Разбудил меня грохот, с которым мой драгоценный муженек ввалился в комнату посреди ночи. Он шатался и изрыгал проклятия, наталкиваясь в темноте на мебель.
– Лиам, да ты пьяный! – воскликнула я.
Щелкнув кремневой зажигалкой, я зажгла свечу на прикроватном столике. Прислонившись спиной к платяному шкафу и при этом опасно раскачиваясь, Лиам пытался расстегнуть свой ремень.
– Я не пьяный, – ответил он на мое восклицание.
– Пьяный в дым! Ты же на ногах едва стоишь!
Ремень вместе со всем, что на нем висело, со стуком упал на пол, за ним последовал плед. Лиам скрестил руки на груди и попытался смерить меня грозным взглядом.
– Говорю… я н-н-не пьяный! Выпили понемногу, и все!
Он стянул с себя рубашку, по привычке швырнул ее через всю комнату и принялся расшнуровывать башмаки. Я подумала, что было бы уместнее сначала снять обувь, а потом рубашку. Совершенно голый, но в башмаках, Лиам выглядел презабавно. Сдерживая смех, я сжалилась над ним и, встав, подвела его к кровати, на которую он и рухнул. Я задула свечу, накрыла нас простыней и прижалась к нему. Заснуть сразу у меня не получилось. Что до Лиама, то едва его голова коснулась подушки, как он захрапел, словно старый кабан, роющийся в своей кормушке.
В это трудно было поверить, но проснулись все мои спутники с первыми лучами солнца. И, как ни странно, им пришлось дожидаться меня. Лиам смотрел на меня уже не так сердито, однако по-прежнему говорил со мной резким тоном. Я не обращала на это внимания, ибо настроения мне это не портило.
Еще семеро мужчин присоединились к отряду, и среди них – Колин и Аласдар Ог Макдональд, младший сын Джона Макиайна. Оказалось, что Джон и Аласдар Ог очень похожи: у обоих были черные волосы, если не считать нескольких седых нитей в шевелюре Джона, и карие, золотистого оттенка глаза. Однако сразу становилось ясно, что младший брат менее приветлив и любезен. Его лицо со шрамом под левым глазом говорило о вспыльчивом нраве. Ростом он был ниже Джона, но весь его вид вызывал опасение и вряд ли кто сомневался, что он свиреп в схватке и было бы сумасшествием без причины вступать с ним в пререкания.
Теперь наш путь лежал в Ахнакарри. Свой город Кэмероны из Лохила построили на берегу реки Аркаиг, соединявшей одноименное озеро с озером Лох-Лохи. Цепочка озер в долине Глен-Мор тянулась через весь Хайленд с востока на запад, от Инвернесса до Обана. Всего лишь два десятка километров отделяли усадьбы глав кланов. Колин украдкой посматривал на меня, Лиам ехал рядом со своим двоюродным братом Аласдаром, а меня развлекал беседой Нил.
В сравнении с остальными нашими компаньонами юноша выглядел обеспокоенным. Он без конца теребил край своего пледа.
– Нил, тебя что-то тревожит?
– Да нет… Хотя… Да! – признался он наконец.
– Что же?
Мысль, что этот юноша с повадками голодного людоеда может опасаться неминуемого столкновения с волчьей бандой Кэмпбелла, вызвала у меня улыбку.
– Да вот, хочу просить руки одной девушки, – пробормотал он, краснея.
Ко мне не сразу вернулся дар речи.
– Вот как? – удивилась я.
Трудно было представить себе, как неповоротливый великан Нил ухаживает за девушкой.
– Ее зовут Джоан Макмартин, и живет она в Клунсе, это в трех километрах от Ахнакарри. Сегодня я ее увижу… и вот… хочу предложить выйти за меня замуж. Но не знаю, как это получше сделать. Понимаете?
– Так ты хочешь получить от меня совет? – спросила я, удивляясь все больше.
На лице его отразилось столько противоречивых эмоций, что я с трудом сдержала смех.
– Ну да, пожалуй. Вы ведь женщина, поэтому я и подумал, что сможете посоветовать, что ей, ну, Джоан, будет приятно услышать.
Бедняга покраснел, как маков цвет, под стать своему пледу. Я кашлянула и прикрыла рот ладошкой, пряча улыбку. Право, эти хайлендеры никогда не перестанут меня удивлять! Я сделала вид, что размышляю.
– Ты любишь ее?
– Конечно! Что за вопрос! Я бы не женился, если бы не любил ее.
– Ну да, верно, глупо такое спрашивать… Для начала можешь ей так и сказать. Женщинам нравится, когда им признаются в любви.
– Это уже сделано.
– Вот как? Значит, скажи ей что-нибудь поэтическое.
– Поэтическое?
Но что, если Нил понятия не имеет о том, что такое поэзия? Наверняка ему чаще приходилось выкрикивать боевой клич Макдональдов и размахивать клеймором, чем цитировать Хенрисона
[99]
, Данбара
[100]
или Шекспира. Нил озадаченно посмотрел на меня и потер поросший густой щетиной подбородок.
– Она красивая?
– Как роза в каплях утренней росы! – мечтательно прошептал он.
– Прекрасно сказано! Ты – настоящий поэт, милейший мой Нил!
Он опасливо покосился на меня.
– Твой отец, случайно, не бард?
[101]
– Нет. Мой отец – седельных дел мастер. Ну и, бывало, приторговывал всяким… А почему вы спрашиваете?
– Она прекрасна, как роза в каплях утренней росы! Так ты ее видишь, верно?
– Ну да… Наверное, так.
Он все еще не понимал, куда я веду разговор.
– Так скажи ей об этом!
– Да она подумает, что я… Нет! Мужчинам такое говорить не пристало!
– Почему бы и нет? Уверена, твоя избранница с бо́льшим удовольствием будет слушать признания в любви, чем рассказ о том, где и с кем ты сражался и скольких порешил. Такие истории хорошо рассказывать детям у очага, – с улыбкой произнесла я. – Открой ей свое сердце, и я готова поспорить на что угодно, что твоя Джоан скажет: «Согласна!», не дав тебе договорить!
– Вы так думаете?
– Женщина я или нет?
Парень посмотрел на меня так, словно не до конца был уверен в ответе. Но через мгновение взгляд Нила прояснился, и он поблагодарил меня счастливой улыбкой, смягчившей грубоватые черты его лица. Впрочем, очень скоро он снова нахмурился.
– Ну, с Джоан теперь ясно. Но надо поговорить и с ее отцом… Не посоветуете, с какой стороны мне за это дело взяться?
– О, тут я тебе не помощница! – вздохнула я. – Лучше спросить у мужчины.
– Ну да, верно…
Дорога привела нас к особняку властителя Лохила, который, по моему мнению, был больше похож на замок, чем на обычный дом. Здесь, в западной части Хайленда, клан Кэмеронов был одним из самых многочисленных и влиятельных. Сэр Эуэн Кэмерон из Лохила, или Eoghain Dubh
[102]
по-гэльски, как называли его соотечественники, недавно передал бразды правления старшему сыну Джону. Сэр Эуэн пользовался огромным уважением и любовью своих людей и был непримиримым противником для своих врагов, в особенности для Макинтошей, с кланом которых Кэмероны в течение трех с половиной веков воевали за несколько клочков спорной земли. За тридцать лет до нынешних событий этот конфликт в конце концов разрешился, но тут же началось новое противостояние – когда Кэмероны в 1688 вступились за Макдональдов из Кеппоха, которым стали досаждать Макинтоши. Закончилось все преследованиями со стороны королевской гвардии обоих кланов, и многим Кэмеронам, равно как и Макинтошам, какое-то время пришлось жить, скитаясь и прячась среди родных холмов.
