Саммер изо всех сил пыталась не расплакаться из-за того жуткого и отвратительного, что случилось с ней.
Молчание было очень коротким.
– Так в этой истории трое мужчин? – спросил он.
Она уставилась себе под ноги.
– Трое, – повторил он. – За четыре года. Ну ладно, тебя несколько сложно удержать, но это я уже знаю. Едва ли ты виновата в том, что так красива. Возле тебя всегда найдется другой мужчина, готовый схватить тебя, если первый не окажется безупречен. Putain, возможно, я тоже не смогу быть совершенным. Почему же ты так смущена?
– За один год, – призналась она, глядя в пол. – Это было на маленьком острове. Потом мне пришлось переехать на другой остров, и я совсем перестала ходить на свидания.
Снова тишина.
– Тебе пришлось сменить остров? А тот огорченный мужчина был местным вождем или кем-то вроде него?
– Нет, я хочу сказать… Я и вправду не понимала, какое влияние моя… моя… сексуальная жизнь могла оказать на такое маленькое сообщество. – Другими словами, она была испорченной и беспечной. Люку, вероятно, было совсем нетрудно поверить ее рассказу. – Я так много всего напортила, и…
Саммер смущенно пожала плечами.
На этот раз молчание длилось дольше.
– Когда ты говоришь «он сорвался»… что ты имеешь в виду?
Саммер начала плакать. Она отпрянула от Люка, опираясь всем своим весом на запястья, но он поймал ее и опять крепко притянул к себе.
– О черт, – прошептал он. – Что ж он сделал-то?
Его сильные руки успокоили ее почти мгновенно. Она прижалась лицом к его груди, и в этот раз ей не надо было притворяться, что у нее есть своя тьма, – она могла использовать его тьму. Саммер потерлась лицом, пытаясь зарыться поглубже. Он охватил ее голову. Саммер всхлипнула, перестала плакать, и ее тело расслабилось. Ей стало так приятно. Это было именно то, что она искала всю жизнь. Именно тот момент, когда все хорошо сейчас и будет хорошо до конца жизни.
– Ничего, – прошептала она ему в грудь, и он хрипло вздохнул. – Ничего особенного. Он вроде как… рехнулся и… схватил меня, но потом… кто-то услышал, и… и все кончилось хорошо. Я понимаю, что должна была… я просто… все меня любили, и никто не знал про деньги моего отца, и я просто… я не должна была быть такой… испорченной.
Он непрерывно ласкал ее спину. Она прислонилась к нему, ощущая поглаживания, и ничего не видела: ни обвинений и яростных оскорблений, ни грубых рук, срывающих с нее одежду, ни глухого удара ее тела о песок. Была только незыблемая, окутывающая тьма, напоенная запахами цитруса и чего-то теплого и темного. О, она бы могла остаться здесь на веки вечные.
– Этого не должно было случиться. – Отчаяние звучало в ее голосе. Ей казалось, что легче сказать это ему в грудь, пока она может видеть только ее и просто чувствовать его запах. – Тэйн был таким милым, он играл мне песни, и мы встретились в самую первую ночь, когда я оказалась там. – Ласкающая ее рука на мгновение остановилась, но потом продолжила движение. – И я была так счастлива! Но потом он стал… безразличным, ну то есть у него в доме было грязно, а он только и делал, что валялся да курил марихуану и сводил меня с ума. Да и встречались мы всего-то пару месяцев. Ему, казалось, было все равно, а Нэйто был таким напористым и мачо, и просто домогался меня, и… я не знаю. Все они были такими экзотическими, и я была экзотической для них, и думаю, никто из них не казался мне реальным. Я жила будто в сказке. Было так просто влюбиться и не думать о том, что из этого выйдет. А потом… потом Тэйн стал властным и ревнивым, решил, что я должна наводить порядок у него в доме, и злился на меня за то, что я делала это неправильно, и… переехал в мой дом, пока я была в школе. А я как раз хотела порвать с ним, а Пуни был таким забавным и всегда оставлял мне цветы, и… не знаю. Я действительно не понимала, что была единственной главной героиней этой истории. – Саммер собралась с силами и добавила специально для Люка: – Испорченной.
Некоторое время Люк молчал. Он перестал ласкать спину, но одной рукой нежно гладил ее поясницу.
– Тебе было… сколько? Двадцать один? Двадцать два? Только что из Гарварда? После круиза на яхте?
Она смотрела куда-то в окрестности его пупка, и ее глаза были приоткрыты возле его груди. Его голос был тих и спокоен.
– Как это ты умудрилась получить диплом с отличием в Гарварде? – Люк говорил без эмоций, как исследователь, собирающий информацию. – Здесь у нас сложилось смутное впечатление, что это лучший в мире университет, только очень дорогой. Диплом с отличием купил тебе отец?
Все всегда думали именно так.
– Я работала, чтобы заслужить его. Я много времени проводила за подготовкой к презентациям, запиралась в библиотеке и готовилась к экзаменам, ночами писала статьи, а потом засыпала, уронив голову на тетрадку. Мой выпуск был отложен, потому что я опоздала и пришла в полдесятого вместо девяти.
– Никакого блата?
Иногда ей так отчаянно хотелось вернуться на остров, где всем было все равно. Иногда ей хотелось расколоться на миллион кусочков, чтобы было легче отправить себя туда.
– Думаю, некоторые профессора были под впечатлением от моего отца, и, возможно, поэтому ставили мне хорошие оценки. Но их уравновешивали те, кто ставил оценки похуже, потому что думали, что я испорчена. Или потому, что пытались сделать так, чтобы мне было не слишком легко кончить курс, и перегибали палку. А я просто работала. Ходила к профессорам, когда получала плохие оценки на экзаменах, и пыталась добиться успеха при пересдачах. Но… знаешь, они, в этом Гарварде, хороши в долгосрочном планировании. На что они могли бы рассчитывать, получив одну из выпускниц, отец которой остался бы доволен их университетом? Откуда мне знать? – Никогда, ни в одной ситуации, в которой она оказывалась, за исключением работы в школе на острове, она не могла с уверенностью сказать, какова доля именно ее труда. – Там дают те или иные отличия половине выпускников, так что… Я не знаю. Я работала, но это ничего не значит.
Ее отец тоже не думал, что это много значит. И был одним из немногих, кто точно знал, что ее диплом не куплен в открытую.
Люк охватил ладонями ее лицо и долго изучал его.
– Знаешь, Саммер, насколько ты испорчена? Если бы я о себе говорил так, как ты о себе, то спал бы под мостом. А это просто роскошь, как ты проводишь жизнь, обвиняя себя, и все равно спишь в таком номере, как этот. Лучше перестань.
Перестать спать в люксе или перестать винить себя? Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
– Я пыталась, – пробормотала она, имея в виду и то и другое. – На острове у меня не было этих проблем.
Ни роскошных номеров, ни заниженного мнения о себе. Хотя, возможно, на острове ее самоуважение тоже оставалось уязвимым, просто никто не нападал на него.
