– Mòrag, mo aingeal…
[40]
– шепнул Дункан в кудрявый шелк волос, приятно щекотавший ему шею. – Отец был прав, когда советовал остерегаться тебя!
Мысленно он вернулся на «Sweet Mary», в тот самый миг, когда услышал первый выстрел. Тогда он еще находился в трюме, и все его мысли сосредоточились на Марион, а сердце замерло от страха, просто перестало биться. Не сказать, что он испугался мести лэрда Гленлайона за то, что не уберег его дочь. На самом деле ему было плевать на чувства Кэмпбелла. Как не боялся он и возможных нареканий со стороны Аласдара в случае, если бы не удалось выполнить его поручение и доставить девушку невредимой к ее родне. Нет, все было сложнее, глубже. Он ощутил странное недомогание – пронзительную боль, грозившую разорвать сердце. Он испугался, что потеряет ее! Несколько мгновений неведения, последовавших за первым выстрелом, Дункану хватило, чтобы осознать природу своих страхов и своих чувств.
– Я обжегся…
Он больше не мог этого отрицать. Он знал, что с того самого дня, как он поцеловал дочку Гленлайона, его тело тосковало по ней. Сначала он решил, что причиной всему обычное плотское влечение, желание, порожденное недоступностью. Но теперь, глядя на нее, он чувствовал нечто иное, не просто желание заняться с ней любовью. Его посетило странное волнующее чувство, никогда не испытанное ранее. Даже Элспет, какой бы ласковой и красивой она ни была, не смогла пробудить в его душе бурю, сметавшую все разумные доводы. Глупые, несбыточные мечты! Он и дочка Гленлайона! Да поможет ему Господь! От него самого тут ничего не зависело. Однако побороть опьянение, имя которому – любовь, не под силу ни одной живой душе. А Дункан уже точно знал, что его сердце пьяно ею. «Cha déan cridh misgeach breug»
[41]
.
Внезапно он почувствовал под пальцами округлость бедра и вспомнил, как последние лучи солнца окружили золотистым ореолом изгибы девичьего тела. Марион предстала перед ним нимфой-чаровницей, соблазнительницей, явившейся прямиком из ада, чтобы испытать его выдержку… Растущее напряжение вылилось в покалывание в нижней части живота. Он зарылся лицом в мягкие волосы, вдохнул излучаемый ими женский запах и почувствовал непреодолимое желание скользнуть рукой под плед. Пришлось приложить титаническое усилие, чтобы сдержать этот порыв.
Марион издала короткий стон и шевельнулась. Дункан замер и убрал руку. Тонкие брови девушки сошлись в напряженную черту над закрытыми глазами. Ей что-то снилось. Он подождал, сдерживая дыхание. Лицо в форме сердца прояснилось, пухлые губы изогнулись, и с них сорвался жалобный всхлип:
– Не-е-ет…
Испуганные глаза Марион распахнулись, и она вцепилась пальцами в плед с такой силой, что они побелели. Дункан склонился над ней, с тревогой всматриваясь в ее лицо.
– Марион, все в порядке! Tuch! Tuch!
Вместо испуга на лице девушки отразилось удивление, а вслед за ним – облегчение. Слеза, повисшая было на ресницах, покатилась по щеке. Дункан ласково смахнул ее.
– Все хорошо!
– Нет! Худшее еще даже не начиналось…
Он посмотрел на нее с изумлением.
– О чем ты говоришь? Не понимаю… Тебе приснился страшный сон, Марион!
– Я…
Она замолчала на полуслове – губы приоткрыты, взгляд затерялся в складках рубашки Дункана. Потом она помотала головой.
– Ладно, забудь. Ты прав, это всего лишь плохой сон, – тихо сказала Марион.
Часто заморгав золотистыми ресницами, она прижалась лбом к его крепкому плечу и расплакалась. Дункан не знал, что делать. Рука его повисла у нее над волосами. Если он прикоснется, оттолкнет ли она его? Было очевидно, что Марион ищет у него утешения. Так же, как и тогда, в лодке, когда они возвращались на берег после рейда. Она прижалась к нему словно дрожащий от страха котенок, но понемногу успокоилась. Момент восхитительный, но преходящий… Магия рассеялась, стоило носу лодки царапнуть о гравий у берега, и Марион снова от него отдалилась.
Дункан нежно положил ладонь ей на затылок и принялся перебирать пальцами кудри. Она уткнулась носом ему в грудь и согревала ее своим дыханием. «Не нужно бы всего этого…» – сказал он себе. Марион вздрогнула.
– Замерзла?
Она помотала головой в знак отрицания и посмотрела на него. Их взгляды нашли друг друга.
– Мне было холодно… Раньше. Я… Я не хотела тебе мешать. Я могу вернуться…
– Ты мне не мешаешь, – поспешил сказать он, прижимая ее к себе.
На самом деле это была ложь, потому что мысли о Марион и она сама тревожили его куда сильнее, чем хотелось бы. Девушка разбудила в нем чувства, которые теперь сжимали сердце, словно тиски. Будь проклят день, когда они встретились в долине Гленлайон! Будь проклят поцелуй, который он сорвал тогда с ее губ! И будь проклята она сама за то, что снова попалась ему на пути, а заодно и судьба, которая обрекла его переживать этот ад на земле, потому что сопротивляться у него не было сил. Он губил себя из-за нее, но в то же время понимал, что и без нее все равно погибнет.
Дункана обуревало одно-единственное желание – накрыть своим телом эту женщину, ему недоступную, припасть к ее губам и раствориться в ней. Однако он сдержался. Это было очень трудно. Как бы ни хотелось, ее нельзя пытаться соблазнить, потому что это только осложнило бы ситуацию. Марион не лучшего мнения о его клане, и ее можно понять… «Оставь ее для ночных грез, старик…» Этой ночью он станет для нее источником тепла, не более.
Она снова приникла к нему, и ее дыхание согрело ему сердце. Он накрыл ее с головой пледом и закрыл глаза. Во сне ему явились феи со стройными и гибкими телами, они сладострастно изгибались в танце и звали его по имени. Дункан улыбался.
* * *
В сероватом свете зарождающегося дня растаяли последние обрывки сна, тяготившего душу Марион, а вместе с ними – и подобие близости между молодыми людьми. Марион ощущала присутствие большого теплого тела Дункана у себя за спиной. Юноша лежал неподвижно. Наверное, все еще спал. Одной рукой он обнимал ее, вторая же лежала на траве и нервно подергивалась – Дункану снился сон.
Марион ощущала во всем теле приятное тепло, и только ступни, пальцы рук и кончик носа сильно замерзли. Она легонько шевельнулась, не сводя глаз с руки юноши. Пальцы его напряглись, сжались, распрямились, рука переместилась к ней на талию. Несколько минут Марион лежала затаившись, но Дункан так и не проснулся – его размеренное, ровное дыхание по-прежнему согревало ей затылок.
Она с ужасом ждала момента, когда их взгляды встретятся. Ей было очень стыдно за свою слабость – еще бы, она побоялась спать одна… Вдруг он решит, что ей захотелось… Марион зарделась. Если ему в голову и приходили непристойные мысли, он этого не показывал, и так было даже лучше. Даже больше: она никак не ожидала от мужчины из Гленко снисходительности и нежности, какие он проявил, когда у нее случилось это… видéние. Она тяжело вздохнула, вспомнив кошмарные картины, мучившие ее всю ночь и до сих пор стоявшие перед глазами.
