А что касается, наконец, порядков конгресса, то показателем их может служить такса парламентской совести, еще несколько лет назад напечатанная в парижском издании «Нью-Йорк Геральд». («New Jork Herald»).
5. Условия жизни, создаваемые евреями гоям и «Национальная Лига» в С.-А.-С. Штатах. В Америке, как и в Европе, пресса сейчас первенствующая сила после правительства данной страны. Мы говорим после, ибо так следует полагать согласно «конституциям». Но разве не вполне очевидно, что параличом воли, которым сегодня в наших «демократиях» характеризуются «главы народов», преимущественно же те из них, кто усердствует держать нос по ветру, определяется такое положение вещей, когда на всякого, присваивающего себе право говорить от имени общественного мнения, переносится и доля власти, перед которой, вопреки мишуре титулов, исчезает самая личность так называемых правителей. Отсюда явствует что, если парламентаризм есть постепенное, хотя и замаскированное расхищение той самой государственной власти, единовременный и открытый захват коей совершается революцией, то подобная «конституция» не только не является в действительности панацеей от пресловутых зол личного режима, а, наоборот, увлекая арийские народы под власть иудейской прессы, т. е. всемирною кагала, превращает разрушимый ею, хотя и ни перед кем не скрывающийся «деспотизм», в тиранию «Темной Силы», безличной и неведомой, безответственной, сокровенной, монопольной и самозваной, всем чуждой, а потому отчаянной, хищнической и свирепой.
Советуя учредить эту тиранию взамен парламента, Биконсфильд, по еврейскому обыкновению, пророчествовал о том, что для него заведомо представлялось уже действительностью, иными словами, предательски относил к будущему «счастью» гоев такое, уже завершаемое, порабощение их сынами Иуды, которого разоблачить прямо не дерзал, но и скрывать далее не находил нужным…
Территория наибольшего размножения евреев и самый центр тяжести иудаизма находился в России. Вследствие этого и в виду особых, чрезвычайно благоприятных для кагала свойств русского народа, именно потому, что ничего общего с высокомерием, жестокостью и вероломством Талмуда он не имеет, наша родина как главная сцена злоумышляемой еврейством мировой деспотии должна являться предметом яростнейших нападений Израиля. Ради скорейшего достижения цели, они ведутся и международными путями, дабы дискредитировать нас вовне, а через мероприятия «освободительного движения» и внутри страны.
Еврейству хорошо известно, что якобы вступаясь за него, никакое правительство не бывает и не может стать искренним, а, наоборот, рассчитывает, если не избавиться от части своих сынов Иуды, то хотя бы сократить их наплыв. Во всяком случае, опыт показал евреям, что только путем принуждения или подкупа могут они рассчитывать на содействие от кого бы то ни было…
Но задача – не из легких. Отсюда у детей Израиля возникла потребность в сильнейших союзниках и притом не только в естественных, какова Англия, но и в столь, казалось бы, невероятных, как Северная Америка. Если эта последняя, что теперь уже едва ли может быть оспариваемо, поддавшись коварному обману иудейской прессы стала во время Маньчжурской войны за Японию против России и сама же повергла себя в грозные опасности, то из этого явствует лишь, что американским «государственным людям» не мешало бы предательству поучиться у евреев.
Во всяком случае, крайности сходятся, и еврейство чувствует себя не менее привольно среди черствых, корыстолюбивых янки, чем перед добродушным и благородным характером россиян.
А чтобы выяснить нынешние причины успехов кагала нам во вред, американцам необходимо, хотя бы мельком, оглянуться на лабиринт иудейской дипломатии вообще. Изгнание в конце XV века евреев Фердинандом и Изабеллой совпало с расцветом мореплавания и его открытий, в виду чего сверх ожидания достигло обратных результатов. Разбегаясь из Испании и Португалии на север Африки, в Венецию, Голландию и Англию, сыны Иуды не могли, конечно, оставить без внимания тех потоков золота, которые полились в Европу из Америки, равно как и невиданных еще никогда раньше барышей, и изобилии приносимых колониальными продуктами: сахаром, пряностями, табаком, шелком, бриллиантами, жемчугом, с tutti quanti. Таким образом, расселение еврейства преимущественно по Голландским, а затем и по английским колониям, в частности же на континенте Америки, обусловливалось логически. Но среди этой юдоли плача нет многих, а есть всего один еврей оттиснутый в миллионах экземпляров, значит, он же не мог не сделаться и фактором интернациональным. Постепенно, правда в несколько иной форме, возобновилась история номинального владыки тогдашней вселенной, древнего Рима, где сыны Иуды точно также успели завладеть международной дипломатией к возвышению собственного господства, разумеется. Дальнейшему и весьма сильному развитию данного факта способствовала наполеоновская эпоха, прежде всего через вызнанную ею систему тяжких государственных займов, которая не только явилась первоосновой династии франкфуртского раввина Меера-Амшеля Ротшильда, но и главным фундаментом иудейского могущества вообще, а на путях дипломатии в особенности. При изложенных обстоятельствах явление этого рода должно существовать, а потому засвидетельствование его бытия даже столь авторитетным знатоком, как жид-премьер Великобритании лорд Биконсфильд представляется, строго говоря, только поверкой несомненного вывода, – стало быть, излишне. Тем не менее, самый триумф cidevant Вениамина Д'Израэли на Берлинском конгрессе приобретает отсюда свою полную назидательность.
Обращаясь к тому же ведомству иностранных дел в России, мы видим, что невесть откуда сбегавшиеся в XVIII столетии немцы были заменены здесь в XIX веке сначала полуевреем Нессельроде, подарившим нам крымскую трагедию, а немного позже и настоящим евреем Гирсом, еще более ожидовившим нашу дипломатию. Без сомнения, один, да еще столь крайне заурядный, человек, бессилен угрожать целой стране. Однако не следует забывать, что именно Гирс, один из сыновей министра, состоял русским посланником в Китае в период восстания «больших кулаков» и отнюдь не сумел избежать столкновения с ними, хотя это восстание к русским вовсе не относилось, чем и поставил нас в необходимость принять участие в походе на Пекин. Ядовитые плоды похода принесла нам китайская политика уже на маньчжурской войне, а пойдет ли урок, данный Японией, нам в пользу далее или же окажется только увертюрой к страшнейшим невзгодам, это раскроется из недалекого, по-видимому, будущего.
Как бы, впрочем, ни было, а связь пекинского похода с эпопеей Порт-Артура замечается даже в именах, равно как достаточно, кажется, вразумительно и то, что проделал всемирный кагал, издеваясь над судьбами России сперва на пути в Портсмут, а затем и через подготовку вооруженного восстания в первопрестольной Москве, апофеозом которого явилось «избрание» первым от нее депутатом в первую же Государственную Думу Мовши Янкелева Герценштейна.
Для полноты впечатления остается указать на заботы нашего ведомства иностранных дел по охране русского престижа за границей, недавно без возражений обошедшие русскую печать и замолчанные, конечно, еврейской. Вероятно, по недоразумению в Буэнос-Айресе и даже в Нью-Йорке наши консульства оказывались помещающимися рядом с «пансионами без древних языков»…
