Но бывают моменты, когда я вспоминаю те выходные и вижу вместо себя незнакомую девочку. И тогда я начинаю сомневаться в том, что те события действительно произошли.
Меня не оставляло ощущение того, что кто-то за нами следит. Я была очень осторожна. Я старательно игнорировала Джорджи, когда нас мог кто-то видеть, включая Сэма. Сэм смотрел на меня понимающе, когда я не смеялась шуткам Джорджи и даже не улыбалась. Обрадовать Сэма было так легко!
Мы запускали фейерверки поздно вечером, когда уже совсем стемнело. Мой дядя в шутку молился о том, чтобы луна куда-нибудь скрылась. Сэм и Джорджи отнесли коробку на самый край поля, за конюшню. Джорджи подпрыгнул и, щелкнув в воздухе каблуками, что-то выкрикнул. Сэм улыбнулся и я, помимо воли, тоже. Но я тут же похолодела, сообразив, что Джорджи взбудоражили не фейерверки, а я. То, что, по его мнению, мы собирались сделать позже. Я посмотрела на маму, которая наблюдала за исчезающими в темноте моими братом, дядей и кузеном.
– Я надеюсь, он будет осторожен, – сказала мама, и я не поняла, о ком она говорит.
Если бы только она знала, она могла бы попросить быть осторожной меня, она могла бы меня остановить, пока я не зашла слишком далеко. Мы их уже не видели, но я услышала, как Джорджи что-то крикнул Сэму, наверное, дал какое-то указание. Звук его голоса срикошетил о мой мозг и взволновал меня, пробудив желание, которое дремало где-то внутри меня.
– Я много лет не видел фейерверков, – тихо произнес отец.
Я коснулась его руки. Он перевернул ее ладонью вверх и сжал мои пальцы. Его было так легко любить!
– Твои родители запускали их, когда ты был маленьким?
– Я не помню.
Мне это показалось странным. Я думала, что человек должен помнить, видел он фейерверки в детстве или нет. Но я сидела тихо, чувствуя, что отец хочет тишины. Я подумала, что запомню эту ночь, хотя, возможно, когда-нибудь эти воспоминания потускнеют, станут смутными, вылинявшими от времени. Мысль о том, что они могут просто исчезнуть, показалась мне невыносимой.
Мы услышали свист, и мама испуганно вскочила. Потом раздался громкий хлопок – и по небу разлетелись разноцветные брызги.
– Все хорошо, Элизабет, – произнес отец, и мама снова села на стул.
– Теа, тебе нравится? – спросила она.
Я посмотрела на небо.
– Да.
Тетя Кэрри сидела очень тихо. Я взглянула на нее, и мне захотелось крикнуть: «Ты должна знать, ты должна была остановить своего сына, не позволить ему свалиться в эту яму!»
Я ушла, не дожидаясь возвращения мужчин. Необходимо было навестить Саси, который, как я и предвидела, был очень встревожен. Я немного с ним побыла, но успокоить его было невозможно. Я водила его по манежу, позволяла ему пастись, но трава его не интересовала. В воздухе пахло гарью, и я не могла объяснить ему, что все это делается ради забавы, что реальной угрозы не существует.
Когда я вернулась, мама сказала мне, что будет укладывать дом спать. Я впервые слышала от нее эту фразу. Должно быть, она прочитала ее в одной из своих книг. Я нашла ее в гостиной, где она задергивала шторы, и предупредила ее, что еще немного побуду на улице, присмотрю за Саси. Она попросила меня не ложиться спать слишком поздно, и я пообещала ей это, хотя собиралась лечь в конюшне, если мне не удалось бы успокоить Саси. Возможно, Джорджи был в соседней комнате – в кухне или прихожей – и услышал наш разговор, или он зашел ко мне и, не обнаружив меня в постели, догадался, что я в конюшне. Ведь мы уже в ней встречались. Нетрудно было предположить, что я снова буду ждать его там.
Я дремала – не то чтобы спала, но и не бодрствовала, – когда раздались его шаги. Я наблюдала за своим кузеном, пока он разыскивал меня. Саси успокоился, но был измучен тревогами вечера и стоял совершенно неподвижно, головой в угол, где находилась я. Любовь к нему разливалась в моей груди и комом замирала в горле.
Джорджи прошел мимо стойла. Его лицо было покрыто потом. Пару секунд спустя он снова прошел мимо, но на этот раз остановился у входа, опершись локтями о дверцу.
– Я тебя нашел, – улыбнулся он.
Саси вздрогнул, вздернул голову и подошел к дверце. Джорджи попятился.
– Я не пряталась.
Я стояла рядом с Саси и гладила его шею, расчесывая пальцами спутанную гриву. В последнее время я не слишком хорошо за ним ухаживала.
– Теа?
Я повернула голову и посмотрела на своего кузена, который едва не подпрыгивал от нетерпения. Он поманил меня, и я к нему подошла. После всего, что мы с ним делали, это было вполне естественно. Я охотно пошла за ним, и, как только я вышла из стойла, он прижал меня к холодной кирпичной стене. Прохлада, которую я сразу ощутила сквозь платье, была очень приятной. От него пахло потом, и он прикусил мою губу. Я отвернулась от него, и он начал обеими руками собирать мое платье, поднимая его все выше и выше. Он прижался своим эрегированным пенисом к моему обнаженному бедру. Я снова посмотрела на него и увидела, что он смотрит на себя. Его возбуждало зрелище его вздыбившейся плоти, прижатой к моей ноге.
– Джорджи, – произнесла я, – подожди.
– Почему?
Он взял меня за руку и повел в пустое стойло, где мы с ним были в прошлый раз. Его голос стал более низким, чем минуту назад. Я отвела волосы с его лба и улыбнулась ему.
– Все хорошо.
– Ты, – произнес он, – ты такая хорошая.
В тот момент я была готова на все, что угодно. Я отвернулась от него и расстегнула пуговицы на платье. Он уже стоял у меня за спиной, стягивая платье вниз по моим плечам. Джорджи целовал меня в шею и гладил мои груди, а потом развернул меня к себе.
Он приподнял мой подбородок указательным пальцем и посмотрел мне в глаза.
– Ты в порядке?
– Нет.
– Я тебе помогу. Тебе будет лучше.
Но я хотела, чтобы он спросил меня, почему я не в порядке. Я хотела, чтобы он отдавал себе отчет в том, чем мы рискуем. Джорджи выглядел таким беспечным! Он совершенно не понимал, чем нам это все грозит. Он не отводил взгляда. «Спроси! – мысленно кричала я. – Спроси, спроси, спроси». Вместо этого он просунул руку мне между ног, продолжая на меня смотреть. Он был очень нежен. Он замер с полуулыбкой на губах, и я поняла, что он меня провоцирует. Это сработало.
– Не останавливайся, – попросила я.
Он расстегнул ремень, и все это было так приятно. Я его хотела, я в нем нуждалась, и то, что я испытывала в тот момент, не было удовольствием. Это было обещанием удовольствия, зудящим местом, по которому было совершенно необходимо пройтись ногтями. «Возможно, – думала я, чувствуя его рядом, ощущая, как он раздвигает мои бедра и проводит кончиками пальцев по моим соскам… – Возможно, – думала я, когда он входил в меня, – возможно, достаточно и того, что Джорджи попытается понять меня позже, потому что сейчас между нами существует эта потребность, а когда мы закончим, этой потребности уже не будет».
