– Что читают?
– Разработки. План операции.
– Читальный зал где?
– Подальше от глаз. Они снимают помещение и платят наличными. Никаких квитанций. Вероятно, в верхнем этаже банка. Даркер обожает банки. – Пэлфрей торопился побыстрее все рассказать и уйти. – Если вы входите в команду «Флагманского корабля», вас называют «моряком». У них свой язык, основанный на морских терминах. Если требуется что-то скрыть, они начинают пользоваться морскими словечками, например, этот мальчик – водник, а тот – нет, это слишком навигационно для неморяков и т. д. Окружили себя непробиваемой стеной из всяких кодовых названий.
– Эти «моряки» принадлежат все к Ривер-хауз?
– Есть резиденты, банкиры, чиновники, парочка членов парламента, пара производителей.
– Производителей?
– Промышленников. Производителей оружия. Ради Христа, Рекс!
– Английские производители?
– Вроде того.
– Американцы? Среди «моряков» есть американцы, Гарри? В Америке тоже есть «Флагманский корабль?»
– Я пас.
– Ты можешь назвать мне хоть одно имя, Гарри? Дать хоть одну ниточку?
Но Пэлфрей был слишком поглощен своими мыслями, слишком подавлен и слишком опаздывал. Он спрыгнул на тротуар, потом опять просунулся в машину за своим зонтиком.
– Спросите своего шефа, – прошептал он. Но так тихо, что глуховатый Гудхью не был вполне уверен, что расслышал верно.
17
Остров состоял из двух частей – собственно Кристалла и Города. Их разделяло не более полумили, если следовать маршрутом птицы-фрегата, но это были, по сути, два разных острова, потому что между ними возвышался холм, гордо именуемый горой Мисс Мейбл, самая высокая точка окрестного архипелага. Легкая дымка, подобно белому фартуку, охватывала стан Мисс Мейбл, у ее ног теснились заброшенные лачуги, заселенные в прошлом рабами. Солнечные лучи падали на поросшие лесом склоны, подобно дневному свету, пробирающемуся в дом сквозь ветхую крышу.
Со стороны Кристалла остров напоминал Англию: зеленые луга, купы раскидистых деревьев, казавшихся на расстоянии дубами, английские загоны для скота и сады с низкими загородками, округлые верхушки холмов, срезанные по английскому вкусу Роупера, между которыми то тут, то там виднелось море.
Городская половина суровостью и ветрами напоминала Шотландию: включенные огни, тощие пастбища на склонах, оловянные разработки, красная пыль крикетного поля с металлическим павильоном, преобладающий восточный ветер, гонящий воду в залив.
А вокруг залива в окрашенных в пастельные тона домиках, каждый с палисадником и спуском к пляжу, Роупер разместил белую прислугу. Без сомнения, самым удачным среди них мог считаться коттедж Вуди благодаря причудливо вырезанному балкону и прекрасному виду на остров Мисс Мейбл посреди залива.
Бог знает, кем была эта мисс Мейбл, давшая свое имя холму-выскочке, необитаемому острову, разрушенной пасеке, заброшенной хлопковой фабрике и фасону кружевных накидушек, которые уже никто не умел плести. «Какая-то добрая дама рабовладельческих времен, – говорили местные жители и, потупясь, добавляли: – Лучше не тревожить ее память».
Зато все знали, кто такой Вуди. Его звали мистер Вудмен, он был англичанин, предшественник Коркорана, и приехал сюда с первой волной людей Роупера, когда тот приобрел остров. Симпатичный, дружелюбный человек, прекрасно ладивший с туземцами.
Так было, впрочем, до того дня, пока шеф не приказал запереть Вуди в доме, и охрана задавала ему разные вопросы, а специально прибывшие бухгалтеры из Нассау изучали документацию в целях выяснения деталей махинаций. Остров затаил дыхание, потому что, так или иначе, все принимали участие в делах Вудмена. Потом, примерно через неделю, двое охранников повезли Вуди вверх на гору Мисс Мейбл к аэродрому. Вуди, безусловно, нуждался в помощи каждого из них, потому что не мог передвигаться самостоятельно. Если быть более точным, его собственная мать, столкнувшись с ним на улице, вряд ли узнала бы своего маленького сыночка из Англии.
С тех пор дом Вуди, с его резным балконом и чудным видом на залив, стоял пустым. Он служил напоминанием о том, что щедрый шеф, добрый хозяин и землевладелец, настоящий христианин по отношению к достойным, спонсор и пожизненный председатель местного крикетного клуба, юношеского клуба и местного оркестра, может из любого вытрясти душу и смешать с дерьмом, если обнаружит, что его пытаются надуть.
* * *
Непростая роль спасителя сына, беглого убийцы, поправляющего здоровье гостя, мстителя за Софи и агента Берра вряд ли удалась бы актеру с апломбом, но Джонатан с его необыкновенной приспособляемостью играл ее без явного напряжения.
«У тебя вид человека, который кого-то ищет, – говорила Софи. – Но я думаю, что потерял ты себя самого».
Каждое утро после ранней пробежки и плавания Джонатан надевал слаксы, тенниску и кроссовки, чтобы, как всегда, в десять часов оказаться во владениях Роупера. Дорога занимала примерно десять минут, но всякий раз он успевал перевоплотиться из Джонатана в Томаса.
Маршрут пролегал по одной из полудюжины верховых троп, прорубленных Роупером в лесу, которая шла по нижнему склону Мисс Мейбл. Правда, большую часть года она скорее напоминала туннель из-за нависающих над головой деревьев. Одного ливня бывало достаточно, чтобы потом несколько дней сверху капало.
Иногда, следуя интуиции, Джонатан так подгадывал, что встречал Джед на арабской кобыле Саре, возвращающуюся домой в обществе Дэниэла и конюха-поляка Клода, а также парочки гостей. Вначале до него сверху доносились стук копыт и голоса. Затаив дыхание, он прислушивался к тому, как кавалькада приближается по зигзагообразной тропе, пока наконец не въезжает в туннель. Чувствуя близость дома, лошади переходили на аллюр, всадница скакала впереди, а Клод замыкал процессию. Развевающиеся волосы Джед отливали на солнце красным и золотым, необычайно красиво контрастируя с белой гривой Сары.
– Черт возьми, Томас, не правда ли, великолепно? – Джонатан соглашался. – О, Томас, Дэн все спрашивает, возьмете ли вы его сегодня походить на яхте – он такой избалованный… Возьмете? В самом деле? – Она говорила почти трагически. – Но вы и так потратили вчера целый день, обучая его рисовать красками! Вы – прелесть. Я ему скажу – в три часа, ладно?
«Сбавь немного тон, – хотелось сказать ей. – Тебе дали роль, так перестань переигрывать, будь естественней». Но в то же время, как выражалась на сей счет Софи, Джонатан таял под ее взглядом.
* * *
В другие дни, если Джонатан совершал очень раннюю пробежку вдоль берега, он порой встречал Роупера. В шортах, босиком на мокром песке, Роупер иногда бегал, иногда гулял, иногда, встав лицом к солнцу, разминался. Но, что бы он ни делал, во всем чувствовался хозяин: это была его вода, его остров, его песок, это был он сам.
– Доброе утро! Чудесный день! – кричал он, если был в игривом расположении духа. – Пробежечка? Заплыв? А ну-ка, давайте! Это вам полезно!
