Рот доктора искривился в гримасе боли.
– В жизни мне тоже пришлось много страдать, мэм. У меня была супруга, которую я любил, и четверо детишек, в которых я души не чаял.
Я с удивлением взирала на него сквозь пелену слез.
– Мы жили в маленьком городке под Гаагой, в Голландии.
– И где они теперь?
– Умерли. Умерли из-за глупой случайности, – прошептал он, уносясь мыслями в печальные воспоминания. – Жаровню забыли возле окна, огонь перекинулся на занавеску и пошел гулять по дому. В итоге все сгорело дотла. Я в тот день уехал в Амстердам за анатомическим атласом и медицинскими книгами. Когда вернулся – на месте дома ничего не было. Горстка дымящихся угольев и воспоминания – вот все, что осталось от моей жизни. Я проклинал себя за то, что уехал; я злился на Бога, потому что он отнял у меня смысл жизни; я ненавидел весь мир за то, что он смеялся и радовался настоящему, а я не мог. У меня живьем вырвали сердце, и я хотел, чтобы все сущее страдало вместе со мной. Я не мог смириться. Долгое время я терзался сомнениями, размышлял. Я забросил медицинскую практику и погрузился в чтение. Я перебирал идеи, я искал спасательный круг, который удержал бы меня от утопления, искал причину, почему это случилось со мной. Я не желал больше жить в жестоком мире, который создал Господь. Я читал бесконечно. Сократ, Платон, Библия, Коран, Талмуд… Я штудировал произведения Декарта и Эразма Роттердамского. И из всех этих трудов по метафизике, философии, теодицее, теологии и бог знает еще каким наукам я по крупицам извлек знание, нашел ответы на свои вопросы. Даже творчество вашего любимого Шекспира повлияло на мое новое мировосприятие. Это был человек с мятежной душой, который тоже искал ответы.
– Я читала «Макбета», «Ромео и Джульетту» и «Короля Лира».
– «Макбет»! Туманная, как сама Шотландия, драма, запятнанная кровью и полная криков ужаса, слетающих с уст короля, которого терзает чувство вины. Особенно мне запомнилась одна сцена. Если память меня не подводит, это в третьей сцене пятого акта. Макбет обсуждает состояние здоровья своей супруги с доктором. Я извлек из прочитанного свой урок. Королева взволнована, она не может забыть об ужасном убийстве короля Дункана. Макбет просит лекаря исцелить разум больной, прогнать из ее мыслей печаль и с помощью противоядия очистить от угрызений совести. Однако лекарь отвечает ему, что в подобных случаях только недужный может себе помочь: «…Здесь больной лишь сам себе находит врачеванье…» Тогда-то я и понял, что средство моего исцеления находится во мне самом, в моих силах и убеждениях, в моем сердце. Ничто в мире не сможет спасти меня, кроме меня самого. И только тогда я примирился с Господом. В Евангелии от апостола Иоанна есть фраза: «…есть дверь, и тот, кто войдет в меня, будет спасен. Он войдет и выйдет, и найдет пастбища». Господь указал нам путь к спасению. Нам остается только, укрепившись в вере, найти эту дверь и войти в нее.
Мы довольно долго молчали, стоя под небесным сводом, украшенным миллионами сверкающих звезд. Когда я была маленькой, тетя Нелли сказала однажды, что каждая звезда – это душа, созданная Господом. Если так, то и душа Ранальда сияла сейчас у меня над головой…
– Кейтлин, во тьме всегда есть лучик, который может вывести нас к свету. Надо только найти его! Господь вас не оставил, это вы от него отказались. Обретите его снова, и вы обретете себя. Скажите себе, что всему есть своя причина, но знает ее только Бог. Доверьтесь ему!
Я плотнее закуталась в накидку и закрыла глаза. «Всему есть своя причина…» И смерти Ранальда, и измене Лиама, и его болезни? Выходит, у всех этих несчастий есть причина. Но какая? «Знает ее только Бог…» И мне нужно довериться ему! Иными словами – смириться с судьбой.
Прошло не меньше часа, прежде чем открылась дверь и на пороге показалась бледная Беатрис. Она посмотрела на меня и отступила в сторону. Мое сердце перестало биться.
– О нет! Лиам!
Оттолкнув ее, я влетела в комнату и замерла возле матраса. Лиам лежал на сухой простыне и был до пояса накрыт другой. В лице его не было ни кровинки. Дрожа всем телом, холодея от страха, я присела на корточки рядом с ним. Неужели он умер? И тут я заметила, как его грудь легонько приподнялась и снова опустилась. Мое сердце опять забилось, в такт с его сердцем. Я погладила его по запавшей щеке. Кожа была сухой и прохладной. Жар больше не обжигал его изнутри. В это было трудно поверить, но болезнь на время отступила. До утра было много времени. У меня оставалась еще крупица надежды…
– Лиам, mo rùin, – едва слышно шепнула я, – прости меня, как я тебя прощаю. Я так сильно тебя люблю…
Я легла рядом, прижалась к нему всем телом и, пока меня не сморил сон, слушала его дыхание – хрипловатое, но уже более свободное и размеренное.
На рассвете мне была дарована еще одна радость: я проснулась, почувствовав прикосновение чего-то теплого к щеке, открыла глаза и встретилась взглядом с Лиамом. Он был изможденный, худой, но живой. Можно ли назвать это чудом? Как это случилось? Может, руки Беатрис и вправду исцелили его? Я закрыла глаза, из которых хлынули слезы счастья. Я не могла их сдержать. Вместе со слезами ушла моя тоска, ушло отчаяние. Вот только кого мне благодарить? Подумав немного, я решила, что все-таки Бога, даже если чудодейственные руки Беатрис ему немного помогли. Господь даровал нам с Лиамом второй шанс… И потом, разве не Он наделил Беатрис даром исцеления?
Через пару часов Пэдди приехал за доктором Мэншолтом. Мне было искренне жаль с ним прощаться.
– Говорите с Ним, Кейтлин, дорогая! Он вас слышит, поверьте! А когда вы откроете Ему свое сердце, то у вас получится услышать Его. И не забывайте слова апостола Иоанна.
Расцеловав меня в обе щеки, доктор посмотрел на Беатрис. Она уже начала ощипывать упитанную курочку – подарок от Пэдди, вне всяких сомнений.
– Будь здорова, Беа, крошка моя! – сказал он на прощанье и с улыбкой добавил: – И корми хорошенько этих двух пташек, им нужно отрастить новые перышки, причем погуще!
– Я за этим прослежу, не тревожьтесь!
* * *
Еще три дня я старательно кормила своего «птенчика». На первых порах его живот капризничал и приходилось есть часто, но маленькими порциями. Несмотря на это, с каждым днем Лиаму становилось лучше. Взгляд его прояснился, цвет лица стал здоровее. На четвертый день у него получилось встать на ноги и, опираясь на мою руку, выйти за порог хижины. На шестой он попросил меня проводить его к могиле Колина. Этого было не избежать.
– До нее слишком далеко! – испуганно воскликнула я.
Я знала, что у Лиама хватит сил взойти на вершину холма, но что, если горе сломит его окончательно, сведет на нет все наши усилия?
– Кейтлин, если ты не покажешь мне, как пройти к могиле, клянусь, я попробую найти ее сам. Я чувствую себя вполне сносно, поверь!
– Это опасно! Ты еще слишком слаб!
Взглядом он оборвал поток моих протестов. Я сдалась и попросила Беатрис указать нам дорогу.
