Кроме того, люди с поразительной легкостью уходят в самоуничижение. Они постоянно занимаются эмоциональным самоистязанием, наблюдая за тем, как складывается их жизнь. Человек говорит себе: «Это все по моей вине. Я притягиваю проблемы, как магнит. Ну и по заслугам. Так мне и надо». А у других людей тревога выливается в обиду и обвинение кого-то еще: «Меня никогда не любили. Мне так не хватало тепла, но никому не было дела. Я всегда понимал, что не нужен. Из-за этого в моей жизни сплошные неудачи. Почему никто не хочет меня понять?»
Так или иначе, жизненные испытания люди встречают с готовым набором чувств. Что бы ни происходило, мы видим в этом лишь подтверждение своих мыслей. Таким образом, наша тревога постоянно подпитывается, забирая у нас силы и отвлекая от активного присутствия в жизни. И нам все сложнее справляться с трудностями. Мы раз за разом терпим поражение и теряем всякую мотивацию. От этого тревога еще больше разрастается и в итоге сковывает нас изнутри. Нам кажется, что все напрасно. От непонимания того, что делать и как быть, пропадает желание вообще к чему-то стремиться. Мы сдаемся.
Из-за страха, что все равно ничего не получится, люди еще сильнее боятся жизни и отгораживаются от нее, создавая себе еще больше трудностей. Сталкиваясь с неприятностями, человек видит только проблемы, но не пути их решения. Многие из нас регулярно доводят дела до такого состояния, когда можно будет с полным правом сказать: «Ну вот. Я опять не смог. Это все моя немощность и никчемность». Мы затягиваем до последнего момента, а когда пожинаем плоды своего бездействия, то снова и снова думаем, что ни на что не способны. Некоторые люди все время начинают что-то, но так и не заканчивают. Они постоянно заняты своей тревогой, которая отвлекает их от дела и подталкивает к тому, чтобы еще больше усложнить ситуацию. Все это нужно для подпитки привычного ощущения бессилия от самого себя. Даже если вдруг что-то сдвинется с мертвой точки и произойдут какие-то позитивные изменения, все очень скоро встанет на свои места. Ведь когда у такого человека что-то получается, это нарушает его представления о себе. Он испытывает дискомфорт и не может настроиться на новый лад или хотя бы просто порадоваться, что все не так уж печально. В непривычной ситуации ему проще отдаться своим тревогам и вернуться к пассивности. Поэтому он игнорирует любые открывшиеся перспективы и снова погружается в уютное болото пораженчества.
Если родители не сумеют переосмыслить свою тревогу и расстаться с ней, то передадут ее и своим детям, которые станут относиться к жизни очень настороженно. Любые трудности они уже не смогут воспринимать как приглашение в мир познания, а будут пасовать перед ними. Своим поведением мы часто лишаем детей их доверия к жизни и умения исследовать ее без страха перед неудачами. Наша тревога рождает в ребенке массу сомнений и подталкивает к недовольству. Кроме того, от взрослых он перенимает искаженное представление о том, что такое ответственный подход к жизни. Ему кажется, что постоянное беспокойство – это верх здравомыслия, а в каждой ситуации нужно с самого начала найти то, что ему не нравится.
Люди желают заранее знать результат своих действий. Мы не хотим или боимся что-либо предпринимать до тех пор, пока не поймем, что будет потом. Но со временем становится ясно: нельзя всего предвидеть и застраховать себя от непредсказуемых событий. Такая неопределенность сводит нас с ума. Мы чувствуем себя совершенно бессильными и беззащитными перед жизнью. Все эти настроения передаются от поколения к поколению и не оставляют детям выбора. Нам нужно понять, что под внутренней тревогой замаскирован страх пребывания в настоящем. Однако только при условии «подлинного присутствия», когда мы действительно умеем быть здесь и сейчас, можно развить в детях врожденное доверие к жизни и избавить их от тревоги.
Почему мы не умеем просто быть
Человек сильно боится одиночества. Он любыми средствами избегает того, чтобы остаться с собою наедине и окунуться во внутреннюю пустоту. Именно поэтому мы с поразительным рвением заполняем жизнь суетой, часами сидим в Интернете и навязываемся детям в неуемном желании их воспитывать.
Страх быть наедине с собой неразрывно связан со страхом смерти. Мы не можем смириться с тем, что когда-нибудь умрем, и стараемся об этом не думать. Люди избегают мыслей о конечности своей жизни и все время ищут способ отвлечься и забыться. Мы насыщаем обыденность эмоциями и делами, чтобы чувствовать себя «живыми». Выяснение отношений с супругом, ссоры с детьми, конфликты на работе, споры в соцсетях – чем выше накал страстей, тем лучше. Проблемы, заботы, суматошные дни, новые источники впечатлений – все это создает ощущение полноты жизни. Нам кажется, что без этого у нас не только нет ничего, а мы сами – ничто. И человек в ужасе бежит от своего «ничто», приравнивая его к небытию.
Когда мы скидываем с себя все наносное и остаемся один на один с собой настоящим, то встречаемся лицом к лицу со своим «ничто», которое никак не зависит от внешних характеристик жизни. Мы все глубже погружаемся во внутреннее пространство, где нет никаких желаний. И это очень непривычное ощущение для человека. Многих оно доводит до тяжелейшего надлома чувств, тотального равнодушия и в конечном итоге – до депрессии. Людям очень страшно обнаружить в себе это «ничто». Как будто тебя нет, и жизни нет, и смысла нет. Так происходит потому, что человек, даже осознающий свое состояние, не может просто его принять. Он поддается тревоге, начинает оценивать то, что с ним происходит. И продолжает думать, думать, думать, блуждая по кругу обычных мыслей и все больше отторгая себя и изматывая свою душу.
В этом абсолютном «ничто» нам хочется уцепиться за что угодно, подержаться за какое-то понятие о себе и мире, иначе кажется, что падаешь в бездонную пропасть. Хотя часто бывает, возникает чувство, как будто достиг дна, и тебя размазало так, что не соберешь. Это воображаемое дно – предел эго, которое не дает нам свободы и не хочет нас отпустить. Здесь мы сталкиваемся с тем самым внутренним преодолением, которое дается очень непросто. Многие в этот момент в ужасе останавливаются и пытаются собрать себя по частям, склеивая их и так и эдак. Но даже справившись с подавленностью и вернувшись к «нормальной» жизни, такие люди будут чувствовать себя расколотыми, разбитыми и обессиленными. Они побоялись окунуться в пространство подлинной сути и снова собрали себя из эго-конструктора – недолговечной и непрочной игрушки.
Человек, который закрывается от своей внутренней бесконечности, не обретает целостности и стойкости духа. Вся его старательно выстроенная система восприятия разрушается при столкновении с действительностью. И ему стоит больших усилий сдерживать свой внутренний крах. Приходится постоянно укреплять надуманные конструкции, подставляя одну подпорку за другой, чтобы определиться со своим отношением к происходящему.
В момент преодоления последних пределов эго нужно набраться спокойного мужества и пережить это состояние созерцательно. Знайте – эго всеми силами будет удерживать вас, подталкивая к мыслям из разряда: «Все! Ничего не хочу. Нет у меня никаких желаний. Отстаньте от меня все. Какая же никчемная, бессмысленная эта жизнь!» Но чтобы продвинуться дальше, надо посмотреть на этот сложный, переходный период иначе: «Вот это да… Нет желаний. Ничего нет. А все же есть что-то, у чего нет этих самых желаний? И в этом таится какая-то захватывающая, неизъяснимая красота…» Раскрывается пространство чистого духа. Так рушатся пределы эго. Так мы умираем, чтобы возродиться.
