– Думаешь, Хьельд захочет корабль на людей менять? – оживленно проговорил Кожемяка.
– А куда он денется? Ну, может, и не захочет, так нам еще лучше – большую бучу поднимем, а местные нас поддержат! Потому как, что это за конунг такой, который о людях не думает? Кто ж ему тогда доверит в венце ходить? Кому такой нужен?
– Это верно… Слушай, а там вроде мелькает что-то…
«Что-то» оказалось платьем девки лет двадцати, весьма дородной особы с грудью как бы не шестого размера и круглым лицом колхозницы.
Такая точно и коня на скаку, и в горящую избу.
Пара викингов весьма проворно схватили грудастую, грязной ладонью прикрывая той рот.
– Кусается, зараза! – добродушно сказал один из них.
– Кто такая? – подошел к девице Шимон. – Звать как? Сейчас воин уберет руку, но предупреждаю: попробуешь только крикнуть – зарежем. Понятно?
Грудастая кивнула, и викинг убрал укушенную пятерню.
– Люди называют меня Халлоттой, дочерью Хравна, – басом проговорила она.
– Сколько вас? Не бойся, Халлотта, мы никого не убьем.
– Нас… семеро. Не считая трэлей.
– Трэли нам не нужны. Веди нас.
Девушка покорно повела «ловцов».
Идти пришлось не долго – за рощицей, на обширном лугу, стоял длинный бревенчатый дом с амбаром и конюшней, образовавшие три стороны квадрата. Частокол с воротами замыкал четырехугольник.
Увидав процессию, бонд со старшими сыновьями выскочил, пометался, не зная за что хвататься, да так и остался стоять, будто приговоренный.
– Не боись, хозяин! – весело сказал Гунульф. – Жить будешь!
Проведя «перепись населения», сэконунг насчитал на хуторе пятнадцать человек.
Неплохо для начала!
– Ищем дальше! – скомандовал Щепотнев. – Кого найдем, гоним сюда, а добрый дядя Хёгни постережет людишек на размен!
Викинги с удовольствием захохотали, а Рыжий Змей фыркнул только. Поглядел на сэконунга, но тот не отменил приказа херсира.
Хёгни нахмурился, пытаясь умом проникнуть в суть творившихся изменений, но для этого ему не хватило маленьких серых клеточек.
– За мной, ребята! – кликнул Семен. – «Шоу должно продолжаться!»
Ребята не поняли, но всей гурьбой потопали следом.
Глава 30
Константин Плющ
Антитеррор
Хьельд конунг, в лучших традициях викингов, закатил пир. Победу да не отпраздновать? Грех!
Конечно, это был не настоящий праздник, а так, репетиция. Изыски полевой кухни.
Да и полной радости никто не испытывал, ясно же, что ярлы с сэконунгом так просто не уйдут, а сотня головорезов, шляющаяся по лесу, есть прямая и явная угроза.
Настал полдень, когда в котлах сварилось мясо.
Впрочем, к этому времени викинги уже порядком накачались пивом. Конунг на радостях даже бочку дорогущего вина выкатил. Вот сей напиток Константин отпробовал-таки. Ничего так винишко. Не сказать, что супер, но пьется легко.
– Вот не хотел пить, а зря, – рассуждал Бородин. – Только сейчас и расслабился, а то сижу, как в комок собрался.
Плющ кивнул понятливо.
– А у меня до сих пор что-то унутре подрагивает, – признался он.
– Да-а… Денек тот еще.
– Зато сувениров сколько! – Костя пихнул Валерку в плечо.
– Да-а! – залучился Роскви. – Эт точно.
Невольно он коснулся золотых изделий, отягощавших его шею, а после погладил отполированное ложе арбалета, подаренного дедом Антоном.
Старый счел, что так ему будет спокойнее за внука – на мечах с местными Валете пока не сравниться, зато тяжеленькую стрелку-болт запулить в противника – милое дело.
Ночевали Эваранди с Роскви у деда Антона и бабы Лены, то бишь у Андотта и Элин.
Само собой, и Эльвёр в гости заглядывала, и Хродгейр забегал. Спать Костю на сеновале уложили, жаль, одного…
Тут к Плющу приблизился матерый человечище – сам Йодур пожаловать изволил.
– Выпей со мной, Эваранди, – прогудел Беловолосый.
Костя встал и поднял кубок с недопитым вином.
– За тебя, хевдинг, – сказал он.
– За тебя, дренг!
Хорошо пошло.
Тут Роскви пихнул товарища в бок.
– Гляди!
Костя поглядел.
К нему подходила Эльвёр, уже в платье. Стесняясь коротко остриженных волос, она укрыла голову платком.
– Какая ты хорошенькая! – вырвалось у Плюща.
– Правда? – вспыхнула девушка.
– Еще бы не правда!
Эльвёр покосилась на Бородина, и тот, снисходительно фыркая, отвернулся.
Девушка подошла к Косте совсем близко, привстала на цыпочки и поцеловала его, обняв за шею. Вот уже и отняла губки, да только Плющ придержал дочь Освивра и вернул поцелуй.
Эльвёр слабо этому воспротивилась – все-таки люди смотрят…
– Мы с мамой будем жить у дяди Хродгейра, – сказала она. – Приходи в гости, ладно?
– Обязательно, – улыбнулся Костя, выпуская девушку.
«Доигрался!» – крутилась в голове назойливая мыслишка.
А может, и впрямь?.. Может, ему небывалый джекпот выпал?
– Гляди! – снова сказал Бородин, но теперь голос его звучал иначе.
Плющ обернулся.
На рыночную площадь Сокнхейда въезжали двое, верхом на лохматых лошаденках местной низкорослой породы.
Оба всадника держали в руках щиты, с изнанки вымазанные белым.
Вот этой-то стороной щиты и были повернуты, символизируя мирные намерения.
– Никак парламентеры?! Узнаешь?
– Узнаю.
Слева ехал Шимон. На его губах поигрывала усмешечка со знакомой наглинкой.
Костя смотрел на бывшего знакомца хмуро и неприязненно.
Все он мог понять и простить – жестокость, кровожадность, но не подлость. Подсылать гонца с оговором, чтобы чужими руками выполнить обещание убить…
Мерзость.
Народ, зароптав, расступился, образуя коридор, по которому парламентеры и выехали в начало главной улицы, где в котлах кипело варево.
Навстречу «голубям мира» поднялся Хьельд конунг.
– Что скажете? – вопросил он.
– Ты даже не угостишь нас? – улыбнулся Щепотнев.
– Нет, – обронил Хьельд.
– Ну и ладно, – легко согласился Шимон, – нас и так неплохо кормят. Я вижу, ты несколько торопишь события, конунг? Война еще не окончена, а ты уже победу празднуешь?
