– Что в таком случае хуже разочарования родителей? – осторожно поинтересовалась я. – Чего надо бояться больше всего на свете?
– Разочаровать себя, – быстро ответил он. – Разочаровать себя, – повторил он и добавил: – А ведь это так легко сделать!
Я и так и сяк крутила эту фразу в уме. Подобная мысль никогда не приходила мне в голову. Какое отношение ко всему этому может иметь мое разочарование? Мои родители разочаровались во мне. А также мой брат и мои тетя с дядей. Это слово вдруг потеряло всякий смысл, как это случается со словами, если их повторяешь раз за разом. Разочарование. Что оно вообще означает? Как вообще можно разочаровать себя? Я в любом случае остаюсь сама собой. Я Теа, я девочка, дочь, кузина, сестра, а теперь еще и друг.
– Ты разочаровал себя? – спросила я.
Он рассмеялся.
– Столько раз, что уже и не сосчитать.
Я смотрела ему в затылок. Несколько секунд он молчал. «Какой он сильный!» – подумалось мне. Мы взбирались по крутой тропинке, но его дыхание не участилось, а ноги уверенно ступали по камням.
Мне казалось, что мы покончили с этой темой, но он продолжил:
– Если бы я смог все изменить и, как говорится, заново прожить свою юность, я бы поступал иначе. Но я думаю, что это касается всех без исключения. Самое сложное – это не вываляться в навозе. – Папа тоже так говорил. Мистер Холмс повернул голову, продолжая говорить. Я слушала его, глядя на его профиль. – Прошлое – это прошлое, Теа. Я надеюсь, тебе уже кто-нибудь это говорил. Но если нет, что ж… это стоит запомнить.
Мистер Холмс остановился, дойдя до группы деревьев, и шагнул на тропинку, которой я раньше не замечала. «Тайная тропинка для наших тайных отношений», – взволнованно подумала я. Деревья расступились, и над нами открылось небо. Я подумала, что половина проступков здесь совершается именно в такую погоду. А причина второй половины проступков – воспоминания о такой погоде. Я коснулась его рукава, мягкого под кончиками моих пальцев.
– Что думает Эмми? Куда мы, по ее мнению, ушли? – спросила я.
– Я не знаю, Теа. – Он покачал головой. – Тебе следовало бы находиться в Зале вместе с остальными девочками, а не здесь со мной.
– Но я хочу быть здесь.
Мы снова замолчали. Я знала, что если он заговорит, то может просто отправить меня к остальным, тем самым оборвав нашу связь.
Но вместо этого он наклонился и осторожно поднял полупрозрачную змеиную кожу.
– Уже и змеи выползают из нор.
Я потянулась к коже, длинному и грязному цилиндру.
– Это старая кожа.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Во Флориде полно змей, – пояснила я.
– Ты их не боишься?
– Не особенно. Не трогай их, и они тебя не тронут.
Я потянулась к нему и поцеловала его. Я целовала его страстно, направляла его язык, прижималась к нему все сильнее.
– Можем сделать вид, что мы тут совсем одни, – прошептала я.
– Но это так и есть.
Мистер Холмс поцеловал меня в шею, и внезапно мы оказались на земле. Он лежал на мне. Моя юбка была расстегнута, а пиджак сброшен. Я потянулась к его брюкам. Я смотрела на мистера Холмса на фоне самого синего неба, какое я только когда-нибудь видела, и чувствовала себя необыкновенно счастливой оттого, что он здесь, со мной, что я снова получила то, что (и я это знала) мне не предназначалось.
– Нет, – прошептал он, но вместо того, чтобы встать, лизнул мою грудь, потом живот и продолжил опускаться все ниже.
Его рот прижался к моим трусикам, и я попыталась сесть. Он поднял голову и, сильно нажав ладонью на мое плечо, снова заставил лечь и расслабиться. «Что ты делаешь?» – хотелось спросить мне. Но я чувствовала, что, если я заговорю, все тут же и закончится. Мои бедра дрожали, и мне казалось, что его язык проникает в меня. Это было невозможно, ведь правда? Но он представлялся мне таким большим, и он двигался, и я положила руки ему на голову, как будто благословляя его.
Глава восемнадцатая
Сисси догнала меня, когда я возвращалась из конюшни. Обычно я ее поджидала, но в последнее время начала выскакивать из домика еще до колокола с тихого часа, а после урока верховой езды поспешно прогуливала Наари, давая ей возможность остыть, и убегала. Мне было нетрудно избегать Сисси, которая всегда и всюду опаздывала. Теперь я делала все, что вздумается. Иногда я даже не склоняла голову во время молитвы и наблюдала за мистером Холмсом. Он делал мелкие движения руками, несмотря на то что, пока он говорил, его глаза всегда были закрыты. Я однажды попыталась сделать это в лесу. Я закрыла глаза и начала разговаривать с деревьями. Но это было так же странно, как если бы я шла по лесу с завязанными глазами.
– Ты всегда спешишь, – произнесла Сисси. – Мне никогда не удается тебя поймать.
Она не скрывала своего раздражения.
Я пожала плечами. Со всех сторон нас окружали девочки. Я открыла рот, чтобы ответить, но снова его закрыла. На самом деле мне нечего было ей сказать.
Сисси пожала плечами, и я в изумлении уставилась на нее. Я поняла, что она меня передразнивает.
– Что? – Она снова пожала плечами. – Мы почти не видимся, и тебя это совершенно не заботит. Я забыла, когда ты в последний раз спрашивала меня о Буне.
Вот она о чем! Я испытала облегчение, как ни странно, смешанное с разочарованием.
– Я знаю, что он продолжает приходить, – напомнила я ей. – Разве не я тебе помогаю? Сплю в твоей кровати, пока тебя нет?
Она схватила меня за руку и потащила в лес.
– Теа, перестань. – Ее голос сорвался. – В последнее время ты витаешь в облаках. Ты вообще перестала приходить в Зал.
– Все равно никто там не занимается.
– Я не об этом. – Я начала было оправдываться, но Сисси продолжала: – Ты слишком много времени проводишь в Мастерсе. По лагерю ходят слухи.
Я ожидала, что она скажет еще что-то. Но она молчала.
– Что же говорят? – спросила я.
– Говорят, что ты помешалась на мистере Холмсе, что ты без памяти в него влюбилась.
Я засмеялась, но это был неестественный смех.
– Сисси, – произнесла я, пытаясь изобразить изумление. – Я хожу туда ради Декки. Она меня зазывает.
Я говорила с такой интонацией, будто это что-то доказывало. Но я вздохнула с облегчением. То, что сказала мне на Площади Леона, было сплетнями, не более того.
– Теа, не надо! – повысила голос Сисси. – Я твоя лучшая подруга. Не делай этого.
Несмотря на все свои переживания, я была тронута тем, что она считает себя моей лучшей подругой. Сисси стояла прямо и казалась такой маленькой и хрупкой. Я взяла ее за руку.
