Поатраль еще не открыл огонь из левого пулемета, когда пушечный снаряд попал в цель и разорвал одного из летевших на фланге. Крылья превратились в темные трепещущие клочья, когда осколки пробили каркасные жилы и связки-манипуляторы, а сам летун – в облако раздробленных доспехов, раскрошенных костей и алой крови. Словно среди бела дня устроили убогий салют.
Погибший череп полетел вниз, но уцелевшие пять быстро сомкнули ряды. Казалось, стволы спарки и дальше будут палить синхронно, однако звук изменился, и Кильон понял, что стреляет только один ствол. Зона порабощала «Репейницу», лишая всех преимуществ над врагом.
Поатраль открыл огонь, Кильон присоединился к нему секундой позже. Пулеметы стояли на прочных станках, но отдача оказалась на удивление сильной. Если Кильон не отпускал гашетку, пламя, вылетающее из вытяжных каналов, скрывало бандитов из вида. Опытный Поатраль стрелял непрерывно. Уцелевший ствол турельной установки снова попал в цель. Еще один бандит по пологой дуге полетел прочь от товарищей, а когда смялись крылья – камнем к земле. Тут спарка заглохла окончательно, оставив ройщикам лишь боковые пулеметы. Четыре уцелевших бандита разделились на две группы и рванули к правому и левому борту – у Кильона и Поатраля появились быстро движущиеся мишени. Черепа приблизились настолько, что Кильон видел элементы их снаряжения. Крылья управлялись обеими руками, то есть стрелять из ружей или пистолетов черепа не могли. Зато к животам у них крепились мортирки, нацеленные чуть ниже горизонтали.
Одного летуна Поатраль сбил. Это была классическая стрельба по движущейся мишени, с упреждением, – враг напоролся на очередь, точно на невидимую проволоку для сыра. Жуткая розовая полоса внутренностей растянулась по небу. Едва живой бандит справился с крыльями и направил ствол на «Репейницу». Мортирка кашлянула, в оболочке образовалась рваная дыра.
– Нас подбили! – крикнул Кильон и навел пулемет на двух бандитов справа. – Нельзя, чтобы они выстрелили!
– Справимся! – крикнул в ответ Поатраль. – Баллонет вряд ли пострадал.
Пули Кильона пробили раненому бандиту последнее крыло, отсекли запястье. Бесконтрольно кружась, тот полетел к земле. Другой пулемет прошил еще двух черепов – они погибли, не успев выстрелить из мортирок.
– Отлично, – похвалил Поатраль, снимая палец с гашетки. – Но расслабляться рано. Приближаются еще двенадцать черепов, а мы остались без артиллерии. Ты готов задать им трепку?
– Очень постараюсь.
Кильону почудилось, что на этот раз черепа появились быстрее: две группы по шесть бандитов с уцелевших шаров четвертой волны. Он постоянно думал о том, что четыре шара пятой волны поднимаются над «Репейницей», готовые высадить десант. Двенадцать сейчас, потом двадцать четыре…
«Мы не справимся, – сказал себе Кильон. – Нам конец».
Поатраль открыл огонь, Кильон присоединился, превозмогая бешеную отдачу пулемета. В пылу битвы среди скрещивающихся очередей не определишь, ни кто кого подбил, ни сколько черепов уцелело. Сразу все небо взглядом не охватишь, да и «Репейница» загораживает бо́льшую его часть. Словно стоишь на земле, а враг появляется то из-за горизонта, то у тебя из-под ног. Черепа стремительно подлетали, в последний раз взмахивая крыльями так, чтобы нагнать «Репейницу», занять позиции вокруг нее, сверху и снизу, изогнуться и выпустить гранату из мортирки. Они гримасничали, выли, орали, рея по небу, как банши. От каждой сквозной раны «Репейница» вздрагивала. Мощный рывок вниз дал понять, что баллонет пробит и корабль теряет высоту. За ним последовал рывок вверх, означающий, что Куртана сбросила балласт (что бы сейчас ни считали балластом) и вернулась на траекторию, которая в итоге приведет к Клинку. Спаренное орудие вышло из строя, теперь «Репейницу» защищали стрелки и пулеметчики. Воздух содрогался от нескончаемой пальбы.
Бандитам четвертой волны не удалось сесть на корабль, зато они повредили его, да еще перегревшиеся пулеметы начало клинить. Черепа убили одного из ройских пулеметчиков, обезглавив его прямо на боевом посту. Несколько секунд тело, повинуясь невероятному рефлексу, вело огонь, словно пыталось отомстить своему убийце. Потом безвольно осело, пулемет затих и задымился.
К тому времени подоспела помощь с гондолы. Расчеты спарок и пулеметов бросили свое бесполезное оружие и схватили винтовки и пистолеты. В очках и масках они вылезали из люка рядом с турелью, глядя в небо безучастными окулярами. Когда заело пулемет у Кильона, он вспомнил о винтовке и снял ее с плеча. Очередями теперь не постреляешь, зато проще вести подлетающих черепов. Вроде он подстрелил двоих, но в такой суматохе нельзя было определить, от чьих пуль погибли враги. Он радовался уже тому, что помогает защищать «Репейницу».
На узком хребте оболочки прибавилось не только ройщиков, но и врагов. Вскоре заглох последний пулемет, а потом опустели и магазины винтовок. Тогда ройщики вспомнили о примитивных однозарядных мушкетах и пистолях и стали целиться тщательнее. Интенсивность пальбы снизилась, теперь четко слышался каждый выстрел, между ними появились паузы, заполненные криками. Мушкеты и пистоли зона пощадила, но перезаряжать их слишком хлопотно, поэтому кое-кто взялся за арбалет. При точном прицеле арбалеты на удивление легко пробивали броню черепов. Однако бандитов стало так много, что они почти не ощущали потерь, а каждая новая волна подбиралась все ближе к «Репейнице». Наконец один бандит высадился у самой турели, сбросил тяжелые крылья, вытащил из набедренных кобур пару кремневых пистолетов и уложил двух авиаторов, прежде чем те успели оказать сопротивление. Кто-то выстрелил в него из арбалета – стрела застряла между шейными позвонками. Бандит перевалился через ограждение трапа и заскользил вниз по накренившейся оболочке. Пальцы с длинными ногтями хватались за несущуюся прочь поверхность, пытались найти опору, и вскоре череп скрылся за изгибом корпуса.
У Кильона не осталось патронов в винтовке. Доктор потянулся за мушкетом, надеясь, что он заряжен и готов к стрельбе, когда его окликнули.
Поатраль забрал у Кильона мушкет:
– Ступай. Здесь ты свое дело сделал. Теперь используй свои руки рациональнее.
– Есть раненые? – спросил Кильон.
Здесь, на верхней палубе, без потерь не обошлось, но в пылу битвы не верилось, что внизу кто-то пострадал.
– Скучать тебе не дадут! – прокричал в ответ Аграф, сложив руки рупором. – Капитан надеется, что к прибытию на Клинок ты хоть некоторых подлатаешь.
Пригибаясь, чтобы уберечься от выстрелов с обеих сторон, Кильон зашагал по трапу. У противоположного конца оболочки высадился бандит, и его тотчас атаковали защитники с саблями. Подлетел еще один и, скинув крылья, влился в кровавую схватку. Теперь Кильон понял, что́ Куртана называет ближним боем. Нож на нож, металл на металл, победа достанется не тому, кто лучше стреляет, а тому, кто безжалостнее бьет и рубит.
Кильон спустился под оболочку, затем по металлической лестнице; руки дрожали так сильно, что он едва держался за перила. Что-то изменилось, но Кильон не сразу понял, в чем дело. Некогда темный свод заполнился белым зимним светом. Оболочку буквально изрешетили, Кильону казалось, он снова под открытым небом. Один баллонет пробили, превратили в сдутый сморщенный мешок, второй – спешно латали авиаторы. Труп авиатора лежал на полу, по его сломанным конечностям Кильон решил, что бедняга сорвался с потолочной балки каркаса «Репейницы». Звуки битвы здесь практически не слышались – лишь топот тяжелой обуви по трапу да отдельные глухие залпы мини-пулеметов черепов. Кильон уже почти спустился, когда оболочку пробил снаряд. В баллонет он не попал, зато раскурочил лестницу прямо под ногами у Кильона. Он протиснулся мимо бреши, надеясь, что молния не ударит в то же место еще раз. Когда Кильон наконец спустился в гондолу, он дрожал еще сильнее.
