– Ну я-то знаю, что видел.
Люди, которые голосовали за красавчика Робсона, никогда не говорили с ним, когда он сердился, когда в его голосе слышалось снобистское раздражение.
– А во что я была одета? – спросила Марселина. Часы тикали. – Ладно, черт с ним.
Загадки подождут. У нее еще свидание с тончайшей стальной иглой любви.
– В черный костюм! – крикнул ей вслед Робсон. – Ты была в черном костюме! И в туфлях на шпильках!
25 сентября 2032 года
Суперсекси в сапожках на шпильках, в боди с воротником «поло» и высоким вырезом до бедра, симпатичной черной мотоциклетной курточке а-ля болеро Эфрин с важным видом идет по гафиейра. Сидаде-де-Лус подпрыгивает. Это свадебная гафиейра, они самые лучшие.
На открытом пятачке в Гараже Жозе установили сцену. Колонки стоят прямо на разобранных моторах. Диджей Малыш, надевший флаг Бразилии как плащ Супермена, крутит любимые публикой треки. На экранах меняются созвездия светящихся узоров, арчиды гафиейры отслеживаются Ангелами Постоянного Надзора и отображаются в виде красивой россыпи огоньков. Диджей поднимает пальцы в воздух, толпа негромко ревет, тогда он хлопает в ладоши, поднимает руки, и раздается рев погромче… Дамы и господа. Ее появление остается незамеченным в ослепительном покачивании огней под барабанный бой – зачин «Покотокопо», нашумевшего хита этого года, но зрители видят, как серебряный мяч, искрясь, взмывает в воздух. Милена Кастру, Королева футбола, подбрасывает мяч, отбивает его то головой, то грудью, то задницей, то коленями. Улыбается при каждом ударе. На передней части ее стрингов красуются синий ромб и зеленый глобус Бразилии. «Порядок и прогресс»
[109]
. Девушка поворачивается спиной к зрителям и трясет ягодицами. Толпа улюлюкает. «Хорошая девочка», – думает Эфрин. Она выступает первой из подопечных его второй ипостаси – директора «Де Фрейтас Глобал Талант». Но сегодня он настроен на вечеринку и выглядит просто потрясающе в огромном афропарике. Его тело покрыто золотистой пудрой, он принял таблетку «Разболтая», которую купил у Стритса, поставщика нейрологических добавок, и теперь может сказать что угодно кому угодно и без всякой запинки. Девушки провожают взглядом Эфрина, когда тот проходит мимо, покачивая сумочкой. Так и задумано. Он хочет, чтоб на него смотрели все. Ведь сегодня Эфрин/Эдсон – два в одном – вышел на охоту.
– Привет, Эфрин! – Большой Стейк стоит у барной стойки. Одной рукой он держит кайпи
[110]
, а второй обнимает свою невесту Серену. Он владеет половиной зала на паях с Эмерсоном, старшим братом Эдсона. – Весело тебе?
Большой Стейк с энтузиазмом и размахом наслаждается гостеприимством собственной гафиейры. Серьезная Серена хмурится при виде Эдсона. Она должна бы носить очки, но слишком тщеславна для этого. Большой Стейк подарил ей на помолвку лазерную коррекцию зрения в хорошей клинике на Авенида Паулиста.
– Ты сегодня очень сексуальна, – Эфрин делает реверанс.
Серьезная Серена смотрит на его сказочные бедра:
– Наконец-то нашел кого-то нормального. И долго она может держать мяч в воздухе?
– Подольше, чем ты, – говорит Эфрин, поскольку у него на «Разболтае» развязался язык, и принимает позу, которую можно себе позволить только в сапогах на шпильках и чудовищном парике.
Серена морщится. Большой Стейк жестом отгоняет его прочь, а кто-то другой манит из-за баллонов для газа. «Эй, Эдсон, иди сюда!» Это Индюк с бандой Перьев, в которой раньше состоял и Эдсон, они расположились в дальнем углу, где хранят паленую водку.
Банда, это конечно, громко сказано. Тут и не пахло кодексом чести, пушками и трупами на обочинах шоссе, скорее парни просто тусовались вместе, иногда подворовывали дизайнерские вещички попроще, время от времени не брезговали маконья и незаконными скачками, там могли стянуть что-то из машины по мелочи, тут, наоборот, ходили в местном патруле, порядок охраняли – и все это с разрешения местного авторитета. Так было всегда, молодые люди не видели другого выхода из Сидаде-де-Лус, кроме как идти в фавелу и получить ритуальные шрамы солдаду
[111]
наркобарона. Но, повзрослев, Перья покидали трущобы, женились, заводили детей, находили работу, ленились и жирели. Эдсон, как и старшие братья, тоже пришел в банду, но быстро понял, что она – скорее препятствие для его амбиций. Он потихоньку ослабил узы, которые связывали его с парнями, уплывая все дальше, на вольные хлеба, пока внутри него росли новые личности, а потом, словно комета, залетал сюда, потряхивая ярким хвостом, только на вечеринки, гафиейры, свадьбы и похороны, став счастливым предзнаменованием. Теперь он был сам себе бандой.
– Не Эдсон, а Эфрин, милый.
– Эфрин, Эфрин, ты должен это увидеть.
Эта штуковина отражает свет от своих изгибов, как нож, ложится в руку, как нож, и даже пахнет, как нож, однако Эфрин видит, как подрагивает лезвие, словно оно одновременно здесь и не здесь, словно сделано из снов. Это что-то куда большее, чем просто нож.
– Где вы это взяли?
– Купили у какого-то парня в Итакере, а он якобы достал у военных. Хочешь попробовать? – Индюк протягивает нож Эфрину.
– Я даже прикасаться к этой штуке не стану.
Индюк в ответ делает три резких взмаха. Лезвие свистит. Разрезает воздух. Эфрин чувствует запах электричества.
– Только посмотри на это. Круто же!
Индюк присаживается на корточки. С деликатностью наркоторговца, отмеряющего дозу на весах, ставит рукоятку ножа на промасленную землю, под лезвие подкладывает кирпич. Оно легко прорезает глину, будто она жидкая. Индюк быстро подкладывает пачку сигарет под рукоятку. Лезвие продолжает идти вниз, прямо сквозь бетонный пол, пока не останавливается.
Квант-нож. Эфрин слышал про такое. Никто не знает, откуда они берутся: из бразильской армии, от американских военных, от китайцев, от ЦРУ, но с тех пор, как эти ножи появились в фанк-барах, все знают, на что они способны. Рассекают все что угодно. У них настолько острое лезвие, что режет вплоть до атомов. Из разговоров с мистером Персиком Эдсон знает, что нож и того острее, на квантовом уровне. Если сломать такой – а с этим может справиться лишь другой квант-нож, – то обломок провалится сквозь скальную породу до самого центра земли.
– Разве это не крутейшая штука?
– Это смертельная штука, милый.
Он чувствует погибель, исходящую от лезвия, словно солнечный ожог. Нынче у любого уличного пирата эмпатия без синестезии не обходится.
Гараж Жозе вздрагивает, когда диджей Малыш начинает новый сет. Эфрин оставляет ребят из банды играть с квант-ножом. «Так вам из Сидаде-де-Лус никогда не выбраться», – думает он. Пора второму подопечному «Де Фрейтас Глобал Талант» выступить с дебютом.
