25 марта террористы снова с бомбами в руках ожидали выезда В. К. Плеве, но и на этот раз неудачно. Тогда решено было сделать покушение в день 1 апреля. Ночью 31 марта в «Северной гостинице» приготовлявший разрывные снаряды для покушения Алексий Покотилов погиб от взрыва. Дело и том, что бомбы боевой организации социалистов-революционеров имели химический запал: они были снабжены двумя крестообразно помещенными трубками с зажигательными и детонаторными приборами. Первые состояли из наполненных серной кислотой стеклянных трубок с баллонами и насаженными на них свинцовыми грузами. Этот груз при падении снаряда в любом положении ломал стеклянную трубку, серная кислота, выливаясь, воспламеняла смесь, бертолетовой соли с сахаром. Воспламенение же этого состава производило сперва взрыв гремучей ртути, а потом и динамита, наполнявшего снаряд. Неустранимая опасность при заряжении заключалась в том, что стекло трубки легко могло сломаться в руках, как, по-видимому, и случилось с Покотиловым.
Смерть Покотилова явилась для участников организации тяжелой неожиданностью. Из бывшего у них запаса динамита пропало при взрыве три четверти. Оставшаяся четверть хранилась у Швейцера в Двинске, но из нее возможно было приготовить одну бомбу. Убить Плеве с помощью только одного метальщика организация не находила возможным. Савинков решил временно приостановить дело.
Но тут приехал Азеф и набросился на него с упреками. «Что вы затеяли? Какое вы имеете право своей властью изменять решения центрального комитета?» – кричал Азеф. На заявление Савинкова, что смерть Покотилова заставила их изменить первоначально принятый план, Азеф нахмурился еще больше и сказал: «Люди учатся на делах! Ни у кого не бывает сразу нужного опыта. Из этого, однако, не следует, что нужно делать исключительно то, что легко… Смерть Покотилова?.. Но вы должны быть готовы ко всяким случайностям!.. Вы должны быть готовы к гибели всей организации до последнего человека!.. Что вас смущает? Если нет людей, их нужно найти. Если нет динамита, его необходимо сделать. Но бросать дело нельзя никогда. Плеве, во всяком случае, будет убит. Если мы его не убьем, его не убьет никто!..
Швейцер получил от Азефа адрес партийного инженера Н. в Харьковской губернии. С помощью этого инженера он изготовил в земской лаборатории пуд динамита и в июне месяце привез его в Петербург.
По требованию Азефа вновь было налажено наблюдение за Плеве. Под личным руководством Азефа дело пошло успешнее. Наблюдатели постоянно встречали на улице Плеве. Они до тонкости изучили внешний вид его выездов и могли отличить его карету за сто шагов. Особенно много сведений было тогда у Каляева. Ежедневно, выходя торговать на улице, он ставил себе задачу встретить карету министра. По мельчайшим признакам на улице: по количеству охраны, по внешнему виду наружной полиции – приставов и околоточных надзирателей, по тому напряженному ожиданию, которое чувствовалось при приближении министерской кареты, Каляев безошибочно заключал, проехал ли уже Плеве по этой улице или еще проедет? Описывая выезд, он давал не только самое точное описание масти и примет лошадей, наружности кучера и чинов охраны, но и деталей самой кареты. Другие члены организации, ездившие извозчиками, дополнили, проверили и развили наблюдения Каляева. В общем, систематическое наблюдение привело организацию к уверенности, что легче всего убить Плеве в четверг по дороге с Аптекарского острова на Царскосельский вокзал.
Во второй половине июня Азеф, убедившись, что налаженное им дело идет хорошо, уехал… «по общепартийным делам» в провинцию.
В первых числах июля месяца в Москве было устроено совещание Азефа с Савинковым, Сазоновым и Каляевым, на котором обсуждался подробный план покушения. Выработанный сообща в Москве, план заключался в следующем. Метальщики должны были ожидать Плеве в пути. Первый, встретив министра, должен был пропустить его мимо себя и заградить ему дорогу обратно на дачу. Второй должен был бросить бомбу в карету. Третий должен был кинуть свою бомбу только в случае неудачи второго, если бы Плеве был равен или бомба второго не разорвалась. Четвертый, резервный метальщик, обязан был действовать лишь в крайнем случае: если бы Плеве, прорвавшись через бомбы второго и третьего, все-таки поехал вперед, по направлению к вокзалу. Всех метальщиков должно было быть четверо, а именно: Егор Сазонов, Иван Каляев, некий У. и вновь привлеченный к делу еврей Лейба Сикорский, Макс Швейцер готовил бомбы, Егор Дулебов на своей пролетке должен был развозить метальщиков, наблюдал же за всем Борис Савинков. Дора Бриллиант также усиленно просила дать ей бомбу для метания, но ей было отказано, так как в случае возможного несчастья со Швейцером, она именно должна была заменить его в приготовлении снарядов. Покушение было назначено на 8-е июля, но по каким-то, чисто случайным, причинам оно еще раз не удалось, и было решено повторить его в следующий четверг, 15-го июля.
Вот как описывает Савинков день 15 июля – убийство В. К. Плеве: «Между 8 и 9 часами утра я встретил на Николаевском вокзале Сазонова, а на Варшавском – Каляева. Сазонов был одет железнодорожным служащим, Каляев – швейцаром. Одновременно приехали с Варшавского вокзала из Двинска, У. и Сикорский. В начале 10 часа Дулебов успел раздать бомбы, которые за ночь приготовили Макс Швейцер, проживавший в «Гранд-Отеле». Самая большая, 12-ти фунтовая, бомба была передана Сазонову. Она была цилиндрической формы, завернута в газетную бумагу и перевязана шнурком. Бомба Каляева была обернута в платок. Каляев и Сазонов не скрывали своих снарядов. Они несли их открыто в руках. У. и Сикорский прятали свои бомбы под плащами. Метальщики один за другим в условленном порядке прошли на назначенные места: первым У, вторым. Сазонов, третьим Каляев и четвертым Сикорский. Они должны были пройти по Английскому проспекту и Дровяной улице к Обводному каналу и, повернув по Обводному каналу, мимо Балтийского и Варшавского вокзалов выйти навстречу Плеве на Измайловский проспект. Время было рассчитано так, что при средней ходьбе, они должны были встретить Плеве по Измайловскому проспекту, от Обводного канала до 1-й роты. Шли они на расстоянии 40 шагов один от другого. Этим устранялась опасность детонации от взрыва. У. должен был пропустить Плеве мимо себя и затем загородить ему дорогу обратно на дачу. Сазонов должен был бросить первую бомбу. Когда я подошел к 7-й роте Измайловского полка в половине 10-го часа, я увидел, как городовой на углу вытянулся во фронте. В тот же момент, на мосту через Обводной канал я заметил Сазонова. Он шел высоко держа голову и держа у плеча снаряд. И сейчас же сзади меня раздалась крупная рысь и мимо промчалась карета с вороными конями. Прошло несколько секунд… Сазонов исчез в толпе. Вдруг, в однообразный шум улицы ворвался тяжелый и грузный, страшный звук. Будто кто-то ударил чугунным молотом по чугунной плите… В ту же секунду жалобно задребезжали разбитые в окнах стекла. Я увидел, как от земли узкой воронкой взвился столб серо-желтого, почти черного по краям дыма. В дыму я увидел какие-то черные обломки…»
Как известно, от взрыва бомбы, брошенной Сазоновым, В. К. Плеве был убит, а сам Сазонов – ранен.
Судили Сазонова и задержанного с ним Сикорского 30 ноября 1904 года в С.-Петербургской Судебной Палате с сословными представителями. Ни приговору Палаты оба подсудимые были лишены всех прав состояния, причем Сазонов был сослан на каторжные работы без срока, а Сикорский – на 20 лет. Такой, сравнительно мягкий, приговор объясняется тем, что Правительство решило тогда несколько изменить политику и не волновать далее общество смертными казнями. Сазонов после приговора был заключен в Шлиссельбургскую крепость. В 1906 году он был переведен из Шлиссельбурга в Акатуйскую каторжную тюрьму.
