Невольно мне представилась полнотелая хозяйка «Жирной утки», рыдавшая над опустевшими глиняными чанами с элем, и на душе заскребли кошки. Приподнятое настроение моментально испортилось.
— Он мне достаточно помог, когда договаривался с Кастаном Стоммой, — отозвалась я, пряча грамоту в сумку.
— Ты считаешь, что того парня нанял шеф «Уличных хроник»? — В голосе Яна прозвучало неподдельное удивление.
— А кто еще тогда?
На некоторое время мы замолчали. Не оправдав моих безрадостных прогнозов, Ян довольно сноровисто вел двуколку, направлял чуткую лошадку без суеты и лишнего дерганья, и экипаж ехал мягко, без рывков.
Мы въехали во внутренний двор хранилища, находившегося в подвале замшелого особнячка, где на верхних этажах ютились дешевые конторы неудачливых судебных заступников и бухгалтерских клерков.
Смотритель хранилища, сгорбленный очкарик с черными нарукавниками, был давним приятелем шефа «Уличных хроник». Увидев письмо, он смерил нас долгим взглядом и махнул рукой, предлагая следовать за ним.
Архив представлял собой бесконечные ряды деревянных стеллажей, заставленных пыльными ящиками. Затхлый воздух пах тяжелой влажностью, на полках лежал слой многолетней пыли. Обычно колонки от газетных листов, принадлежавших короне, хранили четверть века, а потом сжигали. Глядя на запустение и завалы макулатуры, я была почти уверена, что именно в этом архиве никто и никогда не тронул ни единой бумажки, не сдвинул ни одной коробки. Да и смотритель напоминал свое хранилище, похожее на крысиную нору с узкими запутанными ходами, такой же неряшливый и одичалый.
— Здесь сводки за последние пять лет. — Очкарик указал на бесконечный стеллаж, а потом ткнул пальцем в стол с исцарапанной столешницей: — Удачно поработать.
— Спасибо, — растерянно отозвалась я.
Он оставил нам масляную лампу и, забрав яркий магический светильник, развернулся, но вдруг помедлил:
— Только смотрите здесь, без глупостей! — Очки строго блеснули от света. — Знаю я вас, молодых.
Мы с Яном выразительно переглянулись. На лице приятеля, видимо, как и на моем, отражался удивленный вопрос, чем еще можно заниматься в пыльном, ледяном помещении, кроме как перебиранием старых бумаг?
В полутьме, способной убить любое зрение, мы проследили, как между ящиками мелькает яркий огонек. Смолкли шаркающие шаги.
Изобразив энтузиазм, которого совершенно не испытывала, я потерла озябшие руки:
— Начнем?
— Начнем, — согласно кивнул Ян, а потом переспросил: — Только что нам искать-то надо?
Невольно у меня вырвался смешок.
Приятель внимательно изучил гравюры женщин, проверил даты на задниках.
— Горбатый мост называют мостом самоубийств, — начала я. — Первая девушка оттуда спрыгнула пять лет назад.
Я нашла в стопке портрет пятилетней давности и продемонстрировала Яну надпись на изнанке:
— Видишь?
Тот задумчиво кивнул.
— Два года назад в Висле утопился солист хора. — Я ткнула в гравюру с изображением единственного мальчишки. — Он мне запомнился, потому что в день его смерти меня впервые загребли в стражий предел. Я пробралась в лечебницу, чтобы сделать оттиски тела прямо на столе, а меня скрутила охрана…
— Эта шкатулка принадлежит Чеславу Конопке, и ты думаешь, что он избавлялся от любовников, доводя их до самоубийства? — перебил меня Ян.
— Не доводя, — покачала я головой. — Он применял к ним колдовство и заставлял прыгать с моста. Жулита не соображала, что делала, когда пыталась наложить на себя руки.
— Изящный способ.
— Не то слово.
В молчании мы открывали ящики и просматривали старые колонки. Если бы кто-нибудь додумался разложить материалы по датам, то поиск бы не затянулся на долгие часы.
В масляной лампе трепетал тусклый огонек, и по столу танцевали неровные тени. Ян растер ладонями усталые глаза и вперил в меня задумчивый взор.
— Что? — Я оторвалась от перебирания очередной стопки.
— Эту шкатулку тебе дал тот человек?
— Да.
— Почему ты доверяешь ему? Ты же не знаешь, кто он. Он может оказаться плохим парнем.
— Куда уж хуже охранника в городской башне, — пошутила я, но Ян не засмеялся, смотрел пронизывающе и даже ревниво. — Если бы он хотел причинить мне вред, то просто не стал бы меня защищать. Как я могу не доверять человеку, который спас мне жизнь?
На некоторое время мы вернулись к изучению ветхих бумаг, а потом я не выдержала и призналась:
— Каждый раз, когда я просто думаю о нем, у меня сжимается сердце. Не знаешь, это и есть любовь?
Неожиданно Ян раскашлялся, словно подавился моим признанием.
— Ты в порядке? — всполошилась я.
Тот замахал руками, умоляя его не трогать, а сам вскочил из-за стола и схватил очередной ящик. Неожиданно крышка кувыркнулась на пол, и под ноги полноводным потоком хлынул ворох пыльных исписанных листов. Выругавшись, Ян в сердцах отшвырнул ящик.
— Я тебе помогу собрать, — предложила я.
Присев на корточки, мы вместе принялись собирать рассыпанные бумаги.
— Глянь-ка, — вдруг произнес он, изучая какую-то колонку с подшитой ниткой в уголок черно-белой гравюрой с изображением девичьего лица. — Она?
С портрета на меня смотрела девушка из шкатулки Чеслава Конопки, и неизвестный автор колонки утверждал, что она покончила жизнь самоубийством как раз в день, указанный на заднике портрета.
Получив подтверждение, что Жулита оказалась не первой жертвой, я резко выдохнула и пробормотала:
— Почему у меня такое странное чувство из-за того, что я оказалась права?
Вдруг в глухой тишине хранилища зазвучали чужие голоса. Насторожившись, мы с Яном прислушались к разговору, но слов разобрать не сумели. Приятель прижал палец к губам, прося меня помалкивать, и кивнул в сторону стола, где стояла шкатулка.
Подчиняясь безмолвному приказу, я вскочила на ноги, не с первого раза трясущимися руками запихнула в сумку вещи. Напоследок Ян дунул на масляную лампу, и хранилище погрузилось в беспросветную тьму. Укрываясь от нежданных гостей, мы нырнули в соседний проход между стеллажами.
За пыльными ящиками засверкал огонек. Рявкнул грубый бас:
— Закрой рот!
Они прошли в нескольких шагах от нас, притаившихся за полками. Смотритель, следовавший первым, незаметно повернул голову, словно угадывая, где мы укрылись. Однако едва уловимый жест заметили, и закрывавший шествие здоровяк остановился напротив нас. Он прислушался, и его губы дернулись в злой усмешке. Показалось, что прямо сейчас наемник прыгнет за стеллаж и раскроет нас, но он догнал своих подельников. Невольно я перевела дыхание.
