Марселина посмотрела на книгу. Золотой глаз лягушки зачаровывал. Куда заведет спуск с этого раскрашенного святилища? Уж точно не к знакомой ей жизни. Старые капоэйристы, великие местре и корда вермелья бросали ей вызов своим жейту. «Богоматерь Дорогостоящих Проектов, она же наша Богоматерь Жейту, помоги мне».
Марселина подняла книгу к лицу и дотронулась до глаза золотой лягушки кончиком языка. Том раскрылся, комната раскрылась, город раскрылся, мир раскрылся. Она подняла руку, и с той стекло эхо миллиона рук, словно визуальное эхо барабанной дроби. Стол стал Храмом Всех Столов, зеленые и синие шкафчики – кубами Пикассо. А сам местре Жинга превратился в сонм призраков индуистского бога из множества движущихся конечностей и голов. Книга в руке разворачивалась тысячью страниц, одни таились внутри других бесконечным оригами. Голоса, хор голосов, миллион голосов, миллион городов, ревущих, поющих и болтающих одновременно. Марселина протянула руку к столу – к множеству столов множество рук – и поднялась на ноги через туман смазанных изображений. Местре Жинга подскочил к ней, открыл ей рот и плеснул крепкий, горячий, пугающе черный кофе ей в горло. Марселина закашлялась, ее вырвало темным кафезинью с желчью, после чего она снова стала собой, единственной, отдельной и целостной, и рухнула на алюминиевый кухонный стул.
– Что вы со мной сделали?
Местре Жинга виновато повесил голову:
– Показал тебе устройство мироздания.
Марселина швырнула книгу через стол. Местре Жинга поймал ее и аккуратно положил на край из оцинкованной стали.
– Вы меня накачали наркотой! – Она ткнула в него пальцем.
– Да. И нет. Ты же знаешь мои методы. Твое тело учит тебя. – Местре Жинга сел на свой стул и рассмеялся. – Тебе ли обвинять меня?
– Тут другое! Это все наркоманская книга!
– Эта книга переплетена в кожу курупайра, священной золотой лягушки.
Марселина ездила на Амазонку, чтобы собрать материал для передачи «Двадцать тайных способов убийства» и видела, какими смертоносными могли быть яркие лесные лягушки.
– Вы могли угробить меня.
– Зачем? Марселина, я знаю, что ты думаешь обо мне. Пусть ты считаешь, что у тебя много малисии, но это даже близко не так. Вот только сейчас тебе пригодится все, что у тебя есть, поверь мне. До последней капельки. И перестань тупить и вести себя как маландру, поскольку идиотизм убьет не только тебя, но и всех окружающих.
Комната подрагивала вокруг Марселины, разбрызгивая многочисленные реальности, словно пес, отряхивающийся от воды.
– То есть это какой-то галлюциноген типа айяуаски.
– Ничего подобного. Иау считают, что Дайме стимулирует те участки мозга, которые генерируют духовность. Курупайра показывают истину. Глаз лягушки настолько чувствителен, что может воспринимать один фотон света, отдельное квантовое событие. Лягушка видит фундаментальную квантовую природу реальности.
На губах Марселины крутилось ехидное замечание: «А что местре капоэйры знает о квантовой теории?» В мрачности она черпала уверенность. Марселина находилась в знакомом и уютном, как родной дом, месте, но один шаг из дворика, где она играла в замечательную игру, в зелено-сине-желтую кухню стал шагом из одного мира в другой. Рио всегда был городом изменчивых реалий, холмов и моря, жилых домов, которые вырастали на грубых скалах морру, дисгармонии между особняками за миллион реалов и кварталами для молодых семей, громоздящимися друг на друга в фавелах. Там, где одна реальность наползала на другую, выплескивалось насилие. Эйтор, в чью личную жизнь проникаешь сквозь книги, столько раз пытался объяснить квантовую теорию Марселине – обычно в те моменты, когда ей просто хотелось услышать, как сексуально ее задница выглядит в прозрачном белье. Тогда она поняла лишь то, что от этого зависела ее карьера и существовало три интерпретации теории (в тот момент Марселина как раз пыталась убедить Эйтора вынюхать дорожку со стеклянного столика), и лишь одна из них правда. Какая бы интерпретация ни оказалась истинной, все сводилось к одному – реальность кардинально отличается от того, что подсказывает нам здравый смысл. Поэтому закрой свой рот и слушай местре Йоду.
– Что-то в коже лягушки позволяет нашему разуму воспринимать реальность на квантовом уровне.
– Что ты видела?
– Словно бы у всего вокруг есть ореол, другие сущности… – Марселина замялась, прежде чем произнести два слова, которые перевернут ее вселенную вверх дном, разобьют ее вдребезги, превратив в сияющую пыль. – Множество миров.
Существует три основных интерпретации квантовой теории, сказал Эйтор. Это случилось через три дня после карнавала, когда весь изумительный город должен был расправиться с огромным запасом легких наркотиков до того, как снять перья, стразы и смыть блеск с кожи, чтобы мир труда вновь укрепился в своей скучной власти. Марселина, пошатываясь, бродила по квартире в белом платье, напившись белого вина, то и дело срываясь в танец, тряся задницей, а то теперь до самого новогоднего праздника в честь богини Йеманжи
[213]
не оторвешься. Копенгагенская интерпретация считается чисто вероятностной в том плане, что в физическом выражении она придает большое значение наблюдению, информации и разуму. Теория Бома отражает нелокальность квантовой физики как таковой, она заключается в том, что каждая частица во вселенной через пространство и время связана со всеми остальными, поэтому за нее ухватились различные нью-эйджевские шарлатаны, они считали, что она поддерживает их мистицизм. Многомировая теория Эверетта примиряет все парадоксы квантовой теории, предлагая огромное, возможно бесконечное, количество параллельных вселенных, которое содержит все возможные квантовые состояния.
«Почему ты все это мне рассказываешь? Почему это так важно? Что это значит? Лучше иди и нюхни кокаину», – бормотала тогда Марселина, но ответ Эйтора не забыла:
«Потому что, как ни крути, но мир безумен».
* * *
И снова комната, фундасан, Иисус на своей горе корчились вокруг Марселины. «Я вижу многочисленные вселенные, параллельные Рио, других Марселин. А что насчет тех, кого я не вижу, кто замешкался на Руа Рабата Рибейру, кого разрезали тем ножом?» Марселина сделала глоток крепкого остывшего кофе.
– Думаю, вам придется мне все объяснить.
Местре Жинга уселся на свой стул:
– Хорошо. Ты не поверишь, но каждое мое слово – правда.
* * *
– Существует не один мир. Их множество. И ты тоже не одна – вас множество. Нет вселенной – есть мультивселенная, и внутри нее содержатся все возможные квантовые состояния. Напиши число девяносто девять запятая, а потом столько девяток, пока писать не наскучит. Такое количество вселенных пусты, стерильны, они – упражнения по абстрактной геометрии и топологии, двумерные, невозможные, без силы тяжести. В оставшейся бесконечно малой доле большая часть вселенных с физическими константами, которые чуть отличаются от наших, буквально на десятую долю там или тут, но даже такая крошечная разница означает, что вселенная или немедленно коллапсирует после Большого взрыва в черную дыру, или же бесконечно расширяется за долю секунды так, что любая частица оказывается настолько далеко от своей соседки, что по сути она становится сама себе вселенной, там звезды не образуются или, наоборот, сгорают за срок человеческой жизни. В той же малой толике вселенных – по отношению к мультивселенной – точная настройка констант позволяет существовать жизни, разумной жизни, которая основывает империи, строит прекрасный Рио, изучает боевые искусства, снимает телевизионные программы и познает природу Вселенной, а потом выясняет, насколько же ее существование невероятно. Мы проникли в 10 300 000 вселенных, но лишь поцарапали кожу мультивселенной, и даже не исчерпали число миров, где мы существуем в узнаваемых для нас самих формах.
