Я изумленно смотрела на нее.
– Это куда же? Мы ведь находимся на вершине горы.
Миссис Холмс на мгновение обернулась к своему мужу, как будто пытаясь сказать: ты видишь эту девочку передо мной, такую беспардонную, такую самоуверенную? Она покачала головой и издала короткий сухой смешок. Мистер Холмс уже снова смотрел в окно, и я знала, что больше всего на свете ему хочется быть где-нибудь в другом месте. Он все равно ничем не мог мне помочь – он не был на это способен. Дисциплиной всегда занималась миссис Холмс. Именно на ее долю выпала неприятная обязанность поддерживать в лагере порядок.
– Теа, ты так прелестна! В точности, как когда-то твоя мать. Такая хорошенькая. Ты считаешь, что мир лежит у твоих ног? Ты считаешь, что можешь как-то повлиять на свою участь в этом мире? Такая прелестная и такая наивная!
– Бет! – произнес мистер Холмс, как будто пытаясь ее предостеречь, но она, казалось, его не услышала.
Она смяла сухой лист в кулаке и швырнула его в корзину для мусора.
– Я не понимаю, как устроен твой мозг, Теа. Обычно мне понятны побудительные причины поступков моих девочек. Ты готова сделать вид, что тайком встречалась с женихом Сисси?
Должно быть, на моем лице читалось удивление, а я действительно была удивлена, потому что она продолжала:
– Да, я знаю, что они помолвлены. Теа, я знаю все. – Она улыбнулась и прижала палец к губам. – Я не думаю, что ты действительно хочешь уехать домой.
Я вспомнила, каким царственным смотрелся мой дом в пасмурный день. Его строгие линии как будто подсвечивались пепельным небом. Я хотела вернуться в тот дом, в дом моего детства, в дом, включавший в себя Джорджи, в дом, где мои близкие любили меня безусловной любовью. Но того дома у нас больше не было, его продали чужим людям.
– Как ты можешь хотеть вернуться домой? – уже мягче спросила она. – Ты знаешь, почему они отправили тебя сюда?
Мистер Холмс осторожно взял жену за руку повыше локтя, как делают, призывая к порядку ребенка.
– Довольно, Бет.
Разумеется, я знала, почему меня отправили сюда. Я чуть не засмеялась.
Миссис Холмс, казалось, не замечала мужа.
– Они думали, что ты, возможно, носишь ребенка, – сказала она и выжидательно посмотрела на меня, но потрясенный вид при этом был у нее, а не у меня. – Они и сами это вскоре узнали бы, но твоя мама всегда была очень беспокойной, – закончила она и резко повернула голову: – Генри, ты делаешь мне больно.
Я видела, как крепко мистер Холмс сжимает руку жены.
– Довольно, – тихо произнес он. – В этом нет никакого смысла.
– Видимо, она решила, что я лучше разберусь, как быть с несчастным малышом. Из нас двоих решать проблемы всегда выпадало мне. Для меня не новость, что хорошеньким девушкам не хочется заботиться о всяких житейских неурядицах и мелочах. Но как же твой отец? Он ведь врач, он очень скоро понял бы, носишь ты ребенка своего кузена или нет.
Она ахнула и закрыла рот рукой. Мистер Холмс отпустил ее руку, и она с каким-то отстраненным видом потерла то место, которое сжимали его пальцы. Ее лицо смягчилось. Я вспомнила растения в изящных бутылках. Я не могла поверить в то, что она испытывает ко мне сочувствие. Обманывать людей так легко!
– Она должна была это знать, – нарушила молчание миссис Холмс и добавила, обернувшись ко мне: – Она должна знать, что ждет ее дома.
Я покачала головой, хотя никто не ожидал от меня никакого ответа. Я вспомнила, как перед отъездом в Йонахлосси мама каждый день осматривала мою постель. Я вспомнила, что сказала миссис Холмс, когда меня ей представили, – подойти к ней, если я замечу что-то необычное в своем теле. Теперь мне все стало ясно.
– Это для меня не неожиданность, – мягко произнесла я.
Я удивилась бы, если бы миссис Холмс сказала мне, что Джорджи выздоровел и что мама меня простила. То, что мои родители действовали, исходя из наихудшего возможного сценария, меня ничуть не удивило.
– Как ты понимаешь, мне придется объявить об этом во всеуслышание. Твой отъезд должен послужить уроком для других.
– Я знаю, – тихо сказала я.
Миссис Холмс заговорила снова, уже мягче. Мне пришлось напрягать слух, чтобы расслышать ее слова.
– А ты знаешь, почему твоя мама дружила с кем-то вроде меня? Мы ведь не вращались в одних и тех же кругах, отнюдь. Пока ты не приехала сюда, ты вообще ничего обо мне не слышала… – Она замолкла, но потом тряхнула головой, встрепенулась и продолжила: – Твоя мама была очень легкомысленной девочкой, когда училась в школе мисс Пети. Почти такой же, как ты, Теа. Я была любимицей мисс Пети. Твоей маме предоставили выбор: с позором уехать из школы или сблизиться со мной. Твоя мама была умной девушкой. Она подчинилась. Но мне хочется думать, что мы были подругами. Мне хочется думать, что со временем она полюбила меня так же, как я любила ее.
Она не знала обо мне и мистере Холмсе. Теперь я была в этом уверена.
– Моя мама была легкомысленной?
– О! – произнесла миссис Холмс. – Еще какой легкомысленной.
К ней вернулась ее задумчивость.
В столовой все еще накрывали столы. Доуси с любопытством посмотрела на меня, и я ей улыбнулась. Мне хотелось быть доброй хоть к кому-то. Эмми нигде не было видно. Я села на скамью в стороне от всех. Запах жарящегося бекона был таким едким, что меня затошнило. В зал входили все новые девочки с заспанными глазами. Они даже не смотрели в мою сторону. Как ни странно, я испытала что-то вроде разочарования. Я больше ни для кого не имела здесь ни малейшего значения. Я взглянула на часы. В это невозможно было поверить, но я провела в кабинете миссис Холмс всего десять минут.
Что в этот момент делали мистер и миссис Холмс? Возможно, выясняли, кто виноват в том, что одна из их девочек (две девочки, если считать Сисси) отбилась от рук. А может быть, мистер Холмс урезонивал жену, прижимал ее к своей груди и говорил ей, что все, связанное с этим странным происшествием, с этой историей с Теой Атвелл из Флориды, уляжется и постепенно забудется.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого движения в столовой, и опустила голову, уткнувшись лицом в ладони. Тупая боль сверлила затылок.
Я разрушила одну семью и чуть было не разрушила другую. Боль в голове усиливалась. Я не знала, смогу ли подняться, когда войдет Сисси.
Она, разумеется, опаздывала. Я ожидала. Я увидела, как вошла Кэтрин Хейз, болтая с Леоной, что само по себе было странно. Элис Хант при виде этой парочки открыла рот. Я чуть не улыбнулась – я впервые видела такое изумленное выражение лица.
В зал, спустившись по лестнице, ворвалась миссис Холмс. Ее лицо раскраснелось. За ней по пятам скорым шагом шел мистер Холмс, что-то тихо, но настойчиво твердя ей на ухо. Удивленные девочки развернулись на стульях и смотрели на них. Леона и Кэтрин остановились как вкопанные. Мы никогда не видели, чтобы мистер и миссис Холмс обменялись хоть одним резким словом. А выяснение отношений на людях – это было нечто неслыханное! Все одновременно принялись перешептываться. Гул голосов был настоящей пыткой для моей головы. Я закрыла глаза и зажала ладонями уши.
