Эти удивительные нейроны не только помогают нам учиться путем подражания, но и вместе с другими областями мозга (особенно активными у СЧЛ) помогают понимать намерения и чувства окружающих. Поэтому они в значительной мере отвечают за общую для людей способность к эмпатии. Мы не просто имеем представление о том, что чувствует кто-либо: в некоторой степени мы сами испытываем те же чувства. Это явление хорошо знакомо сверхчувствительным людям. Любое грустное лицо вызывает у СЧЛ более выраженную активность зеркальных нейронов, чем у других людей. При виде снимков своих грустных близких чувствительные люди также демонстрируют активизацию в тех областях мозга, которые указывают на желание сделать что-нибудь, действовать, и эта активизация еще заметнее, чем в областях, ассоциирующихся с эмпатией (возможно, мы приучаемся обуздывать нашу неумеренную эмпатию, чтобы помогать окружающим). Но в целом активизация мозга, указывающая на эмпатию, у СЧЛ сильнее, чем у не-СЧЛ, при виде фотографий, лица на которых выражают любые сильные эмоции.
Согласно распространенному, но ошибочному мнению, эмоции вынуждают нас мыслить нелогично. Но с недавних пор научная мысль, пересмотренная психологом Роем Баумайстером и его коллегами, поместила эмоции в центр мудрости. Одна из причин в том, что эмоции ощущаются в основном после события и, вероятно, служат нам помогающим учиться напоминанием о том, что произошло. Чем сильнее мы огорчены какой-нибудь ошибкой, тем больше думаем о ней и тем вероятнее сумеем избежать подобных ошибок в следующий раз. Чем больше мы обрадованы удачей, тем больше думаем и говорим о ней, о том, как добились ее, значит, с большей вероятностью сумеем в следующий раз повторить ее.
Другие исследования, рассмотренные Баумайстером и относящиеся к вкладу эмоций в ясность мышления, показали: если у человека нет эмоциональных причин учиться чему-нибудь, он либо вовсе не научится этому, либо научится недостаточно хорошо. Вот почему учить иностранный язык проще в той стране, где на нем говорят: любому из нас послужит достаточным стимулом необходимость искать дорогу, отвечать, когда к нам обращаются, и обычно при этом мы не чувствуем себя глупо. Если рассуждать с этой точки зрения, СЧЛ почти не в состоянии осуществлять глубокую обработку информации без выраженной эмоциональной реакции, которая их мотивирует. Запомним: более выраженной реакция СЧЛ оказывается на позитивные эмоции – такие как любознательность, предвкушение удачи (использование прямых путей, о которых не знают другие), приятное стремление к чему-нибудь, удовлетворенность, радость, удовольствие. Реакция на негативные ситуации у всех может быть достаточно бурной, но СЧЛ обычно отличает особое удовольствие, получаемое в случае желаемых результатов, и умение лучше окружающих понимать, как можно добиться этих результатов. Думаю, мы в состоянии организовать выдающееся празднование дня рождения благодаря предвкушению счастья, которое оно принесет.
S (от sensing the subtle) – улавливание нюансов
В большинстве уже упоминавшихся исследований обязательным условием было восприятие нюансов. Именно эту особенность мы чаще всего замечаем за собой, нам свойственно обращать внимание на то, что упускают другие. Ввиду этого, а также по той причине, что саму особенность я назвала сверхчувствительностью, многие сочли, что в этом и заключается ее суть. (Для того чтобы исправить это заблуждение и подчеркнуть роль обработки, мы стали пользоваться официальным научным термином «чувствительность, связанная с обработкой сенсорной информации».) Но эта особенность – не столько острота чувств, ведь существуют СЧЛ и со слабым зрением или слухом. Да, некоторые СЧЛ сообщают, что у них поразительно обострено одно или несколько чувств, но даже в этих случаях они обрабатывают сенсорную информацию гораздо тщательнее, а не просто обладают необычным зрением, обонянием, осязанием, органами вкуса или слухом. Опять-таки участки мозга, которые активизируются при восприятии информации сверхчувствительными людьми, – те, которые имеют отношение к сложной обработке сенсорной информации: не столько те области, которые распознают буквы алфавита по их форме или даже составляют из них слова, а области, улавливающие нюансы смысла слов.
С одной стороны, наша способность замечать тонкости полезна в бесчисленном множестве случаев – от простых жизненных удовольствий до просчета собственной реакции на основании невербальных сигналов окружающих (которые могут и не подозревать, как себя выдают), говорящих о том, насколько эти окружающие заслуживают доверия или в каком они настроении. Разумеется, с другой стороны, когда мы обессилены, то не замечаем нюансов и не обращаем внимания ни на что, кроме своего желания сделать паузу. И мы подходим вплотную к еще одному важному моменту…
Все СЧЛ разные, и каждый из них может вести себя по-разному в то или иное время
Аббревиатура DOES – прекрасные общие рекомендации, позволяющие понять сверхчувствительность, но и здесь есть свои недостатки. В зависимости от того, в каком мы состоянии, мы можем и не задумываться о своем поведении, а также замечать нюансы не больше, чем делают не-СЧЛ вокруг нас. Кроме того, все СЧЛ отличаются друг от друга. У всех людей свои особенности, своя предыстория, и вообще все мы просто разные. В стремлении причислять себя к той или иной группе, в том числе и к превратно понимаемому меньшинству, нам не следует забывать, что мы ни в коей мере не идентичны. И главное, далеко не все мы и не всегда остаемся внимательными, сознательными, замечательными людьми!
Возьмем, к примеру, О из аббревиатуры DOES, то есть легко возникающую избыточную раздражительность. Два сверхчувствительных человека могут повести себя совершенно по-разному, если им досаждает громкий шум или грубое, внушающее тревогу поведение окружающих. Один вряд ли станет жаловаться и вообще не подаст виду, что подобные вещи досаждают ему, так как старается избегать таких ситуаций или незаметно выходить из них. К примеру, он не станет работать там, где царят шум, хамство, другие источники раздражения. Если этот сверхчувствительный человек не сумеет избежать проблем, он просто будет безмолвно терпеть их, пока положение не изменится к лучшему. Другие же СЧЛ, особенно со стрессами в анамнезе, острее ощущают себя жертвой и сильнее беспокоятся, и в то же время они в меньшей степени способны выбирать для себя подходящее окружение и избегать неподходящего. Возможно, им кажется, что они должны угождать окружающим или доказывать им что-либо. Если речь идет о ситуации на рабочем месте, такие СЧЛ не покинут его, пока не разразится кризис и все вокруг не узнают об их чрезмерной чувствительности.
Исследования, проведенные Бхавини Шривастава среди СЧЛ из числа сотрудников одной индийской компании, специализирующейся на информационных технологиях, показали, что в рабочей обстановке СЧЛ чаще оказываются в состоянии стресса, однако руководители считают их работу более продуктивной, чем работу других сотрудников. Если предположить, что СЧЛ, результативность которых страдала от стрессов, уже покинули эту компанию, оставшиеся СЧЛ (которые были старше по возрасту и имели больший рабочий стаж) явно сумели потихоньку адаптироваться, возможно, благодаря особым мерам, принятым предусмотрительным руководством, и теперь вносили в работу компании свой вклад – глубину обработки информации и умение замечать нюансы. Итак, мы видим два (или несколько) типов СЧЛ: справляющихся и не справляющихся с ситуацией, в зависимости от других индивидуальных особенностей. Или, в других случаях, мы имеем дело с двумя (и более) типами ситуаций: 1) связанными с небольшим стрессом, в итоге СЧЛ выглядят в этих ситуациях сильными людьми, способными приспосабливаться там, где это не удается другим, и 2) безнадежно стрессовыми, когда СЧЛ не в состоянии адаптироваться к ним и потому выглядят слабыми.
