Таковы резолютивные условия ожидовления политических партий.
Можно и должно было бы, конечно, иллюстрировать этот презренный факт другими примерами. Но исследование наше и без того выходит слишком длинным. Посему, и принимая во внимание, с другой стороны, что проблема рассматривается здесь только в общих чертах, мы вынуждены ограничиться сказанным.
С какой горечью должны размышлять о ее крушении честные люди политической партии, даже те из них, кто думал сотворить чудеса, принимая поддержку евреев, позволяя им вешаться себе на шею и уступая им лучшие роли?
«Евреи нас погубили!»… вынуждены они сознаться наконец.
Но когда они распознают корень зла, тогда уже бывает слишком поздно. Партия, возвысившаяся «при благосклонном участии» сынов Иуды, через них же погибает. Рано или поздно, а изнемогает она под гнетом всеобщего осуждения, причем само падение ее, как и всякий, впрочем, еврейский крах, сопровождается отвратительным скандалом, сами же обладатели пейсов разбегаются кто куда.
[121]
XX. Тем не менее, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, еврейство расширяет свои задачи. Начав с поддержки того или иного парламентского депутата, оно вскоре уже решается «избирать» их само. Засим оно, проникнув в политические партии, овладевает положением и, наконец, приступает к «увенчанию здания». Но прежде, чем ему удастся выдвинуть своего собственного Гамбетту или д'Израэли, иудаизм оказывается вынужденным пройти еще через одно мытарство. Ведь Гамбетты и Биконсфильды не на полу валяются, а потому раздобыть что-нибудь, им подобное, не каждый год удается хотя бы и самому премудрому кагалу. Однако рецепт у него выработан и даже был впервые применен именно к Лейбе Гамбетте, репутация которого оказалась значительно подмоченной Талмудическими поставками на флот, крейсировавший без толку у берегов Германии, как и военными подрядами соплеменников диктатора вообще.
Упомянутый рецепт таков: «netoyer, poser, proner, glorifier, apotheoser!..»
Везде, а особенно во Франции, партии не способны ни на что без головы, которая ими командует. Евреи знают это. Вот почему они не щадят усилий для овладения человеком, призванным на эту роль или же способным разыграть ее в будущем. С целью обойти или «настроить» его, увлечь его сердце, поработить разум, привести его к отождествлению своего самолюбия с их интересами и внушить ему, что именно в них он имеет вернейших друзей, одним словом, чтобы связать его с собой неразрывными узами, их таланты превосходят самих себя и возвышаются до чудес… в решете.
Иудейская стратегия в этом, как, впрочем, и в других направлениях, сводится к трем средствам, двигаемых одновременно.
Во-первых, лесть. Рожденный льстецом, еврей без подготовки располагает всеми тайнами лести и умеет затронуть все ее струны. Он равно преуспевает как в излияниях заискивающей преданности, так и в гимнах лицемерного поклонения. Он не только изумляется перед человеком, нет, он влюблен в него. Воспевая его суетность, он вместе с тем знает и слова, идущие прямо к сердцу. Этот упоительный культ в связке с глубочайшим раболепием безошибочно делает свое дело. В трогательном сочетании здесь слышатся и гармония возвеличения, и лепет самоотречения. Все это ослепляет тем вернее, что сыны Иуды сознают, как опасно противоречить себе. Вот почему еще тоньше, если это возможно, кадят они человеку вдали от него; за глазами, их восторги только более «искренни» и еще более пламенны…
Но неужели же так трудно проникнуть в ядовитую микстуру этой лести и за балаганными декорациями «дружбы» подметить гримасы обмана? Прислушиваясь к интонациям голоса, долго ли отличить корысть и ложь? Среди торжественных звуков симпатии разве могла бы не выдать себя в этом еврейском оркестре, маленькая флейта, уже репетирующая сплетни? Да и возможно ли настолько не понимать еврея, чтобы не видеть, что у него льстец – родной брат клеветника, что ласкательства и дерзость только разные стороны его двуличия?..
Увы, во всякую пору их карьеры, но, прежде всего при ее восходе, зеленые политические деятели очень податливы на еврейскую льстивость. Представим себе честолюбца, перед которым его будущность уже рисуется в розовом свете, но который еще не освоился со своим «призванием». Если в этот период, когда он еще борется с последними тенями неизвестности и, быть может, против своих же собственных колебаний, еврейская лесть, идя к нему на встречу, скажет ему, что он человек необыкновенный, разве не примет он этого за откровение с небес? Независимо от этого, радость обладания целой труппой энтузиастов-поклонников, освобождая его от сомнений, не дает ли ему величественной идеи о себе самом и безграничной уверенности в своих силах? С этой минуты он уже смело шествует к цели, импонирует и покоряет. По-видимому, возводя его на пьедестал, сыны Иуды передают ему и свой талисман грандиозного шарлатанства. Естественно, что между ними и им устанавливается связь навсегда; он уже не может обойтись без них, так как, перестав быть богом, он превратился бы в простого смертного. Наоборот, если у этого человека благородное сердце, евреи не замедлят привязать его к себе еще и самой обольстительной из всех форм лжи: симуляцией искренней и страстной дружбы. Он будет окружен иудейской молодежью, блистающей усердием и самоотвержением. Быстрые в истолковании его желания, как и в исполнении его приказов, эти юные израильтяне образуют вокруг него нечто, вроде священного легиона. На лире кагальной поэзии они станут воспевать ему хвалу…пока он не свалится с пьедестала, или же пока они сами его не растопчут…
Во-вторых, реклама. Как уже было сказано выше, дочь обмана и лести, реклама есть одна из первооснов иудейского могущества.
Первая же встреча с евреями уже раскрывает честолюбивому политику весь смысл рекламы. Правда, низкопробность ее, как средства борьбы, не остается для него тайной. Но ведь так приятно быть предметом восторженных похвал, ежедневно прогрессировать в общественном мнении, слышать свое имя на всех устах, стать знаменитостью первого ранга!.. Кроме того, еврейская реклама заменит для него работу многих лет; ему уже не надо будет ни истощать себя в бесплодных усилиях, ни терзать свою душу муками бесцельного ожидания; ему не придется отчаиваться перед таким будущим, которое тает, как мираж, исчезает, чтобы возродиться, и рождается, чтобы исчезнуть вновь.
Не обладая сверхъестественными силами, как противостоять такому искушению? Да и к чему противиться? Опьяняющие чары славы уже вызвали в нем горделивые сны и великолепные видения, он даже замечает симптомы того, что они готовы перейти в действительность. На пути своей борьбы с конкурентами, он уже чувствует за собой такие преимущества, какими пользуется торгующий контрабандой купец перед другими торговцами, оплатившими свой товар пошлиной. Под влиянием иудейской рекламы, его дивное реноме раздувается, точно воздушный шар; изумленный, он смотрит на нее, как на трубный глас истины, как на провидение великих людей. Да и как сама реклама умеет вселить такое убеждение! Не только ни о чем она не позабудет, но, к чему бы она ни прикоснулась, все преобразуется и украшается под ее волшебным жезлом. Красноречие, характер, орлиный взор, гениальность, она одевает «своего человека» всеми божественными атрибутами. И вот он летит вверх с головокружительной быстротой, он уже не видит земли… Увы, спуск вниз и «выпуск газа» произойду! еще быстрее!..
