– Но… меня же ждут!
Черт, кажется, Леня все-таки что-то упустил. Обидно.
– Позвоните, объясните ситуацию. Думаю, ожидающие вас друзья все поймут правильно, – пожал плечами дружинник.
– Не могу… мой браслет заблокирован вместе с номерами, – буркнула девушка и, поняв, что никто ее с территории не выпустит, махнув рукой, отправилась в дом. Хм. Наверное, все-таки Мила. Как мне кажется, Линка бы закатила скандал.
– Спокойной ночи, боярышня, – прогудел за ее спиной Хромов.
– И вам, – тихо отозвалась она, проходя мимо меня. Вот только… не-не-не. Так не пойдет.
Я проскользнул в дом следом за кузиной и, заметив, как она свернула к служебной части усадьбы, довольно хмыкнул. Умнеет… дура.
Наблюдая, как Линка крадется по темным коридорам и переходам в сторону запасного выхода из дома, я шел следом за ней, по пути пытаясь сообразить, что делать, если ей каким-то чудом удастся все-таки выбраться за пределы усадьбы.
Впрочем, зря только голову ломал. Стоило кузине оказаться у стены, ограничивавшей территорию усадьбы, как рядом возник все тот же вездесущий Хромов, и Лина, печально вздохнув при виде его громоздкой фигуры, не говоря ни слова, развернулась и, поникнув, двинулась обратно в дом, ежась под насмешливым взглядом ярого.
Не доверяя разумности Лины, мягко говоря, я «довел» ее до дверей в выделенную кузинам комнату и, убедившись, что она все-таки не решилась на третий заход, собрался было уйти к себе, но…
– Я же тебе говорила, – раздался из-за неплотно прикрытой двери голос… Милы, скорее всего.
– И что? – фыркнула в ответ сестра. – Я должна была попытаться. Рома вон целую операцию провернул в гимназии, чтобы подкинуть мне эту записку. А ты… ты просто завидуешь! Не удивлюсь, если это ты сама и сдала меня этому… этому церберу!
– Сестренка, у тебя совсем мозги высохли, – устало вздохнула Мила. – Забыла о запрете отца? Я ни на секунду не сомневаюсь, что он говорил не только с нами, но и с Бестужевым. Иначе бы Роман спокойно пришел сюда как гость. А записка говорит лишь о том, что никак иначе связаться с тобой он не может. Делай выводы и не приплетай сюда меня. Ты бы еще Кирилла обвинила в том, что не можешь встретиться со своим рыцарем.
– Кирилл… – задумчиво протянула Лина, но тут по коридору промчался легкий порыв ветра, и дверь захлопнулась, отрезав все звуки. Черт. Записки… все-таки лоханулся Леонид… а ведь обещал!
Оказавшись в своей комнате, я устало потянулся и, бросив взгляд на браслет, тяжело вздохнув, развернул экран. Спать хочется, но надо ознакомиться с информацией о Вышневецком, хотя бы в общих чертах. Очень надо…
Итак, что мы имеем… Роман Авдеевич Вышневецкий, сын Авдея Томилина, двоюродного брата нынешнего главы рода Томилиных, им же изгнанный из рода в одна тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Причины изгнания неизвестны, но есть свидетельства о том, что в деле не обошлось без дознавателей Преображенского приказа. А это впрямую намекает, что причина, как минимум, связана не только с внутренними проблемами рода, но и затронула интересы государства. Тем более что Авдей Томилин не был ни бездарным, ни даже слабым одаренным. Гридень, ни много ни мало…
Ну да ладно. Изгнали так изгнали. Авдей бежит в Польшу, и это понятно. В России ему ничего не светит, а вот за границей сильный одаренный при определенном старании может найти применение своим умениям. Тем более если перейдет в католичество… и женится на дочери магната. Нового магната, который не может похвастаться своим происхождением «от Гедимина».
В тысяча девятьсот девяностом у Авдея, теперь уже совсем не Томилина, а вовсе даже Вышневецкого, по супруге, родился сын. Роман Авдеевич. Мальчик рос, учился у папеньки премудростям стихийных техник, правда, выше старшего воя так и не поднялся, а потом, вдруг рассорившись с родителем, ушел из семейного предприятия, завещанного тестем своему зятю, и, не желая заниматься торговлей военной техникой, организовал собственный отряд наемников. Да, на Балканах, как всегда, дым коромыслом, и толковые бойцы, да еще и одаренные, там в цене. Отец проклял сына, тот в ответ перешел в православие и, вдоволь исколесив полыхающие огнем земли Центральной Европы, вернулся… в Россию, под крылышко к умиленным таким патриотизмом Томилиным.
Красивая история. Если не обращать внимания на кое-какие… мелочи, видимые разве что некоторым специалистам вроде того же Федора Георгиевича Громова… да и он их коснулся лишь мельком. С другой стороны, тоже правильно. С какой стати он должен распинаться перед сопливым юнцом, пусть эмансипированным и самостоятельным донельзя.
Да уж, особенно хорошо сказано насчет самостоятельности. Живу в чужом доме, опекаю ненужных мне, по сути, людей, да еще и перспектива свадьбы над головой висит, как гильотина. Это я еще не упоминаю явно имеющихся у Громовых и Бестужевых далеко идущих планов на мою персону. А без них тут явно не обошлось. М-да уж… Ну, прямо вершина свободы и самостоятельности. Нет, нужно выпутываться из этого клубка, рубить к чертям все эти хитровымудренные узлы родственных связей и наконец устраивать собственную жизнь по своему усмотрению.
Свернув экран, я выключил свет в комнате и, забравшись в постель, закрыл глаза. Надо выспаться. Завтра будет тяжелый день… нужно слишком многое успеть перед возвращением в гимназию.
Утром следующего дня я подскочил с самым рассветом. Очень не хотелось упустить Валентина Эдуардовича. А то сбежит в Приказ, и жди его до вечера. А мне просто необходимо переговорить с ним насчет кое-каких моментов из прочитанной вчера истории. Например, узнать, с чего началась вражда Георгия Дмитриевича Громова и боярина Скуратова-Бельского и насколько она была серьезной. Никаких упоминаний о войне с родом Людмилы Никитичны я в паутинке не нашел. А между прочим, есть целый инфор, посвященный таким событиям. Конечно, реальной информации там не больше одной десятой, да и та общего плана, но «кто с кем и когда» – узнать можно. И фамилия Скуратовых-Бельских там не упоминается вовсе. Впрочем, о ней вообще на удивление мало сведений в паутинке. Да, боярский род. Да, существует… точнее, существовал, но не более того. Впрочем, вру. Есть еще старый некролог в Военном вестнике, посвященный Никите Силычу. И на этом все. В общем, надо трясти Бестужева. А заодно пусть осветит вопрос о передаче моей опеки в род Громовых, когда по закону она должна была достаться сюзерену моих родителей…
– Должна была, – кивнул боярин Бестужев, когда, отловив его после завтрака, уже в конце нашей беседы о Скуратовых-Бельских я задал ему этот вопрос. Правда, перед тем как начать на него отвечать, Валентин Эдуардович утащил меня в свой кабинет и, только убедившись, что рядом никого нет, заговорил: – Да, опека должна была быть передана мне, но… есть такая вещь, как воля государя. Понимаешь, я не «опричник» и не комнатный боярин. В Боярской Думе мой голос даже не десятый, и даже то, что я занимаю должность окольничего Посольского приказа
[10]
, не дает мне права в любой момент просить аудиенции государя, в отличие от Георгия Дмитриевича, который занимал «комнатную»
[11]
должность не только при нынешнем государе, но и при его батюшке. Так что вопросов о том, кто будет твоим опекуном…
