– Сядь.
Зочи села, торжественно выпрямившись, и озабоченно спросила:
– Что случилось, Маркус? я тебя никогда таким не видела.
– Я говорил с Кирой, – признался он. Глаза Зочи округлились, и Маркус кивнул. – Первый раз – три недели назад. Мы с Хару тогда были на передовой. С тех пор – шесть, может, восемь раз. Я не знаю, где она, но она прослушивала наши рации и рации партиалов и снабжала нас информацией. Конечно, выиграть войну нам это не помогло, но мы с Хару хотя бы выжили.
– Она в порядке?
– Да. Уж в любом случае лучше, чем мы. Хотя все может измениться в один миг, если они ее найдут. Доктор Морган напрягает все силы.
Зочи кивнула:
– Да, Изольда мне говорила. Похоже, все это вторжение затеяно ради одной цели: найти Киру. Ты не знаешь, почему?
– Нет, – с горечью признался Маркус. – Кира мне не говорит. Она вообще стала немного странной после лаборатории Морган, как будто они там с ней что-то сделали, о чем она не хочет рассказывать.
– Это весьма травмирующий опыт, – заметила Зочи.
– Понятно, – быстро начал оправдываться Маркус. – Это все понятно, но я имел в виду… Можно я спрошу: ты помнишь свою первую встречу с Кирой?
Зочи заговорила, скручивая тесемки рюкзака маленькими катушками:
– Мы познакомились в школе, в старой – около больницы. Я жила на ферме с Кесслер, но мы уже тогда грызлись как кошка с собакой, поэтому в восемь лет меня отослали в школу Ист-Мидоу.
Маркус почти улыбнулся своим воспоминаниям:
– Ты побила Бенджи Хола в первый же день.
Зочи пожала плечами:
– Ну, он сам напросился. Меня наказали на всю вторую половину дня, и Киру тоже. За что, плохо помню, кажется, пожар учинила с помощью фосфора из лампочек или что-то в этом роде – вы с ней вечно что-то химичили.
– А что с Нандитой?
Зочи нахмурилась:
– А что с Нандитой?
– Когда ты первый раз ее увидела? Вскоре после этого?
– Нет, мы встретились спустя по меньшей мере год, – вспомнила Зочи. – Я сюда не приходила, потому что меня не выпускали за пределы школы по указанию Кесслер. А в школе я тоже не пересекалась с Нандитой, потому что всегда убегала и пряталась, когда они устраивали представления или ярмарки и всякое такое. Мне хватало забот со своей собственной «мамочкой», чтобы еще с чужими тусоваться. А почему ты спросил про Нандиту?
Маркус наклонился к ней поближе:
– Я не рассказал тебе всего. Помнишь партиалку, которая пошла за Сэммом, после того, как мы сбежали из лаборатории Морган? Профессиональную убийцу или типа того. Сэмм говорил, она следила за нами, когда мы садились в лодку, чтобы плыть домой.
– Я помню тот случай, да. И что?
– А то, что она приходила сюда, – признался Маркус. – Четыре или пять недель назад, на задний двор.
– Сюда?
– Искала Киру. Но и Нандиту тоже. У нее была фотография Киры и Нандиты – до Эпидемии, – стоящих вместе на крыльце «ПараДжена».
Зочи окаменела:
– Но Нандита не знала Киру до Эпидемии!
– Я тоже так думал, – усмехнулся Маркус. – А они когда-нибудь об этом говорили?
– Она рассказывала, как нашла девочек, – от волнения Зочи стала запинаться. – Такие милые рассказики про то, как повстречала каждую, одну за другой…
– И что говорила про Киру?
Зочи прикусила нижнюю губу, вспоминая:
– Она нашла ее на материке, в лагере беженцев. В один из дней пришел большой отряд солдат: Штатов или NADI или как там их – и привел с собой кучу выживших, которых они подобрали. Среди них Нандита увидела Киру – та на чем свет стоит материла солдата за то, что у бедняги не оказалось с собой ничего сладкого.
Маркус изумленно поднял брови:
– Материла?
Зочи засмеялась:
– Ты вообще знаешь Киру? Она – термоядерный взрыв сейчас и была термоядерным взрывом тогда. Нандита звала ее Бомбочкой. Кроме того, ей было пять лет, и она провела бог знает сколько времени, общаясь только с солдатами, – можешь представить себе ее лексику! Солдат все оправдывался, что не припас конфетки, а эта худенькая девчушка во весь голос подвергала серьезным сомнениям моральный облик его матушки, так что Нандите пришлось вмешаться и научить паршивку правилам хорошего тона. – Зочи слабо улыбнулась. – Думаю, малолетняя хулиганка показалась ей слишком очаровательной, чтобы пройти мимо, но сама она всегда настаивала, что удочерила Киру, чтобы учить.
– Учить?
– Так она всегда говорила, – объяснила Зочи. – Что должна учить своих девочек. Чему – не знаю, меня учила травкам.
– Если Нандита знала Киру до, – удивлялся Маркус, – зачем притворялась, будто не знала?
– Говоришь, снимок был сделан на фоне «ПараДжена»?
– Ага.
– Ну, если старушка была связана с компанией, неудивительно, что она держала это в тайне. Некоторых сотрудников после Эпидемии растерзала толпа, пока новообразованный Сенат не начал наводить порядок. Если бы я работала в фирме, сделавшей партиалов, да хоть уборщицей, то никому бы не призналась.
– Но при чем тут Кира?
– Ты не дал мне договорить, – Зочи поджала губы. – Смотри: никто из прибывших на этот остров не встретил тут знакомых. Население Соединенных Штатов упало с четырехсот пятидесяти миллионов до сорока тысяч. То есть выжил примерно один на тысячу двести – вероятность, что они знали друг друга до, просто ничтожна. В тех случаях, когда выжившие были как-то связаны, как Джейден с Мэдисон, доктор Скоузен и его врачи душу вынимали из них, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы оказаться общей причиной выживания. Если бы Нандита стала на каждом углу кричать, что нашла знакомую девочку, они бы, наверное, не успокоились, пока не простирали все ее грязное белье. И если бы как-то выплыло, что Нандита работала в «ПараДжене», ее могли бы посадить и подвергнуть допросу или того пуще: убить – смотря, кому бы в руки попала.
– Все грязное белье, – повторил Маркус себе под нос. – Хотел бы я, чтобы они так и сделали.
– Убили Нандиту?
– Допросили ее как следует, – уточнил Маркус, рассеянно водя пальцем по древесным волокнам на поверхности кофейного столика. – Вызнали бы все секреты этих двоих, из-за кого партиалы рвут наш остров на части. – Он кивнул. – Да, мне почти что хочется этого.
– Тебе надо рассказать Сенату про Герои, – забеспокоилась Зочи.
– Я уже сказал Мкеле – не дурак. Мкеле ищет Нандиту, но Сенату я не рвусь сообщать, что контактировал с врагом. – Палец медленно обвел сучок. – Думаю, мы все еще боимся, что нас растерзает толпа. Боимся, что нас поймают. Знаешь, что мне сказали остальные?
Зочи прищурилась:
