– А вы еще надеетесь одолеть нас?
– Почему бы и нет, конунг? Почему бы и нет? Людей у нас не меньше, чем у тебя. Если мы сейчас с тобой не договоримся, то начнем свою войну – будем нападать на твоих жителей, конунг, на твоих воинов, жечь ваши дома и корабли, резать вашу скотину. О, мы учиним тебе немало пакостей!
– О чем ты хочешь договориться?
– О размене, конунг! Ты отдаешь нам корабли, мы возвращаем тебе жизни твоих людей. Их у нас уже больше шести десятков – это бонды, их жены и дети, старики-родители. Будем меняться? Неплохая сделка, согласись! Корабли тебе все равно не нужны, а вот людишки пригодиться могут. Верно? Нет, если тебе наши условия не подходят, можно и поторговаться. Но по-моему, цена сходная – за драккар ты вымениваешь двадцать жизней! Своих подданных, заметь. Ну можем сверху прибавить двух-трех детей. По рукам?
Бородин, наблюдавший за торгом, сжал кулаки.
– Вот же ж гад! – процедил он. – Заложников взял!
– Герой нашего времени, – усмехнулся Плющ. – Что ты хочешь?
Тут на сцене появилось новое действующее лицо – Хродгейр Кривой.
Стремительно прошагав к конунгу, он прошептал ему что-то строго конфиденциально, на ушко.
Хьельд кивнул – понял, дескать, – и заговорил с Шимоном, как торгаш:
– Двадцать – это, конечно, много, но сравнимо ли с длинным кораблем? Двадцать пять – еще куда ни шло…
– Отчего ж, – усмехнулся Горбунков с оттенком презрения, – торг уместен!
– А кого именно ты хочешь обменять на драккар? Вдруг да трэля подсунешь али чужого кого?
– У нас, конунг, при себе семейства бондов Хравна Одноухого, Облауда Пастуха, Снеррира Мокрого… э-э… и еще там кто-то, всех не упомнил.
Конунг согласно покивал головой и нудно стал оговаривать всяческие мелочи, раскладывать устную договоренность по пунктикам, скучно взывать к богам…
Кривой, проходивший мимо Кости, хлопнул его по плечу и бросил:
– За мной!
Догнав широко шагавшего Хродгейра, Роскви с Эваранди молча глянули на него.
Валеру, посматривавшего с той стороны, с которой Кривой был лишен глаза, дядя Эльвёр не заметил, а вот к Плющу обратился, сказав отрывисто:
– Наши охотники опередили Шимона херсира. Они выследили, где находятся захваченные семьи…
– …И мы туда нагрянем! – закончил Костя.
– Ты близок к истине, Эваранди, – улыбнулся Хродгейр, посверкивая единственным оком. – Быстрее!
Бегом они добрались до длинного дома, служившего конунгу резиденцией, и перешагнули порог неприметной пристройки.
– Пусть Шимон думает, будто мы настолько глупы, чтобы праздновать победу до решающей битвы, – говорил Кривой, с грохотом сдвигая старые бочки и плетеные корзины. – Незачем ему знать, что ратная стрела подняла на ноги всех ополченцев в округе! А там посмотрим, кто кого…
Рывком подняв толстую дубовую крышку, прикрывавшую лаз в подпол, он сказал:
– За мной! Нас не должны видеть.
Костя нащупал ногой перекладину лестницы и спустился в промозглую тьму.
– Факелов я не захватил, – донесся глухой голос Хродгейра, – некогда было. Шлемы на вас, головою не стукнитесь, а пол ровный.
Подземный ход уводил не слишком далеко, но в том, что они преодолели крепостные стены, Плющ был уверен на сто процентов. Он быстро шагал, пялясь в темноту, рукой касаясь стенки – то сырой земли, то деревянной крепи.
– Пришли, – голос Кривого послышался совсем близко, и тут же рука Кости уперлась их провожатому в спину. – Наверх!
Поднявшись по лестнице, Хродгейр спиной отжал крышку и выбрался в полутемную конюшню.
Тут его уже ждали – человек двадцать в броне и со щитами, кто с секирой, а кто и с мечом.
– Крикнул бы, – сказал с неудовольствием лохматый дядька, волосы – как соль с перцем, – мы бы и открыли.
– Ну я еще не настолько охилел, Сивый, – усмехнулся Хродгейр, вызвав смешки. – По коням!
Косте достался вороной конек, довольно уродливый, особенно если сравнивать его с красавцами-ахалтекинцами, зато послушный и резвый.
Кавалькада галопом покинула конюшню и двинулась узкими проходами между огороженными лужайками, отдельно стоявшими домами, коровниками, пока не вырвалась на волю и не скрылась под сводами леса.
– А куда мы? – полюбопытствовал Сивый.
– Люди Йодура высадились в Теплом заливе, – объяснил Хродгейр. – Там, на Белых скалах, сэконунг устроил лагерь. Утром весь его хирд ушел к югу, за ручей Повешенного Трэля, и засел в усадьбе Хравна Одноухого. Беловолосый туда не поспевает. Ополченцы Бьёрна из пастухов и охотников окружили хутор, но что они против воинов? Хотя вчера вечером их лучники подстрелили четверых, в том числе и самого Торгрима ярла! Эйвинд Мудроречивый тоже мертв, но этого уделал Шимон…
– Один доигрался, – сделал вывод Сивый, – а другой заигрался.
Проскакав вверх по течению ручья, Хродгейр поднял руку, призывая конников сбавить прыть.
Дальше поехали шагом.
Выдвинулись на обширный лужок… и столкнулись с целым отрядом викингов.
Те вышли из леса большой толпой.
Первые ряды, завидев всадников, сразу остановились, а догонявшие все подходили и подходили. Лица у всех выражали решимость и в то же время некий упадок – то ли сил, то ли воли.
Хродгейр, надо отдать ему должное, ничуть не выдал своего волнения.
– Кто такие? – строго спросил он, осаживая коня.
Из толпы викингов выбрался рыжий Хёгни.
– А вы кто?
– Нас послал Хьельд конунг.
Рыжий Змей посопел, потоптался да и выложил:
– А мы… Ну, в общем, здесь те, кто выжил из хирда Гунульфа, сына Рёгнвальда Клапы. Хотим вот Хьельду послужить. Нас тут сорок человек, всякого повидали. Как мыслишь, возьмет нас конунг под свою руку?
– Меня зовут Хродгейр херсир, – представился Кривой. – Ручаться за Хьельда конунга не могу, но кто же отказывается от храбрых воинов, верных и стойких?
Хёгни уловил ударение, сделанное на слове «верный», и кивнул.
– Врать не буду, – проворчал он, – мы к вам не в гости шли. Поначалу-то. И, будь над нами другой командир, все бы иначе повернулось. Но вы одержали над нами верх. Мы не хотим больше сражаться с Хьельдом. Мы не сдаемся на милость победителя, да и вообще можем покинуть эти края, но решили уйти к конунгу.
Кривой улыбнулся хитро.
– Тебя я знаю, Хёгни Рыжий Змей, – проговорил он, – и скажу так: конунг не откажет вам, но принять по-всякому способен. Хотите, чтобы к вам по-хорошему отнеслись? Помогите тогда!
– Чем же? – подозрительно спросил Хёгни.
