Книга Дочь седых белогорий, страница 74. Автор книги Владимир Топилин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дочь седых белогорий»

Cтраница 74

Катится Егор на помощь своей спасительнице, торопится. Да только далеко ли уедешь, сидя на лыжах, загребая голыми руками холодный, сыпучий снег? Хорошо то, что широкая лыжня тверда и набита. Но это не даёт большого преимущества. За один рывок старатель преодолевает около полуметра. Проехал двадцать саженей – замёрзли руки, устали плечи, затекла спина. Остановился отдохнуть, греет ладони дыханием. В сознании мелькнула мысль, что надо было надеть рукавицы. Повернулся назад – чум далеко. Возвращаться поздно. Крикнул Загбоя – бесполезно. Он как будто и не слышит. Выругался крепко, но делать нечего, никто не поможет. Теперь надо двигаться вперёд.

Опять загрёб руками, как веслами, не чувствует холода. Вспотел, телу жарко, а пальцы одеревенели. За второй заезд проехал еще меньше, около десяти метров. А чума не видно, крики Ченки так же глухи и едва различимы – далеко. Понимает Егор, что таким образом ехать ему ещё очень долго.

Посидел немного, опять покатился. В этот раз проехал совсем немного. Обидно, но от своего не отступает, ждёт, пока отойдут ладони. Вдруг впереди послышался шорох: навстречу бежит Илкун. Подскочил, остановился, скулит, торопит: «Что же ты, человек? Давай быстрее, моей хозяйке очень плохо». И тут Егора будто окатило ледяной водой! Подозвал кобеля к себе ласковыми словами, обнял бережно, а сам едва не плачет. Собака, чувствуя настроение человека, притихла, прижалась к груди. А он осторожно снял с пояса ремень, крепко перевязал шею кобеля и настойчиво потребовал:

– Давай, милый, вези! Спасай свою хозяйку!..

Понял Илкун, что от него требуется. Дернулся с места, натянул поводок, потащил человека за собой. С каждым метром всё сильнее, только мелькают стволы деревьев. Пятьдесят, сто, двести метров. Вот и почерневший конус, закиданный лохмотьями старых шкур. Подкатился Егор, торопится, упал с лыж, а у самого в голове только мысли мелькают: «Успел ли?..»

Ченка лежала на оленьей шкуре на правом боку. Ноги подогнуты к животу. Руки перехватили бедра. В глазах боль и отчаянье. Кровавые губы распухли от укусов. Короткие волосы растрепались комковатыми лохмами. Увидела Егора, сжалась в комочек. Едва приподняла голову, что-то бессвязно залопотала, в испуге попятилась назад.

В чуме холодно. Костёр едва теплится. В чело дымохода тускло струится дневной свет. Кругом мрак, грязь, кровь.

Егор бросил в кострище сухих поленьев – вспыхнуло пламя. Стены убогого жилища наполнились светом. Благодатное тепло наполнило помещение. Придвинулся к девушке, успокоил, мягко приласкал трясущимися руками:

– Ах ты, милая, измучилась вся. Сутки уже, как терзаешься. Не бойся, я тебе плохого ничего не сделаю. Доверься, давай-ка, посмотрим, что здесь у нас происходит…

Слышит Ченка добрые слова, боится, но всё же осторожно, со стоном доверяется чужому человеку.

А он, понимая всю сложность положения, бережно протягивает свои загрубевшие руки, долго ощупывает её вздувшийся живот, что-то бормочет и под конец удовлетворённо выдыхает:

– Эх, горе не беда! Так я и думал. Дитя-то спинкой идёт…

…Через несколько часов он вернулся назад. Уже не так, как уезжал от чума когда-то, отталкиваясь руками, а зацепившись за Илкуна. Стойбище встретило его настороженно. Припорошённый снегом чум цедил из себя прозрачный дым. Неподалёку в стороне вытянули шеи олени. И только лишь тогда, когда Егор отпустил кобеля и свалился с лыж, из-под шкуры показалось лицо Загбоя.

Даже не удостоив эвенка взглядом, русский отпихнул его в сторону, заполз в жилище, завалился на свою лежанку, налил в берестяную кружку чай. Загбой молча присел рядом на корточки, засунул в рот свою замусоленную трубку, стал выжидать, когда старатель утолит жажду и отмякнет душой. Но поскольку время тянулось медленно, а любопытство переполняло чашу терпения, не вытерпел, закрутился на месте и тихо спросил:

– Как девка мой?

На эти слова Егор вдруг отбросил кружку, быстро присел, схватил Загбоя за редкую бородёнку и, коротко замахнувшись, трахнул его в лоб кулачищем. Эвенк зайцем перевернулся через голову, вскочил на четвереньки, какое-то время, выкатив глаза, пялился на котелок. Через несколько секунд наконец-то пришёл в себя, как марал на гону, замахал головой и со стоном выдохнул:

– Ой, бое! Пашто калавой кулак пил? Польно, отнако…

Грозный Егор вдруг разорвал бороду широкой улыбкой, сверкнул глазами и притянул Загбоя за плечи:

– Эх, плешивая твоя бороденка. Это тебе за то, что чуть свою дочь не умертвил. А так – вставай на лыжи да беги за поколением своим. Ченка внучку тебе родила. Девочку.

Время больших перемен

В этот год весна опаздывает. Так говорит Егор. Начало мая, а зима не хочет отдавать свои права долгожданной властительнице тепла и любви. В редкий день на несколько часов выглядывает высокое солнце, тут же будит своими лучами звонкоголосых птах, зримо плавит снег и лёд на озере, пригревает зелёные проталины, напитывает соком оттаявшие стволы деревьев и дурманит, пьянит головокружительным запахом мир дикой природы. В остальное время дня небо затянуто глухими тучами, идёт мокрый снег, пылит мелкий, нудный дождь, а густой, непроглядный туман заволакивает видимое пространство на весь световой день. Ночью немного подмораживает, мокрый снег превращается в крепкий прочный наст, что даёт возможность передвижения человеку и зверю во всевозможном направлении, быстро и на большие расстояния. Так всегда бывает в Саянах, когда перед большими паводками наступает время весеннего равноденствия. Повезёт охотнику за один день в лёгкий мороз по насту можно пройти до семидесяти километров. А не повезет – навалится на тайгу оттепель – сиди под елкой, жди, когда мать-природа смилостивится над тобой, сдавит снег плотной массой, приморозит плотной коркой и даст «ход» для продолжения пути.

Егор прекрасно знает об этих особенностях, каверзах горного края, поэтому с каждым днём делается всё более молчаливым, хмурым и угрюмым. Проходят последние дни, когда ещё можно пройти заснеженные перевалы на лыжах. Через неделю – максимум десять дней наступит время большой воды, что значительно усложнит передвижение человека по тайге. Он не знает календаря, но чувствует, что в прошлые годы к этому времени они с братьями уже добирались сюда, на Туманиху и Трёхозерье, рыбачили, добывали зверя, готовились к тяжёлому старательскому промыслу. Егор не может понять, почему не приходят братья, которых не видел уже полгода. Он в неведении без вестей из мира цивилизации, скучает по дому, жене, детям. Угнетает неопределённость и отсутствие информации. И только лишь его спасители – Загбой и Ченка – словом, делом, терпением и спокойствием поддерживают его моральное и физическое состояние. Отец и дочь у себя дома. Им некуда идти. Они не знают иного мира, как тайга. Единственно, кого они ждут, это Дмитрия. Но и ожидание кочевников старательно скрывается, что заставляет Егора проникаться к этим людям с ещё большим уважением.

Но времени на томительную скуку у них нет. Дело – прежде всего. Это Егор понял за весь период зимовки, что провёл с Загбоем и Ченкой в одном чуме. Он сравнивал их с бытом сельского труженика, который не сидит без работы. Но ту жизнь, которой живут эвенки, он видел впервые.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация