Наряду с Голландией, сефардимы бежали в Венецию, где даже в Средние века образовалось одно из весьма видных гнезд иудаизма. Надо ли удивляться, что именно в Венеции (1520–1524 гг.) не замедлило явиться полное издание Талмуда, да еще одновременно с сожжением в Виттемберге (16 декабря 1520 г.) Лютером на костре буллы Льва X, проклинающей Реформу, а с ней – целой массы папских декреталий, распоряжений и узаконений. При этой церемонии Лютер, как говорят, гневно воскликнул: «Pestis eram vivus, – moriens em mors tua, papa!..»
[135]
Если проклятие этого рода не было подсказано кагалом, то он, без сомнения, готов объявить его своим девизом, с тем разве отличием, что сам умирать вместе с папством не собирается.
Подобно тому, что нам известно в отношении Талмуда и Корана, сближение лютеранства и еврейства не страдает от фактора, что к Лютеру равным образом относят верное предостережение: «после дьявола у тебя, христианин, нет опаснейшего врага, чем еврей!..» Ренан же прямо утверждает, что Раши (знаменитый средневековый раввин Шелома бен Ицхаки) и Тосефисты дали Николая де Лира, а Николай де Лир дал Лютера… В согласии с этим было замечено, что чем дальше по своим наклонностям живет страна от Евангелия и чем в миросозерцании своем больше приближается она к произволу в толковании Пятикнижия (Сойфер-Тойре), тем она ближе склоняется к Талмудизму со всеми его последствиями и тем глубже своим национальным характером походит на еврейство.
Пуританин Кромвелль призвал сынов Иуды в Англию. Именно Великобритания и такие протестантские страны, как Пруссия либо ее выходцы – остзейские бароны, или как голландцы, особенно в их колониальной политике, всегда отличались алчной жестокостью по отношению к другим национальностям и религиям.
В протестантской Швейцарии сложилась поговорка, что «один женевец стоит шести жидов, а один невшателец – шести женевцев»… Земля квакеров в Северной Америке, а на первом плане Бостон и Филадельфия, замечательны еврейскими племенами своих жителей, даваемыми из поколения в поколение, как бы умышленно для того, чтобы никто уже не сомневался в свойстве религии, которую там исповедуют… В настоящее время штаты Новой Англии, преимущественно же Коннектикут, Нью-Йорк и Пенсильвания, не только вполне ожидовлены, но своим кагальным духом заражают торговлю, промышленность и самое правительство Соединенных Штатов.
В итоге, невзирая на всю ненависть Лютера к сынам Иуды, его учение принимается ими гораздо легче, чем другие христианские исповедания и даже рассматриваются юдофилами как шаг к еврейству.
Заключая очерк по вопросу об иудейском правительстве на Западе Европы в средние века, мы для полноты картины обязаны вновь напомнить о Борухе Спинозе.
Любимым занятием еврейского философа, как утверждают его биографы, было наблюдать по углам своей комнаты истребление мух пауками. Ему же принадлежат и следующие положения: «Человеческие пороки возникают из жизненной необходимости, как из сущности треугольника вытекает равенство его углов двум прямым. Поэтому нет основания что-либо ненавидеть или презирать. Мудрец не знает ни сострадания, ни раскаяния. Он любуется страстями, так как видит в них доказательство энергии и разнообразия природы. Человек есть только один среди других предметов мира. Стремление устоять в своем бытии и соответственная сила – вот естественное право человека. В государстве он действует, как и в первобытном соотношении, по законам природы и заботится о собственной выгоде. Мотивы, побуждающие людей жить и действовать согласно государственному порядку, вполне безразличны. Большая рыба, естественно, глотает маленькую…»
IV. Польша. Как не бывает медленных зайцев, так нет и простоватых евреев. Из лицемерия и обмана создает Израиль свой путь. Лукавство по отношению к Богу и ближнему – самая существенная и наиболее характерная черта иудейской религии и всего еврейского обихода. Этих истин, как будто, не знал или же, ослепленный красотой Эстерки, не мог понимать Казимир III, Старый король польский (1410–1470 гг.), в просторечии именуемый Мардохеем II. Наставники «многострадальной синагоги» поднесли ему несколько золотых блюд с червонцами и просили дать убежище своим единоплеменникам отовсюду гонимым… Сверкание золота и слезы Эстерки решили дело. Сами же поляки не защищались. Между тем, еще лет за двести раньше, король Арагона и Кастилии, Альфонс VIII также воспылал необузданной страстью к юной и прекрасной дочери «избранного» народа, Рахили из ожидовленного Толедо. Этим не замедлили воспользоваться ее соплеменники и под кровом новой Эсфири стали изощряться в Талмудических проделках… Бесплодно гранды на коленях умоляли короля: «Ваше Величество, Вы не можете приносить Испанию в жертву еврейке!..» Ничто не помогало.
Тогда иудейская наглость еще раз пожала, что посеяла. Рахиль была убита…
В Польше магнаты, увы, не последовали примеру грандов и… погибли вместе со своей родиной, как, впрочем, после смерти Казимира была замучена народом и коварная Эстерка с обоими прижитыми от него сыновьями. Тем не менее, на всем дальнейшем пути «свободолюбивых сарматов» в истории евреи размножались, богатели, приобретали тиранические привилегии, а страну, их приютившую, влачили на смерть…
Льстивые «баснописцы» назвали Казимира не только Великим, а и «королем мужиков». Муза же Клио постановила такой приговор: Польша была раем для жидов и адом для крестьян.
Во времена Яна Собесского под покровительством иудействовавшей королевы двое израильтян распределили между собой, наконец, и самого Венского триумфатора так: один из них, медик Иона, взял себе тело короля, а другой, Бетзаль, – его финансы. За цену, много выше нормальной, сделавшись арендатором его земель, Бетзаль не только давал королю возможность сохранять мишурную власть деньгами, но и эксплуатировал его, как хотел, продавая королевские милости с аукциона. Сверх того, держа на откупу таможни, Бетзаль совершал дерзкие, невероятные злоупотребления, разрушая во славу кагала народные торговлю и промышленность. Сыны Иуды торжествовали, открыто заявляя, что с этим новым Мардохеем вернулись к ним «блаженные времена» Ахашфероша (Артаксеркса-Лонгимана, создателя «Пурима»). Сто раз хотели убить Бетзаля, но его охраняла гвардия из тридцати «благородных» поляков. Что же касается «доктора» Ионы, то, «помогая своему счастью», и он, конечно, не дремал, а в довершение благополучия, чтобы скрыть содеянное, преподнес своему пациенту такую дозу меркуриальных препаратов, что тот в страшных мучениях скончался… Лишь после смерти короля наступил час возмездия и для обоих израильтян. Подобно Эстерке, любовнице Казимира III, Иона и Бетзаль жизнью заплатили за все зло, причиненное ими стране, отогревшей их на своей груди.
Впрочем, невзирая на это, история Польши представляет и такой, даже для еврейской сцены невероятный, факт.
18 августа 1587 года, когда избирательный день приходил уже к концу, а ожесточенные партии все еще не могли достигнуть большинства ни в пользу шведа, ни в интересах австрийца, князь Радзивилл прислал своего умного Сауля, чтобы он постарался склонить к соглашению наиболее упорных из противников. Но едва спокойная фигура Сауля показалась среди этой пьяной и разгоряченной толпы, как у «избирателей» блеснула затея – посадить на трон самого радзивилловского фактора, пока враждебное настроение не затихнет и не будет избран настоящий король. Весьма расположенные к семье Шауля (Сауля) Вайля Радзивилл и Замойские ничего не имели против забавного проекта. Братья Зборовские могли гневаться и возражать, но что они способны были сделать вопреки большинству?!..
