Утром обнаружилось, что им совсем недалеко до 80-й автострады, той же широченной дороги, что вела их от самого Манхэттена и с которой они свернули на восточной окраине Чикаго, почти на сто миль восточнее. Путники вернулись на шоссе, которое оказалось выше и суше железной дороги и, конечно, гораздо удобнее для лошадей. Целый день по обе стороны пути тянулся казавшийся бесконечным город: здание за зданием, улица за улицей, развалины за развалинами. Пригороды сменяли один другой: Мокена, Нью-Ленокс, Джолиет, Рокдейл – их ничего не значащие теперь границы растворялись в едином мегаполисе. К наступлению ночи отряд достиг, наконец, окраин Минуки, дорога изогнулась к югу, огибая городок, и перед Кирой впервые предстала открытая прерия, простиравшаяся к западу. Горизонт здесь был ровным, словно бесформенным – океан пыли, травы и мочажин. Они переночевали в огромном оптовом магазине, в помещении, бывшем, как поняла Кира, старым кафе для дальнобойщиков, с полуночи слушая грозу, яростно барабанившую по широкой металлической крыше. Рана Афы не стала лучше с прошлого вечера, но, по крайней мере, не стала и хуже. Уютно свернувшись на скатке, Кира почитала в лунном свете триллер, захваченный в библиотеке. «Оно конечно, этого парня преследуют демоны, – думала девушка, – но он хотя бы может принимать теплый душ каждое утро».
Девушка заснула, уткнувшись носом в книжку, а проснулась плотно закутанной в одеяло. Сэмм, уставившийся в окно, на мгновение оторвался от созерцания солнца, всходившего над городом, а потом снова отвел глаза к светлеющему небу.
Кира села, потянув спину и плечи, с хрустом размяла затекшую шею.
– Доброе утро! Спасибо за одеяло.
– Доброе утро, – Сэмм не отрывал глаз от окна. – Пожалуйста.
Кира встала, замерев с одеялом в руках, потом повесила его на ближайшие стулья и присела на корточки, открывая рюкзак. Герои и Афа спали, поэтому она говорила вполголоса:
– Что хотим сегодня на завтрак? У меня есть вяленая говядина, еще раз вяленая говядина с неотличимо другим вкусом и… арахис. Все времен до Эпидемии, взятое в том городке в Пенсильвании. – Девушка снова заглянула в рюкзак. – У нас заканчивается еда.
– Надо пошарить в городе, пока не вышли, – предложил Сэмм. – Отравленные пустоши уже близко, и я не уверен, что чему-либо, найденному там, можно доверять.
– Мы проходили магазин вечером, – вспомнила Кира, выставляя все три упаковки на стол рядом с Сэммом. Потом села за дальний конец стола и открыла орешки. – Можем сгонять туда, пока не выступили, а пока – налетай.
Сэмм посмотрел на еду, выбрал наугад пакетик сублимата и надорвал его. Внимательно понюхав содержимое, вытащил черный перекрученный жгут мяса, твердый, как подошва.
– Что нужно сделать с мясом, чтобы оно оставалось съедобным двенадцать лет?
– Смотря что считать «съедобным». Ты теперь целый день будешь это посасывать, пока оно не размякнет.
Парень оторвал полоску, длинную и тонкую, будто кнут, и до смешного жесткую.
– Придется это варить, – решил он и бросил мясо обратно в рюкзак. – И все равно: съедобная пища, которой почти столько же лет, сколько нам. Эта корова, возможно, действительно была нашей ровесницей, и ее зарезали еще до того, как проросло вон то дерево. – Сэмм показал на двенадцатифутовый тополь, проросший сквозь потрескавшийся асфальт на парковке. – А мы все равно можем есть ее мясо. Сегодня у нас нет ничего, что позволило бы хранить пищу так долго. И, возможно, уже никогда не будет.
– Не уверена, что мы захотим, – усмехнулась Кира. – Даешь свежую риверхэдскую
[11]
ветчину каждый день!
– Просто… – Сэмм задумчиво помолчал. – Все одно к одному. Машины, которые не ездят. Самолеты, которые уже никогда не полетят. Компьютеры, которые мы едва можем использовать, а куда уж сделать заново. Словно… время потекло вспять. Мы – пещерные археологи на руинах будущего.
Кира ничего не ответила, занятая пережевыванием орешков; солнце выглядывало из-за хребтов и пиков города за ее спиной. Она сглотнула и проговорила:
– Прости, Сэмм.
– В том нет твоей вины.
– Я не про возврат в пещеры и не про мясо, и… Прости, что я на тебя так взъелась. Прости, что наговорила такого, отчего ты взъелся на меня.
Он следил за солнцем, ничего не говоря, а Кира пыталась – безуспешно – «прочитать» его по Связи.
– Ты тоже прости меня, – наконец проговорил он. – Я не знаю, как это исправить.
– Мы на войне, – ответила Кира. – И даже не на войне, в которой можем победить: люди и партиалы убивают друг друга, и самих себя, и все, на что ни посмотрят, потому что это единственный известный им способ решения проблем. «Если не будем сражаться, то умрем». Что нам надо понять, так это то, что мы все равно умрем, даже сражаясь, но мы не хотим в этом признаваться – слишком страшно. Легче вернуться к привычной схеме ненависти и мести – дескать, так мы хоть что-то делаем.
– Я не испытываю к тебе ненависти, – негромко сказал Сэмм. – Хотя было дело – когда ты захватила меня в плен, когда, очнувшись и впервые увидев тебя, я понял, что все ребята из моей группы убиты. Передо мной была ты, и я возненавидел тебя сильнее, чем думал, что способен. Прости и за это тоже.
– Все в порядке. Я тоже не совсем уж невинна, – Кира улыбнулась. – Нам всего-то и нужно, что послать каждого человека и каждого партиала в смертельно опасное путешествие через весь материк – и они быстро научатся доверию и взаимопониманию.
– Я рад, что нашлось такое простое решение, – Сэмм не улыбнулся, но Кире показалось, она почувствовала дуновение улыбки по Связи. Она закинула в рот еще горсточку арахиса.
– Ты именно об этом мечтаешь, да? – спросил Сэмм.
Кира недоуменно взглянула на него.
– О едином мире, – пояснил парень, по-прежнему не отрываясь от окна. – О мире, где партиалы и люди живут в согласии. – Он слегка скосил глаза в ее сторону.
Кира кивнула, тщательно пережевывая орехи. Именно этого она и хотела, с тех пор… с тех пор, как узнала свою истинную природу. Партиалка, выращенная людьми, связанная с обеими расами, но не принадлежащая по-настоящему ни к одной из них.
– Иногда мне кажется… – начала она и осеклась. «Иногда мне кажется, для меня это единственная возможность стать своей. Я не принадлежу ни к тем, ни к другим, не принадлежу сейчас, но если обе стороны объединятся, я больше не буду чужой. Просто одной из многих». Она вздохнула, стесняясь произнести это вслух. – Иногда мне кажется, это единственный способ спасти всех, – тихо произнесла она. – Объединить их.
– Это посложнее будет, чем просто вылечить наши болезни.
– Знаю, – согласилась Кира. – Мы найдем лаборатории «ПараДжена», найдем их планы и формулы, мы вылечим РМ и срок действия, и все остальное, но это не будет иметь никакого значения, потому что наши народы так и не начнут доверять друг другу.
