– Не-е-ет! – снова услышал он собственный крик.
Англичанин занес клинок. Брат испустил душераздирающий крик. Меч рухнул вниз, рассекая воздух, и вонзился в тело Ранальда.
– Боже, нет! Боже, только не его!
Дункан кричал что было мочи. Ярость, какой он никогда еще не испытывал, овладела его телом и его рассудком. Он перестал быть собой – в него словно бы вселился дьявол!
– Fraoch Eilean!
Драгун повернулся в седле, увидел его и развернул коня. Но Дункан был уже совсем рядом. Придержав коня за уздечку, он увернулся от меча, обагренного кровью брата, но недостаточно быстро: лицо словно ожгло огнем. Первая рана… Но думать об этом было не время. Точным и яростным ударом кинжала он пронзил шею лошади, чтобы заставить ее остановиться. Следующим движением он расширил рану, и лошадь заржала. Дункан выдернул кинжал, всадил его в ляжку драгуну, и тот закричал тоже.
– Умри, сучий сын!
Он вынул из раны пыльный нож. На белой штанине драгуна расплывалось красное пятно. Лошадь стала заваливаться на задние ноги, и клинок драгуна свистнул у самого уха. Дункан ощутил острую боль в области паха. Враг снова достал его… Он словно бы очнулся – ненадолго, на считаные секунды, и успел спросить себя, куда мог угодить клинок. Ну не в самый же пах? «Только не туда! – подумал он. – Что скажет Марион? Мы ведь даже еще ни разу не занимались с ней любовью!» Вся неуместность этой мысли заставила его улыбнуться. «Дурачина, если ты тут окочуришься, то вообще ее никогда не увидишь!»
Драгун армии Аргайла снова поднял меч. Дункан на мгновение уставился на вражеский клинок, зависший у него над головой, потом, собрав всю силу, что у него осталась, поднял свой меч и выбросил его в сторону противника, сопроводив удар безумным криком. Он увидел, как на лице драгуна отразилось удивление, и закрыл глаза.
– Месть! Умри за брата, sassannachs собака!
Лошадь покачнулась и тихо заржала. Дункан уцепился за нее. Что-то теплое потекло у него по груди и по шее. Рубашка стала алой. Неужели это его кровь? Эта гнида успела ранить его еще раз? В ушах звенело и ухало. Он просто не мог ни о чем думать. Дункан с усилием поднял голову, чтобы посмотреть на солдата-англичанина. Одной рукой противник по-прежнему сжимал меч, другой – поводья. Выплескиваясь толчками, словно вода из гейзера, кровь напитывала собой его украшенный брандебурами и позолоченными пуговицами мундир. Внезапно он схватился за грудь. Но где же голова?
Лошадь рухнула. Дункан потерял равновесие и схватился за всадника, увлекая его за собой. Камень вонзился ему прямо в спину, другой – в плечо. Он крикнул от нечеловеческой боли – на ноги обрушилось что-то ужасно тяжелое. Неужели этот проклятый sassannachs может столько весить? Он повернул голову посмотреть, что произошло. Оказалось, это лошадь свалилась на него, придавив всем своим весом.
Боль стала невыносимой. И этот запах… Опять! Всюду! Запах смерти над ним, вокруг него… И вдруг Дункан снова увидел Ранальда, его улыбку. Взмывающий вверх клинок драгуна. Снова услышал отцовский крик – словно эхо, от которого вот-вот грозила лопнуть голова. И эта боль… Может, он умирает? Нет, он не хочет умирать! Ни за что, пока не увидит глаза Марион. Веки налились, стали тяжелыми. У Дункана больше не было сил сопротивляться. Он застонал.
И увидел их перед собой, словно наяву, – глаза Марион! Как же ему хотелось прикоснуться к этой женщине! Он протянул руку, и пальцы коснулись чего-то шелковистого. Он повернул голову и поморщился. Лицо горело, как в огне. Что это у него под рукой? Он пошевелил пальцами. Волосы… Волосы Марион! Глаза его отказывались открываться, тело перестало слушаться. До чего же холодно! Странно, что раньше он этого не замечал…
По телу пробежала конвульсивная дрожь. Рана на щеке заныла сильнее, когда по ней потекли соленые слезы. Ран, нет, нет! Может, ему все приснилось? Все это – только страшный сон? Дункан снова пошевелил пальцами. Волосы показались ему не такими уж и мягкими. Нет, они жесткие, грубые, шероховатые… Совсем не похожи на кудри Марион! Он приоткрыл глаза и увидел коричневый блестящий мех привалившего его лошадиного тела. И седло, обшитое золотым галуном, съехавшее с лошадиной спины. Он повернул голову в другую сторону. Красная куртка с блестящими пуговицами, обтянутая белой фланелью нога в коричневом ботинке, переброшенная через круп. Он закрыл глаза. Нет, все это был не сон. Жестокость происходящего обрушилась на него, словно меч палача.
Дункан попытался пошевелить ногами, придавленными к земле телом лошади. Острая боль пронзила пах, жестоко напомнив о второй ране. Нужно поскорее выбираться отсюда, иначе sassannachs прикончат его. Но где они? Вокруг по-прежнему звенели, сталкиваясь, мечи, слышались отдаленные выстрелы, кричали люди. Но звуки эти казались почему-то такими далекими…
И вдруг Дункан ощутил прикосновение к своим волосам, потом к вороту рубашки. Сердце забилось как бешеное, и он вздрогнул от ужаса. И снова открыл глаза, на этот раз широко-широко. Дымка, туманившая разум, наконец рассеялась, он очнулся от оцепенения. И хрипло вскрикнул, когда чья-то рука опустилась ему на грудь, заставляя снова лечь на землю.
– Дункан, ты меня слышишь?
Измазанное кровью и грязью лицо отца склонилось над ним. Глаза у Лиама были красные и мокрые от слез. Он быстро ощупал грудь и бока сына и покачал головой.
– Боже правый…
Прикосновение его пальцев к щеке сына было осторожным, и все же оно пробудило боль, и Дункан застонал. Он почувствовал, как кожа на лице словно отслаивается, растягивается. Отец, прищурившись, рассматривал рану.
– По-моему, рана чистая, все на месте и кость цела, – пробормотал он.
Дункану вдруг почему-то стало смешно. «Кость цела? Все на месте?» Отец ведь еще не видел другой раны…
– Нужно забрать тебя отсюда!
Лиам попытался поднять сына, когда тот потянул его за рукав.
– Отец, что с Раном?
– Ему уже не помочь, сынок!
– Нет! Подонки! – простонал Дункан и снова повалился на землю, сраженный душевной болью и отчаянием.
– Ты отомстил за него, Дункан!
– Отомстил? Ну нет, Ран стоил больше, чем одна эта sassannachs гнида!
Взгляды отца и сына встретились. Оба испытывали жестокое чувство вины, обоих мучила совесть. Дункан задыхался от не выразимой словами душевной муки. Он не сдержал слова, данного матери! Он понял, что отец думает о том же.
– Он погиб за свои убеждения. Его честь не запятнана. Он отдал жизнь за правое дело, – сказал его отец угасшим голосом. – Идем! Нужно уходить отсюда!
– Где они? Я слышу их, но не вижу.
Лиам посмотрел в сторону речушки Аллан, похожей на змейку с серебристой ледяной чешуей, извивавшуюся у подножия холма Орхил.
– Мы разбили левое крыло Аргайла, но правое отбросило Кэмеронов к самой реке. Как только бой там закончится, они вернутся. Ноги тебя слушаются?
