– Прошу прощения. – Берр, казалось, не расслышал. – «Убрали» в данном контексте означает «убили»?
– Угу.
– А вы лично кого-нибудь убрали?
– Я был в группе. Естественно.
– В группе обстрела?
– В группе отсечения.
– Из скольких человек?
– Мы были вдвоем. С напарником. Брайан и я.
– Брайан?
– Младший капрал.
– Ваше звание к тому времени?
– Капрал. В должности сержанта. Нашей задачей было схватить их, когда они двинутся обратно с оружием.
Мускулы лица напряглись, на скулах заиграли желваки.
– Это было большой удачей, – сказал Джонатан как можно более небрежно. – Всякий хочет убрать террориста. Нам выпал шанс. Большая удача.
– И вы убрали троих. Вы и Брайан. Убили трех человек.
– Именно. Я же говорю. Большая удача.
«Не подступишься, – подумал Берр. – Крепкий орешек. Владеет собой в совершенстве».
– Два – один. Или один – два? В чью пользу счет?
– Каждый по одному. Третьего – вместе. Сначала мы чуть не поссорились из-за него. Потом решили считать поровну. Трудно сказать, кто загнал шар. В горячке стрельбы не поймешь.
С этой минуты Берру уже не нужно было подзадоривать Джонатана. Тот словно впервые решился рассказать эту историю, воспользовавшись представившимся случаем. Наверное, и правда, впервые.
– Там была ферма, прямо на границе. Хозяин ее ловкач, контрабандой переводил коров то туда, то сюда и требовал субсидий на их содержание от обеих Ирландий. У него были «вольво» и «мерседес», абсолютно новенький. И эта грязная ферма. Разведка донесла, что сюда направляются трое террористов с юга. Придут после того как пивнушки закроются на ночь. Даже имена были известны. Мы притаились и стали ждать. Их склад в сарае. А мы – в кустах, в ста пятидесяти ярдах от него. По инструкции мы должны были сидеть тихо и наблюдать, оставаясь незамеченными.
«Это как раз то, что ты очень любишь, – подумал Берр, – наблюдать, оставаясь незамеченным».
– Мы должны были позволить им войти в сарай, вытащить «игрушки» и, после того как они отправятся дальше, доложить по рации, куда они двинулись, а сами тихо слинять. Другая группа должна была перекрыть дорогу в пяти милях от фермы и накрыть их с поличным. Смысл в том, чтобы не выдать источник информации. Затем они бы убрали их без проблем. Мы не учли только, что в их планы не входило шастать с оружием по дорогам. Они решили зарыть его в канаве в десяти ярдах от места, где мы сидели. В ящике, который заранее туда положили.
Джонатан лежал на животе на покрытом мхом холме в Южном Арма и смотрел в прибор ночного видения на трех человек в зеленом, таскающих зеленые ящики на фоне зеленого лунного ландшафта. Вдруг человек с левой стороны медленно поднялся на цыпочки, уронил ящик и, картинно раскинув руки, закружился на месте. «Его кровь такая зеленая… Я его убираю, а глупец даже не жалуется», – успел подумать Джонатан, когда его «геклер» взбрыкнул.
– И вы стали стрелять в них, – догадался Берр.
– Нам нельзя было упустить инициативу. Мы уложили двоих, а потом вместе – третьего. В считаные секунды.
– Они открывали ответный огонь?
– Нет, – улыбнулся Джонатан. Его ничем нельзя было прошибить. – Нам повезло, конечно. Отстрелялся – и свободен. Это все, что вы хотели узнать?
– Вы потом возвращались туда?
– Вы имеете в виду Ирландию?
– В Англию.
– Нет. Ни в Англию, ни в Северную Ирландию.
– А развод с женой?
– Об этом уже позаботились в Лондоне.
– Кто?
– Жена. Я оставил ей квартиру, все мои сбережения, всех наших общих друзей. У нее это называлось «пополам».
– Англию вы тоже оставили ей?
– Да.
Джонатан закончил рассказывать, но Берр продолжал слушать.
– Что я действительно хочу знать, Джонатан, – подытожил он спокойным ровным голосом, который не менялся в течение почти всего разговора, – так это готовы ли вы вообще начать сначала. Не жениться, нет. Опять послужить стране.
Берр слушал собственные слова с ощущением, что адресует их гранитной стене, пусть и говорящей. Он кивнул, подзывая официанта. «Наплевать, – подумал Берр, – где наша не пропадала». Поэтому он, в свойственной ему небрежной манере, высказал все, что хотел высказать, отсчитывая швейцарские банкноты на белое блюдце.
– Предположим, я попросил бы вас перечеркнуть всю вашу жизнь до сей минуты ради лучшей жизни, – говорил Берр. – Лучшей не лично для вас, а, как нам обоим хотелось бы надеяться, для человечества. Это тот случай, когда воздается сторицей. Скажите «прощай» прежнему Джонатану, и вас ждет новый, с иголочки, улучшенный вариант. Отставка по окончании операции, новая жизнь, выбираете, где поселиться, денег вагон… Все как полагается. Знаю, многие не отказались бы. Может, я и сам не отказался бы, если бы это не было нечестно по отношению к Мэри. А вам по отношению к кому быть нечестным, кроме себя самого? Насколько я знаю, такого человека нет. Будете по три раза в день кормить свою крысу. Вечный шторм – каждая клеточка в напряжении, каждая секунда – в смертельном страхе. И вы будете работать на вашу страну, как и ваш отец, что бы вы там ни думали о Северной Ирландии. Или о Кипре, если на то пошло. И будете мстить за Софи. Скажите ему, что мне нужна квитанция об оплате. Ланч на двоих. Бентон. А сколько я дал? Еще пять? Я не буду просить вас, Джонатан, расписываться за меня, как некоторые. Двинулись.
* * *
Они шли вдоль озера. Снег уже сошел. Тропинка слегка курилась под послеполуденным солнцем. Юные наркоманы в дорогих пальто, прижавшись друг к другу, смотрели, как тает на солнце лед.
Джонатан шагал, засунув руки в карманы и вспоминая, как Софи похвалила его за то, что он очень нежный любовник.
– Мой муж-англичанин тоже был нежным, – говорила она, любовно проводя пальцами по его лицу. – Я так ревностно берегла для него свою девственность, что ему понадобилось несколько дней, чтобы из меня получилась настоящая любовница. – Тут ее словно кольнуло предчувствие, и она прижалась к Джонатану, ища защиты. – Запомните мои слова, мистер Пайн, у вас большое будущее. Никогда не отрекайтесь от него. Ни ради меня, ни ради кого бы то ни было. Обещайте.
Он пообещал. Мы всегда обещаем, когда влюблены.
Берр что-то говорил о справедливости.
– Если бы я был президентом земного шара, – не смущаясь, вещал он дымящемуся озеру, – я бы провел второй Нюрнбергский процесс. Я собрал бы всех торговцев оружием, всех этих сраных ученых, всех этих ловких дельцов, которые толкают безумцев дальше, чем они даже собирались пойти, так как это выгодно для бизнеса, всех этих врунов политиков, законоведов, крючкотворов, банкиров, и посадил их на скамью подсудимых, чтобы они ответили за содеянное. Знаете, что они сказали бы? «Если бы мы этого не сделали, это сделали бы другие». И знаете, что я им сказал бы? Я сказал бы: «Вот именно. Если вы не изнасилуете малолетнюю, ее, конечно, изнасилует кто-то другой. Этим вы всегда оправдывали насилие, как давно подмечено умными людьми». А потом их напалмом бы – вжик! – с лица земли.
