– Ты посмотрел на опознавательные знаки самолета?
Внимательный наблюдатель не записывает такие вещи, а держит в памяти.
– Ринальдо владеет дворцом на берегу Неаполитанского залива. Блондинку зовут Ютта, она живет в Милане. Ютта, Ринальдо и Роупер ели салат и разговаривали в летнем домике, в то время как телохранители пили пиво и валялись на солнце вне пределов слышимости.
Берр расспрашивал о последнем визите банкиров из Сити, фамилий которых никто не называл, обращались по именам.
– Том упитан, лыс и напыщен? А Ангус курил трубку? У Уэлли явный шотландский акцент?
– Да, именно так.
Было ли у Джонатана ощущение, что они посетили Нассау по делам и заехали потом на Кристалл? Или они специально прилетели из Лондона в Нассау, а потом на остров в самолете Роупера?
– У них были дела в Нассау, какие-то серьезные сделки. Кристалл вне программы, – отвечал Джонатан.
Только после того как Джонатан закончил доклад о посетителях острова, Берр перешел к его жизнеустройству.
– Коркоран все что-то вынюхивает вокруг меня, – сказал Джонатан. – Никак не успокоится.
– Он в отставке и ревнует. Не испытывай судьбу. Ни в каком направлении. Понял? – Это касалось кабинета за спальней Роупера. Интуитивно Берр сразу понял, что Джонатан нацелен туда.
Джонатан возвратил телефон в ящик, а ящик зарыл в землю, заровнял сверху, забросал пылью, листьями, сухими семенами и ягодами. Затем продолжил пробежку в сторону берега.
– Вот это да, мистра Томас, как поживаете сегодня, сэр?
Амос Раста шел по берегу с гигантским портфелем. Никто ничего не покупал у него, но это нисколько не огорчало Амоса. Мало кто бывал на берегу в этом месте, но он сидел здесь целый день, устремив взгляд на горизонт и покуривая. Иногда он вынимал из портфеля свой товар: ожерелья из ракушек, блестящие шарфы, самокрутки из курительной травы в оранжевой папиросной бумаге. Иногда он танцевал, качая головой и широко улыбаясь небу, и тогда пес Боунс начинал подвывать. Амос был слеп с детства.
– Вы бегали высоко, мистра Томас, на гору Мисс Мейбл? Вы разговаривали с лесными духами, мистра Томас? Вы посылали им весточки, когда были там наверху, высоко-высоко? – Гора Мисс Мейбл не превышала семидесяти футов.
Джонатан продолжал улыбаться – но стоило ли это делать, если перед ним слепой?
– О да! Очень высоко. Где летают соколы.
– Конечно, мой мальчик! – Амос стал исполнять танец. – Я никогда не говорю лишнего, мистра Томас. Я слепой нищий, я не вижу и не слышу ничего дурного, мистра Томас. И не пою ничего дурного, нет-нет, сэр. Я продаю джентльменам шарфы за двадцать пять долларов и иду своей дорогой. Хотите купить шелковый фуляр ручной работы для дамы сердца, мистра Томас, в изысканном стиле?
– Амос, – сказал Джонатан, кладя ладонь на его руку в знак дружбы, – если бы я курил так много травки, как ты, то, наверное, посылал бы весточки Санта-Клаусу.
Но, достигнув крикетной площадки, он повернул во второй раз и взбежал на холм, с тем чтобы перепрятать волшебный ящик. На этот раз он сделал тайник среди брошенных пчелиных ульев.
* * *
«Обращай внимание на гостей», – говорил Берр.
«Мы должны знать всех, кто приезжает на остров», – сказал Рук.
«Роупер общается со всякой швалью», – утверждала Софи.
Они приезжали в разных количествах и на разные сроки: гости на уик-энд, гости на ланч, гости на обед и гости до завтра; были гости, которые ограничивались стаканом воды, зато прогуливались с Роупером по берегу, а их охрана тащилась сзади на почтительном расстоянии, а потом сразу улетали обратно, как люди очень занятые.
Были гости на самолетах, гости на яхтах, были гости, которые пользовались самолетом Роупера, а если жили по соседству – его моторкой, над которой развевался вымпел с символом Кристалла и серо-голубыми цветами корпорации. Их приглашал Роупер, а Джед принимала и ублажала, хотя, к ее превеликой гордости, ничего не знала о деловой стороне визитов.
– Почему, собственно, я должна, Томас? – с театральным придыханием заявила она после отъезда одной особенно неприятной немецкой четы. – Достаточно того, чтобы кто-то один из нас занимался этим. Я буду вести себя как инвесторы Роупера. Скажу: «Вот мои денежки и вот моя жизнь, смотрите же за ними получше». Мне кажется, это единственный путь, Коркс? Иначе просто не засну, так ведь?
– Совершенно верно, моя милая. Плыви по течению, мой тебе совет, – отвечал Коркоран.
«Глупая маленькая наездница! – злился Джонатан, почтительно соглашаясь со всеми ее жалобами. – Нацепила на себя огромные шоры и еще просишь моего одобрения!»
Для памяти он сортировал гостей по категориям, выбирая для каждой название из лексикона Роупера.
Вначале шли ушлые молодые Дэнби и Макартуры, иначе Макдэнби, населяющие офисы корпорации Роупера в Нассау. Они шили у одного портного и не имели признаков индивидуальности. Они появлялись тогда, когда Роупер их требовал к себе, и растворялись, как только он желал, чтобы назавтра вновь усесться за рабочие столы. Роуперу они действовали на нервы, как и Джонатану. Макдэнби не были его партнерами или друзьями. Они служили прикрытием, фасадом его респектабельности, с их вечными разговорами о купле-продаже земли во Флориде или котировках на Токийской бирже.
Потом шли «частые налетчики», без которых не обходился ни один прием на Кристалле: такие как вечный лорд Лэнгборн, чья несчастная жена присматривала за детьми, пока он танцевал с воспитательницей, тесно прижавшись к ней. Или молодой именитый игрок в поло Ангус – так звали его друзья – и его милая жена Джулия, общая цель жизни которых помимо крикета у Салли и тенниса у Джона и Брайана, а также чтения у бассейна романов для горничных состояла в том, чтобы отсиживаться в Нассау, пока не придет время, когда они смогут без риска предъявить права на дом на Пелэм-Креснт, и на замок в Тоскании, и на поместье в Уилтшире с пятьюстами акрами земли и знаменитой художественной коллекцией, и на остров у Квинсленда, которые в данный момент числились за какой-то ничейной финансовой конторой, как, впрочем, и парочка сотен миллионов подъемных.
«Частые налетчики» пользовались привилегией привозить с собой друзей.
– Джедс! Пойди сюда! Ты помнишь Арно и Джорджину, приятелей Джулии, которые обедали с нами в Риме в феврале? Рыбный ресторанчик?.. Вспомни, Джед!
Джед состроила самую очаровательную свою гримаску. Вначале она широко распахивала глаза, как бы смутно что-то припоминая, потом приоткрывала рот, но лишь после некоторой паузы, изображавшей немое изумление, радостно вскрикивала:
– Черт побери, Арно! Но, дорогой, ты так похудел! Джорджина, милая, как поживаешь? Чертовски приятно! Класс!
Потом следовало обязательное объятие, сопровождаемое протяжным «ммм…», выражающим особое удовольствие.
