В последнее время я часто бывала не в духе. Патрик с Сарой еще не вернулись из Эдинбурга, где они провели зиму, и, судя по состоянию дорог, ожидать их приезда можно было не скоро – мы почти по колено утонули в жидкой грязи.
Эффи – да примет Господь ее душу! – умерла две недели назад от сильной простуды. Я придерживалась мнения, что она так и не оправилась после преждевременной смерти Меган. Она позволила болезни одолеть себя, даже не пытаясь бороться, чтобы освободиться от бремени вины. Так что в деревне не осталось повитухи. В довершение ко всему Шамрок уже четыре дня не показывался дома. Решительно все шло наперекосяк, и последние дни беременности делали меня еще более ворчливой.
– А ты чем займешься? – шепотом спросил Лиам, снова обнимая мой живот.
– Утром Маргарет зайдет помочь мне вымесить тесто для хлеба. Спина меня убивает!
Он легко поднял меня, дав передышку моей пояснице. В ту же секунду ребенок во мне перевернулся. Я приложила ладонь к огромной округлости, поверхность которой вздрагивала по мере шевеления плода.
– Сильный какой! Наверняка мальчишка!
– Нет, это девочка, и она со мной здоровается! – поддразнил меня Лиам, покусывая мне ушко.
– Ты виделся с повитухой?
– С миссис Маклой? Да. И она сказала, что придет послезавтра.
– Послезавтра? Но ведь я рожу не раньше, чем к концу будущей недели! – заметила я.
– Не мужское это дело – спорить с повитухой! Я-то что понимаю в родах? – возразил Лиам. – Да и дороги в Баллахулише не лучше, чем у нас. Она говорит, что так будет лучше. И она согласна пожить в хижине Эффи.
– Хорошо, пускай приезжает, – насупившись, согласилась я. – И какая она, эта миссис Маклой?
– Ты скоро сама увидишь. Мне она показалась строгой, но Мод говорит, что она очень добрая.
Я нахмурилась и сделала вид, будто размышляю.
– Если бы только Патрик с Сарой успели вовремя!
Лиам расхохотался.
– Надеюсь, ты не слишком рассчитываешь на мою сестренку?
– Она нужна мне, Лиам, – буркнула я. – Я хочу, чтобы она была рядом, когда родится малыш!
– Еще неизвестно, кто из вас кому больше нужен. Ты же знаешь Сару…
Я улыбнулась, вспомнив, как испугалась моя невестка, когда Маргарет стала в подробностях рассказывать о своих последних родах.
Они с моим братом уехали через несколько дней после нашего возвращения из Лон-Крэга. С тех пор мы получили от них два письма. Судя по всему, Сара довольно быстро привыкла жить в городе, чему Патрик был очень рад. Я опасалась, что теперь мы будем видеться с ними очень редко: сэр Джеймс Грэхем предложил Патрику место письмоводителя. И все-таки мне хотелось, чтобы они приехали к нам погостить и заодно познакомиться со своим племянником.
Робкий солнечный луч проник в окно. Лиам положил подбородок мне на плечо, потерся щетинистой щекой о мою щеку и замер. Его дыхание согревало мне шею. Я с трудом распрямила поясницу.
– Что-то не так? – спросил он.
– Нет, все хорошо.
– Я знаю, когда ты врешь, a ghràidh, – проговорил он тихо. – Тебя что-то гложет, я чувствую.
– Я немного беспокоюсь.
– Это из-за ребенка?
– Нет. Скорее из-за родов…
Он промолчал.
– Моя мама умерла, когда рожала сестру.
– И тебе теперь страшно?
Я услышала в его тоне тревожную нотку.
– Да, немного. А тебе – нет?
Он не ответил и крепко обнял меня.
– Думаю, надо положиться на Господа, – сказала я после паузы. – И на миссис Маклой.
– Ты права. Она со всем этим справится, – пробормотал Лиам.
Я посетовала про себя на свой огромный живот, мешавший двигаться. В комнате было совсем светло, ноздри приятно щекотал запах каши. Этого было достаточно, чтобы я окончательно проснулась, – голодный живот шумно требовал свою утреннюю порцию еды. Я надела чулки и мутоновые башмаки, которые сшил для меня Лиам, сидя у очага длинными зимними вечерами. Возможность выйти на улицу и подышать свежим воздухом переполняла меня радостью. Даже груз беременности вдруг показался мне не столь уж и тяжелым.
Я умылась и оделась. Лиам в кухне разложил по мискам горячую кашу и полил ее медом. Он сделал мне знак присесть, поставил на стол мою миску и лукаво усмехнулся.
Я с интересом посмотрела на него, и вдруг меня охватило беспокойство. Не собирается же он сказать мне, что снова уплывает на континент или еще куда-нибудь далеко?
– Ты что-то хочешь сказать мне? – спросила я намеренно безучастным тоном.
– Тебе сказать? Может, и так!
Из споррана он вынул маленький сверток, перевязанный бечевкой, и положил его мне на колени. Потом наклонился ко мне и поцеловал.
– Знаешь, какое сегодня число?
– Двенадцатое марта, по-моему.
Глаза мои расширились от удивления.
– Откуда ты узнал, когда у меня день рождения? – спросила я, задыхаясь от приятного волнения.
– Патрик сказал. Я спросил у него, когда они уезжали в Эдинбург. Ты мне никогда про это не говорила, а мне хотелось сделать тебе сюрприз.
Я посмотрела на подарок.
– Это тебе! Разворачивай!
В свертке оказался овальный медальон из эбенового дерева, в который был искусно вставлен кельтский крест слоновой кости, на черной шелковой ленте.
– О! – выдохнула я, любуясь драгоценным подарком. – Какая красота!
Лиам взял у меня медальон и надел мне на шею.
– Где ты его купил?
– Малькольм мне его сделал. Обычно он делает только мебель, ты сама знаешь. Найти кусочек эбенового дерева оказалось непросто, но мне очень хотелось тебя побаловать!
Он присел передо мной на корточки и взял мои руки в свои.
– Я люблю тебя, a ghràidh. И этим подарком хочу тебе это показать.
– О Лиам! Не нужно было, хотя… – Я шаловливо улыбнулась. – Мне так приятно!
– А мне приятно это слышать, миссис Макдональд!
Он снова поцеловал меня, и на этот раз поцелуй получился более долгим. Лиам встал.
– Поверь, мне не хочется уезжать от тебя сегодня, но Бурю надо подковать обязательно. Постараюсь вернуться побыстрее. Может, у меня получится купить нам хорошего лосося или устриц, если тебе хочется.
– Прекрасно! А я пойду погуляю, раз уж погода хорошая. Может, найду этого болвана Шамрока.
– Не уходи слишком далеко! Лишняя усталость тебе сейчас ни к чему, – предупредил Лиам, доедая свой кусок хлеба, намазанный патокой.
