– Ты хочешь остаться на ночь здесь, со мной?
Он улыбнулся и подмигнул ей.
– Только если ты пообещаешь, что не станешь тыкать мне в горло ножом!
Марион эти слова показались обидными. Она нахмурилась и сердито посмотрела на юношу.
– Прости, я не хотел тебя обидеть, – пробормотал он с виноватым видом и попытался взять ее за руку.
Она оттолкнула его руку и смерила Дункана тяжелым взглядом.
– Это ты послал ко мне Алана?
«Пока сам резвился на сене с этой потаскушкой!»
Дункан вдруг побледнел как полотно и уставился на нее расширенными от изумления глазами. Она моментально пожалела о сказанном, но было уже поздно. Слова сорвались с губ под влиянием гнева, недовольства, ревности…
– Что я такого сказала?
Бледность Дункана пугала. Марион прикусила губу.
– Так ты решила, что я привез с собой Алана, чтобы он тебя… Это ж надо такое выдумать! Ну почему ты такая злая на язык, Марион Кэмпбелл? Ты должна бы уже понять, что я не хочу тебе зла… Даже наоборот! Я-то думал, что мы с тобой поладили… Я думал, что…
Он умолк, будучи не в силах справиться с волнением и неловкостью. Потом заговорил, но уже другим, резким тоном:
– Я возвращаюсь на конюшню, посплю еще пару часов. А потом поеду дальше, в Гленко. Как тебе такой план?
На конюшню? Значит, он ночевал на конюшне? И эти травинки в волосах…
– Конечно, ты спал на конюшне! – вдруг вырвалось у нее.
Разумеется, Дункан истолковал это ее восклицание по-своему и помрачнел еще больше.
– Да, на конюшне! Когда все комнаты заняты, знаешь ли, приходится спать рядом с лошадьми! Но за меня можете не волноваться, мисс Кэмпбелл, мне это не в новинку!
Марион уставилась на брошь Макдональдов у него на плече. Она вдруг испытала неловкость и рассердилась на себя. Но что же все-таки у него было с женой трактирщика? Боже, надо же быть такой тупицей! Конечно, он приехал сюда не из-за нее, Марион! Он просто дезертировал из армии и едет домой, в Гленко!
Сквозь щели в ставнях в комнату проникли первые лучики восходящего солнца. У Марион появилось странное чувство, что все это ей уже довелось когда-то пережить. И это было так… грустно. Да, брат прав: ей пора научиться держать язык за зубами!
– Я просто хотел предложить тебе помощь в поисках документа, Марион, – тихо сказал Дункан после продолжительной паузы.
Он выглядел растерянным и разочарованным. Положив руку на ручку двери, он ненадолго остановился. Марион отчаянно жалела о своей несдержанности. Ей хотелось извиниться, но слова снова, в который раз, застряли у нее в горле. Может, так даже лучше? Если она открывает рот, то только чтобы сказать очередную глупость…
– А не пошло бы все к черту!
Дункан замер на пороге, а потом, хлопнув дверью, вышел, в очередной раз оставив Марион наедине с угрызениями совести и растерянностью.
* * *
Несколько часов беспокойного сна – и Марион открыла глаза. Комнату заливал солнечный свет, такой ослепительно яркий, что пришлось зажмуриться. На стекле переливался морозный рисунок. И было ужасно холодно. Огонь в жаровне давно погас, и ноги у девушки стали как ледышки. Она с трудом села на кровати и растерла руки и ноги. Взгляд ее упал на чашку с молоком, и Марион поморщилась. В животе тут же заурчало, но Марион не поручилась бы, что это от голода. Скорее, от тревоги: что, если Дункан уже уехал в Гленко? И снова это противное урчание… Нет, есть все-таки тоже хочется! «Если он уехал, ты сама виновата! Ты и твой змеиный язык!» – укорила она себя.
Негромкий стук в дверь отвлек ее от невеселых мыслей. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула розовощекая супруга трактирщика.
– А-а, вы уже проснулись! – с улыбкой сказала она, внесла в комнату поднос с едой и поставила его в ногах постели. – Мистер Макгрегор просит, чтобы вы позавтракали как можно скорее.
– А который теперь час? – лениво спросила Марион, потягиваясь, как кошка.
– Уже десять, мисс.
– Десять? Боже, как поздно! Скажите Макгрегору, что я спущусь через десять минут!
– Хорошо.
– И еще…
– Слушаю?
– Молодой человек, который был тут прошлой ночью…
Блондинка понимающе улыбнулась и подмигнула Марион.
– Тот высокий красивый парень со шрамом на щеке?
Марион пришлось прикусить губу, чтобы сдержать язвительную реплику в адрес трактирщицы.
– Да, тот самый. Он уже уехал?
– Нет, мисс! Он внизу, разговаривает с мистером Макгрегором и другим, из своего клана.
– Этот другой – Макгрегор или Макдональд?
– Макдональд, – ответила трактирщица, забирая со столика чашку с холодным молоком.
– А рыжий громила?
– Этот уехал рано утром с несколькими Макгрегорами. Похоже, ночью он свалился с лестницы – то-то шума было! – но вид у него сегодня утром был самый жалкий.
Марион невольно улыбнулась. Еще не все потеряно!
* * *
Честхилл, обиталище лэрда Гленлайона, – дом из серого камня, дверные проемы, окна и угловые стыки стен которого были обрамлены тесаным камнем, – казался довольно скромным в сравнении с жилищами многих других родовитых Кэмпбеллов. Но Марион об этом никогда не задумывалась. Главное – здесь она была дома! Долина, в которой она родилась и жила всю жизнь, считалась одной из самых красивых и плодородных в западной части Хайленда.
После двух дней бесплодных поисков она предложила Робу заехать в Честхилл за продуктами. На самом же деле ей хотелось повидаться с младшим братом Дэвидом и хорошенько помыться. Марион до смерти надоело обливаться ледяной водой, стоя в деревянном корыте, а потом надевать на себя грязную одежду.
Чтобы объехать как можно больше поселков и деревень на пути, Роб Рой разделил группу на две части, одна из которых отправилась на запад, а другая, в которую входили он сам, Марион, Дункан и еще несколько людей, продолжили поиски к востоку от Стратфиллана. В один момент они даже решили, что нашли след: один кузнец сказал, что недели три назад к нему заезжал похожий на Джона юноша и он починил ему упряжь. Значит, это было через неделю после битвы при Шерифмуре. Марион это известие очень огорчило. Разумеется, она была рада узнать, что брат жив, однако это новое известие подтверждало предположение Бредалбэйна. Что же Джон сделал с документом? В голову лезли самые мрачные мысли. Как будто и без того на нее свалилось мало горестей!
Марион обернулась. Дункан ехал на своей лошади в нескольких метрах позади нее. После их последней стычки он держался отстраненно, и это уже начало ее раздражать. И все же Марион знала, что это равнодушие напускное. На самом деле Дункан нервничал: в отличие от нее самой, ни один Макдональд в Честхилле не мог чувствовать себя в безопасности.
