– Открой это чертов дом, чтобы мы могли спрятаться! – скомандовала Кира, подталкивая его снова, и мгновение спустя он уже бежал к ферме, спотыкаясь на комьях заросшей пашни. Кира сжала зубы, недоумевая, как он еще что-то видит, и потянула коней изо всех сил, используя силу одного, чтобы удерживать другого, отчаянно надеясь, что ее плечи вынесут. После короткой борьбы животные, казалось, поняли, что она понуждает их бежать, и на открытом поле дали себе волю: подобрав головы, помчались галопом к дому фермера, сваливая Киру с ног и таща за собой. Поводья с одной стороны ослабли, а с другой тянули ее прямо под копыта Пари, и она выпустила их, шлепнувшись в жидкую ядовитую грязь. Кони бок о бок помчались к дому, Кира рывком подняла себя на ноги и побежала за ними, осознавая на бегу, что кричит: крик боли сливался с боевым кличем.
Девушка добежала до укрытия как раз тогда, когда Сэмм с Герои ловили лошадей, и, споткнувшись, перелетела через порог, обжигаемая болью. В гостиной стоял диванчик и мягкое кресло, на том и другом сидели скелеты, все еще уставившиеся в допотопный телевизор на дальней стенке. Казалось, каждую клеточку Кириной кожи ошпаривало кислотой; опустив глаза, она увидела, что та уже прожгла дырку в рубашке. Девушка в панике скинула ее, обнаружив еще с полдюжины дырок на спине, и швырнула через всю комнату. Сэмм с Герои уже были внутри, захлопывая дверь, чтобы не дать лошадям вновь выбежать под дождь. Перепуганные животные вставали на дыбы, пронзительно визжали и крушили все, что могли: телевизор, мебель, даже скелеты – все было втоптано в пол бешено бьющими копытами. Кира пыталась добраться до Афы, по-прежнему привязанному к седлу Бурлачки, но не могла и приблизиться к лошади. Герои пробиралась вдоль стен, таща за собой Сэмма с красным лицом и плотно закрытыми глазами: бросалась вперед, когда лошади давали пройти, и отступала назад, если они оказывались слишком близко. Когда они добрались до Киры, та тоже подхватила Сэмма и втащила его через заднюю дверь на кухню, подальше от бьющих в разные стороны копыт. Услышав шипение кислоты на одежде, девушка сорвала с парня рубашку, распадающуюся на куски, и отбросила в сторону. Герои также срывала с себя обрывки ткани: в углу дымилась кучка разъедаемой кислотой одежды. Кожу испещряли горящие красные язвочки. Сэмм, не открывая глаз, беспомощно теребил пряжку ремня. Кира помогла ему раздеться и разделась сама. Вскоре все трое остались в одном белье, тяжело дыша и пытаясь придумать, что делать с лошадьми, по-прежнему бесновавшимися в гостиной.
Афа все так же выл, истерически всхлипывая, но, по крайней мере, был еще жив. Кира обежала глазами кухню, ища что-нибудь, что можно было бы использовать: полотенца, чтобы протереть ими лошадей, или еду, чтобы отвлечь их, – и увидела в раковине два крана: обычный и какой-то странный, больше похожий на ручной насос. Она в недоумении уставилась на него, а потом внезапно догадалась.
– Это же ферма! – закричала она, кидаясь к двери чулана. – У них есть скважина!
– Что? – не поняла Герои.
– Ферма слишком далеко от города, чтобы здесь проходил магистральный водопровод. Поэтому тут скважина: до водоносного слоя на глубине – и насос, чтобы качать из нее воду. – Она с грохотом разворошила кладовку, выбирая самое большое ведро и бросаясь с ним к раковине. – У нас на Лонг-Айленде есть такие на фермах, это единственный действующий водопровод на острове. Поскольку насосы полностью автономные, они по-прежнему должны работать. – Кира покачала ручку, но та присохла и еле двигалась; девушка бросилась к холодильнику, нашла банку каких-то прокисших солений и прыснула едким соком на колонку, смачивая ее. Она снова принялась качать, вверх и вниз, вверх и вниз, Герои пришла на помощь, кинулась помогать, и внезапно вода с грохотом хлынула в ведро. Пока Кира наполняла его, Герои схватила следующее, а затем, вдвоем подхватив ведро, они окатили лошадей водой, смывая часть кислоты. Снова накачать воды, снова выплеснуть ее на животных – и так ведро за ведром, пока не кончилась вода в скважине. Мало-помалу лошади успокоились, отмытые от кислоты, и девушки побежали к Афе, снимая его с седла и перетаскивая, все еще хныкавшего, в кухню. Одежду несчастного, прилипшую к телу, разъело почти начисто, и его спина представляла собой месиво из язв, ожогов и волдырей. Герои накачала еще ведро воды, а Кира вернулась к лошадям, чтобы снять седла и сумки и достать лекарства. Афа осип до того, что уже не мог визжать, и просто раскачивался взад-вперед, сидя на полу. Сэмм, казалось, был без сознания или погрузился в медитацию, чтобы совладать с болью; насколько повреждены его глаза, Кира не понимала. Она обессиленно замерла на месте, глядя на Герои.
Партиалка, такая же измученная, поймала ее взгляд и покачала головой:
– Ты все еще думаешь, что приняла правильное решение, Кира?
«Нет», – хотелось ответить девушке, но она заставила себя выдавить «Да».
– Тебе остается только уповать на это, – предостерегла Герои. – Мы зашли в отравленные пустоши всего миль на двадцать. Впереди еще семьсот.
Глава тридцать вторая
Маркус с солдатами двигались на север через развалины Джерси-Сити и Хобокена, продолжения огромного мегаполиса к западу от реки Гудзон. Они собирались обойти дозорные посты партиалов на Манхэттене и в Бронксе с флангов, по широкой дуге, для чего приходилось забираться гораздо дальше на север, чем можно было бы, а затем найти переправу через Гудзон. К северу от Манхэттена река делалась заметно шире, становясь больше похожей на пролив, и мост, который они в итоге нашли, пересекал ее чуть ли не в самом широком месте: белая игла, уходящая в небо, называемая Таппан-Зи. Он выглядел новее всех остальных мостов, знакомых Маркусу: парень догадался, что его перестроили совсем незадолго до Эпидемии. Длина моста составляла несколько миль, переход по нему занял почти целый день. То, что он сохранился, удивляло само по себе; то, что он сохранился практически неповрежденным, было триумфом мощи Старого мира. Маркус задумался, станут ли будущие поколения – при условии, что они вообще появятся, – смотреть на этот невероятный архитектурный подвиг с тем же благоговейным трепетом, как на пирамиды или Великую китайскую стену. Дорога в небесах. «Возможно, ему припишут какое-нибудь дурацкое религиозное назначение, – думал он, – типа, мы пытались построить дорогу до неба, и каждая колонна отражает какое-то положение наших верований, а длина моста, помноженная на высоту, символизирует весеннее равноденствие…» Мост был запружен машинами, часто разбитыми или повернутыми боком, или сцепившимися друг с другом в причудливые фигуры, что сильно замедляло продвижение: приходилось останавливаться, искать обходы или перелезать через раскалившиеся на солнце металлические останки.
Когда отряд, перейдя на другой берег, уже спускался по мосту к ровным улицам Тарритауна, из развалин городка их окрикнул громкий голос:
– Стой!
Солдаты вскинули винтовки, но коммандер Вульф жестом велел им опустить оружие.
– Мы пришли с миром! – громко объявил он. – Для переговоров!
– Вы люди, – изумился голос, и Вульф кивнул, перехватывая автомат за ствол и поднимая его в воздух, как можно яснее показывая, что не держит палец на спусковом крючке.
