В этот момент в молельной зазвучал незнакомый мужской голос:
— Надо же, суним Коваль, да вы водили нас за нос…
Неожиданно магическая связь оборвалась. От тишины, царившей в салоне кареты, я точно бы оглохла. Нервически потерла кристаллы, выглянула в окно. В этот самый момент двери молельной захлопнулись, но мне удалось заметить, что внутри происходила потасовка.
Секундой позже экипаж тронулся с места. Следуя приказу хозяев, кучер рванул подальше от храма, и меня буквально отшвырнуло на сиденье.
— Стойте! — застучала я по стене. — Их там сейчас убьют! Стойте!
Меня охватывал столь сильный страх, что я даже не вздрогнула, когда в экипаже зазвучал испуганный голос Онри:
— Ката! Ты меня слышишь? У Лукаса оборвалась связь. Поверните направо, в конце улицы стоит стражий предел. Езжай туда и всполоши постовых. Придумай что-нибудь, скажи, что в молельной рушат статуи Святых. Ты меня слышишь?
— Да, слышу, слышу я тебя! — выкрикнула я со злости и, забравшись коленями на сиденье, забарабанила кулаком по решетке, отгораживающей кучера от хозяев в салоне.
— Быстрее поворачивайте направо, нам нужно вызывать стражей!
Не обращая внимания на дождь и огромные лужи, я выскочила из кареты и бросилась к приземистому зданию предела. Влетела в ледяной зал с сонным дознавателем, привыкшим, что в замшелом городке не происходило ничего серьезнее пьяных драк, и истерично заорала:
— В молельной напали на судебного заступника!
Началась сумятица. Вдруг выяснилось, что в пределе нет ни одной запряженной кареты, и все служивые — всего пять человек — забрались в экипаж жертвы, которую торопились спасти.
Следом за стражами я ворвалась в молельню. Бледный, как при смерти, Стомма сидел, привалившись к стене и вытянув ноги. Он держался за бок, и его руки были окрашены кровью.
Перед глазами все смешалось. Ноги понесли меня во внутренний дворик, выложенный шестиугольными плитками и с молельной чашей на толстой каменной ноге посредине. Лукас склонился над телом бездыханного Симона Коваля. В странном оцепенении я смотрела, как ночной посыльный поднялся, приложил окровавленные руки к лицу.
Вдруг он оглянулся. Наши взгляды встретились. Передо мной предстал незнакомец со страшным взглядом, запятнанный чужой кровью.
В оцепенении я следила, как, заметив за моей спиной стражей, он рванул с места. Легко зацепился за ограду, одним ловким, гибким движением перемахнул через стену. Стражи с криками бросились следом, кто-то толкнул меня плечом, но я словно превратилась в каменную статую, подобную тем, что стали свидетелями убийства, произошедшего в маленькой молельной.
Я ослепла и оглохла. Перед глазами отпечатался образ идеального хищника.
Вкусил ли он крови?
Ранение Кастана оказалось неопасным для жизни, но ночь он провел в королевской лечебнице, а я — на стуле рядом с ним. Ранним утром в палату ворвался всполошенный секретарь и силой выпихнул меня домой.
— Вы, нима Войнич, себя с утра в зеркало не видели! — ворчал он. — Езжайте, я уж как-нибудь о нашем шефе позабочусь. Кучер ждет вас у дверей лечебницы.
Дождь лил до рассвета, и теперь город накрывала шапка тусклых облаков. Запросто гуляющий по улицам холодный ветер теребил полы одежд и студил пальцы. Я натянула на голову капор, спрятала руки в карманы…
И заметила Лукаса.
Словно призрак в темных одеждах, он стоял на противоположной стороне улицы, расстояние стирало черты любимого лица, но у меня не было сил оторвать от него взгляд.
— Нима Катарина? — раздалось рядышком. От неожиданности я вздрогнула и резко оглянулась. Елейной улыбкой, вызывавшей оторопь, мне улыбался помощник Патрика Стоммы, и от странно изучающего взгляда, какой, наверное, встречался только у серийных убийц, по спине побежали мурашки.
— Меня ищет посол Стомма? — хладнокровно уточнила я. — Что ж, давайте поговорим.
С противоположной стороны улицы Лукас внимательно наблюдал за происходящим. На короткие секунды мы оказались разделенными прогрохотавшим по брусчатке тяжелым омнибусом, а когда экипаж отъехал, ночной посыльный уже растворился в пространстве. Становилось очевидным, что он собирался незаметно последовать за каретой королевского посла.
Патрик сидел за рабочим столом, вполоборота к окну, и читал какую-то бумагу со вскрытой сургучной печатью. Остановившись на пороге, я ждала, когда он обратит на меня внимание. Прошло некоторое время. Он делал вид, будто вовсе меня не замечает.
— Я вызывал тебя, Зои, чтобы дать ценный совет. — Патрик перевел ледяной взгляд от письма на меня. — Не тревожь мертвых, не копай прошлое, иначе оно может нагнать и толкнуть в спину.
Мы смотрели глаза в глаза. Вокруг его головы отражался ореол дневного света.
— Вы хорошо спите? — тихо спросила я.
— Кажется, я понимаю, к чему ты ведешь. — Бывший мэр усмехнулся, отбросил письмо на стол. — Так вот, люди с чистой совестью всегда хорошо спят.
— Тут вы правы, но разве чистое и отмытое — это не разные вещи? — спокойно парировала я. — Вы так тщательно отбеливаете свою жизнь, суним Стомма, что практически стерли с лица земли любые упоминания о моих родителях. Со слов вашего младшего брата, вы дружили с Густавом Каминским много лет.
Глаза Патрика хищно блеснули.
— Девочка, разве ты не понимаешь, что решила укусить того, кто за простое рычание может уничтожить тебя, твоего приемного отца, его приятеля — бывшего каторжника, того милого парня, который помог тебе избавиться от Конопки? Не пощажу никого.
От страха у меня пересохло во рту.
— А своего брата вы тоже не пощадите? Поэтому вы позволили своим головорезам его ранить? — тихо спросила я, и хозяин кабинета поменялся в лице. — Знаете, суним королевский посол, с раннего детства меня преследует один и тот же кошмар, незнакомая женщина прячет меня в мусорной яме от убийц. Я думала, что этот сон — не более чем плод моей фантазии… но так было раньше. До того, как я узнала о родителях.
В комнате воцарилась тяжелая тишина.
— Вы так тщательно оттираете свою жизнь от черных пятен, чтобы не быть похожим на Чеслава Конопку, но с каждым следующим взмахом пачкаетесь все сильнее. Скажите, Патрик, каково узнать, что вы избавились не от всех свидетелей своего преступления? — Я специально использовала неформальное обращение, надеясь вывести собеседника из себя, ведь в ярости люди выпаливали больше, чем сказали бы на холодную голову.
— Не зли меня, малышка Зои, — вкрадчиво вымолвил он. — В гневе я бываю очень страшен.
— Вы вызвали меня, чтобы дать совет, — не обращая внимания на то, как трясутся поджилки, спокойно продолжила я. — Жаль, что я не могу им воспользоваться. Теперь позвольте и мне кое-что спросить. Суним королевский посол, по какой причине вы убили невинную семью Каминских?
