3. Точно так же, как родители обещают ребенку, что он сможет покинуть место присутствия, если слишком разволнуется, и сдерживают обещание, разрешите себе уйти домой в случае необходимости.
4. Если родитель чувствует себя уверенно, то и ребенок вскоре почувствует себя так же, поэтому ждите, что испуганная часть вашего «Я» спустя какое-то время освоится с незнакомой ситуацией.
5. Точно так же, как родитель старается не реагировать на страх ребенка беспокойством в большей мере, чем оправдано ситуацией, реагируйте на свой страх ровно с той степенью встревоженности, которую более смелая часть вашего «Я» считает оправданной.
И помните, что сильное волнение легко перепутать со встревоженностью. В роли хорошего родителя самому себе спокойно скажите: «Да, я вижу, здесь происходит немало такого, от чего сердце бьется сильнее, но это не страшно, верно?»
Сопоставление «особых потребностей» с риском оконфузиться
Вероятно, труднее всего решить, в какой мере оберегать себя, а в какой – мягко подталкивать вперед. С этой проблемой сталкиваются все родители сверхчувствительных детей. Скорее всего, вы знаете, как оказывать давление на себя – точно так же, как делают это ваши родители, учителя и друзья. Мало кому из СЧЛ удается избежать давления, призывов быть умником, нормальным, порадовать других, и, даже если этих людей давно нет рядом, вы не прекращаете попытки «порадовать» их. Вы подражаете их неспособности понять вашу особую потребность в «буферизации». Если пользоваться терминами предыдущей главы, вам свойственно слишком активно «подталкивать себя наружу».
А может, вы подражаете гиперопеке, которая не в состоянии помочь в случаях, когда вам и страшно, и хочется попробовать что-нибудь вполне доступное. В этом случае вы слишком активно «подталкиваете себя внутрь».
Каким неполноценным чувствуешь себя, наблюдая, как твои друзья наслаждаются тем, что ты сам боишься попробовать! Не стоит недооценивать возникающую при этом боязнь конфуза. Она может присутствовать и во взрослом возрасте, когда мы видим, как наши друзья строят карьеру, путешествуют, переезжают, завязывают отношения, а мы боимся всего перечисленного, хотя в глубине души знаем, что у нас ничуть не меньше талантов, желания и потенциала.
Зависть может заставить нас осознать одну из двух истин: нам хочется чего-то, и мы лучше что-нибудь предпримем ради этого, пока еще есть возможность, или же нам хочется чего-то, но мы просто не можем получить желаемое. Как вы видели на материале главы 2, в представленном Ротбарт описании нашего развития взрослые люди способны направлять внимание, призывать на помощь силу воли, решать преодолеть страх. Если ваша зависть сильна и вы решили, что хотите хоть что-нибудь предпринять, скорее всего, вы сможете совершить задуманное.
Еще один, не менее важный аспект взросления – отказ от притязаний на возможность добиться абсолютно всего что угодно. Жизнь коротка и полна обязанностей и ограничений. Каждому достается своя доля «хорошего», которой надо радоваться, и все мы вносим свой вклад во все то хорошее, что есть на свете, но никто из нас не в состоянии получить все желаемое или сделать то же для остальных.
Я заметила, что далеко не всех СЧЛ останавливает невозможность делать все то, что доступно их сверстникам. Они никому не завидуют. Они ценят свою особенность и понимают: она дает им немало того, чего нет у других. Думаю, боязнь оконфузиться, как и неумение опекать себя, исходит от взглядов, усвоенных в раннем детстве.
Преодолеть неуверенность в себе никогда не поздно
Разумным решением будет признать, что мы не в силах измениться, и вместе с тем запомнить, что заменить страх и смущение толикой уверенности и надежды можно в любом возрасте.
В детстве я была особенно чувствительна к падениям, и эта чувствительность стремительно сменялась перевозбуждением и потерей координации движений, стоило мне подняться повыше или понадеяться на свое чувство равновесия. В итоге я никогда не стремилась учиться ездить на велосипеде, кататься на роликовых или на ледовых коньках, чему, думаю, моя мама была только рада. Таким образом, я всегда выступала в роли завистливого наблюдателя, а не участника мероприятий, связанных с физической активностью, но бывали и отрадные исключения – например, в финале праздника летнего солнцестояния, на котором я побывала в Калифорнии, на ранчо в предгорьях Сьерры.
На этом празднике присутствовали женщины всех возрастов. Но вечером, отыскав качели, все они превратились в стайку девчонок. Качели представляли собой длинную веревку и взлетали над склоном холма. В сумерках качаться на них было все равно что лететь к звездам. По крайней мере так говорили все, потому что все качались, кроме меня.
Когда остальные ушли в дом, я осталась возле качелей, смотрела на них, сгорая от застарелого стыда за свою трусость, которую, вероятнее всего, никто и не заметил.
А потом откуда-то появилась женщина намного моложе меня и предложила научить качаться на таких качелях. Я отказалась, мне не хотелось пробовать, но она пропустила отказ мимо ушей, пообещав, что не станет раскачивать меня сильнее, чем я захочу, и придержала передо мной веревку.
Освоение качелей заняло некоторое время. Но почему-то рядом с незнакомкой я почувствовала себя уверенно, набралась смелости и начала взлетать к звездам, как остальные.
Больше я никогда не видела ту женщину, но всегда буду благодарна ей не только за впечатления, но и за уважение и понимание, которые она продемонстрировала, обучая меня – по одному плавному маху качелей за раз.
Ваши школьные годы
Воспоминания Марши о школьных годах типичны для СЧЛ. Она отлично училась и даже демонстрировала лидерские качества, когда речь заходила об идеях и планах, и при этом отчаянно скучала. Неутомимое воображение побуждало ее на уроках читать посторонние книги, но она по-прежнему оставалась «как обычно, самой умной».
Одновременно со скукой в школе ей досаждала почти постоянная нервотрепка. Отчетливее всего ей помнится шум. Он не пугал Маршу, но, когда учитель покидал класс, шум в нем становился невыносимым. Суета и шум дома, где в тесноте с трудом помещались восемь человек, также расстраивали ее. В хорошую погоду Марша пряталась среди деревьев или под верандой и читала книги. В плохую погоду просто научилась отключать посторонние звуки, пока читала.
Но в школе избежать треволнений было труднее. Однажды учительница прочитала вслух газетную статью об ужасных пытках, которым подвергают военнопленных. Марша потеряла сознание.
Начиная учиться в школе, вы, подобно Марше, очутились в большом мире. Первым потрясением могла стать разлука с домом. Но даже если к ней вас подготовило посещение детского сада, ваши органы чувств ничто не смогло бы подготовить к длинному и шумному дню в среднестатистическом классе начальной школы. В лучшем случае учителя поддерживали степень возбуждения на уровне, соответствующем оптимальному уровню среднестатистического ребенка. Для вас он оказывался почти всегда избыточным.
