих ботинках. О стрелки его брюк можно было порезаться, а узел галстука представлял собой маленький шедевр. Прическа – волосок к волоску. Не будь Макс так завораживающе, просто волшебно некрасив, его скорее можно было бы принять за манекен, чем за живого человека.
