Марселина осторожно открыла глаза. Она стояла в центре облака из собственных личностей – зеркальный лабиринт, состоящий из Марселин Хоффман, спереди и сзади, слева направо, наверху и внизу, но все они связаны с ней и друг с другом. Один разум, одна жизнь во всей ее полноте. Она увидела себя звездой, выпускающим редактором, директором канала, режиссером телесериалов, поп-продюсером. Она увидела себя журналисткой, модным дизайнером и тусовщицей. Она увидела себя замужней, беременной, с детьми. Она увидела себя разведенной, алкоголичкой, опустившейся. Она увидела себя мертвой больше раз, чем хотелось бы: сначала в стремительной немецкой машине, пострадавшей в ограблении, от передоза с ремнем вокруг предплечья, в туалете, на конце лезвия, которое может перерезать все что угодно. Вот она. Быстрая, словно летучая мышь, скрывающаяся от взгляда, стоило до нее дотронуться, пересекающая миры, один за другим. Она. Враг. Анти-Марселина. Охотник, коп, полицейский.
«Я тебя вижу», – подумала Хоффман. В своем откровении она заглянула по ту сторону, увидела размытое пятно квантовых подсчетов, основу реальности, ткань, сплетенную из времени и вычислений. И тут она поняла, в чем фокус, точно так же, как когда сидела за кулисами Бейжа-флор и смотрела представление Потрясающего Ганимеда, ужасающе неумелого иллюзиониста, в ожидании, когда мать по мановению его руки поднимется из оркестровой ямы на своем зеркальном «Вурлицере». Все было просто, невероятно просто… Все вокруг монтаж. Берем кусочек здесь, второй там, слепляем вместе, сглаживаем стык. Новая реальность. Невинная и сияющая от удивления, Марселина протянула руку, чтобы схватить ее.
Множество местре Жинга снова прикоснулись к ней. Пальцы с силой открыли рот. Миллионы открытых ртов и миллиарды пальцев. Кофе. Марселина подавилась, закашлялась, ее тошнило в сильных руках многих местре. Сбившиеся в стайку вселенные улетали, словно облако бабочек.
– Кофе, – фыркнула Марселина, ее тошнило прямо на асентаменту.
– Ты очень ошибаешься, если думаешь, что это просто кофе, – сказал учитель, медленно разжимая руки. – Даже три капельки могут быть перебором.
– Я все видела, – сообщила Марселина. Она прислонилась к краю алтаря, дрожа и повесив голову, а пот капал со слипшихся воло. – Я была… всем.
Судорогой свело каждый мускул. Она никогда не ощущала такого опустошения после жогу в капоэйре. Марселина медленно осознала, что находится в помещении, битком набитом предвкушающей паствой, и все ждут весточки из мультивселенной.
– Я видела. ее.
– А она видела тебя, – заметил Барбоза. – Она знает, кто ты отныне.
– Земба.
– Ты пока еще не земба, – поправил ее Барбоза.
Тук-тук, сказал агого, начиная свежий ритм.
Иау раскачивались и кружились, слева направо, белые одеяния парили вокруг них. Из камаринья вошел Физик с тем самым предметом, завернутым в листья. Он с почтением положил сверток на алтарь. Осколки других миров разлетелись вокруг Марселины. Теперь всегда так и будет? Наверное, да. Краем зрения, словно глядя на мушку в глазу, которая постоянно улетает из фокуса, она ощущала присутствие анти-Марселины, как и та чувствовала ее. Курупайра, собрание эгбе, Барбоза, который оказался Пай ду Санту этой террейру, должны были приготовить Марселину к неизбежному сражению. Она развернула сухие, пахнущие пылью банановые листья. Под ними оказались кожаные ножны длиной с ее предплечье, и на них было вышито изображение Богоматери Всех Миров. Марселина взялась за рукоятку.
– Осторожно, – предупредил Барбоза.
Лезвие скользнуло, словно шелк по стеклу. Марселине показалось, что оно – длинное, изогнутое и восхитительно опасное – на самом деле не касается внутренней стороны ножен, а удерживается какой-то невидимой смазкой, напоминающей пленку. Марселина подняла его перед глазами. Единственным звуком в барракане был размеренный стук агого. Край лезвия размывался, Марселина не могла сфокусироваться на нем, он искрился и кипел, словно марево на краю поля зрения. Она резко взмахнула ножом в воздухе. Эгбе удивленно заворковали. В воздухе повис запах электричества, и на траектории удара появился синий ожог.
– Я видела такой нож раньше.
– Это стандартное ритуальное оружие Ордена, – сказал Физик. – Выглядит как нож, но на самом деле мы думаем, что это информационное оружие. Разрезает до квантового уровня. Расплетает узлы гравитации квантовой петли. Эта технология за пределами нашего мира и за пределами всех миров мультивселенной. Полагаю, мы никогда ее не достигнем, это часть ткани универсального квантового компьютера.
Марселина взмахнула ножом вращательным движением капоэйры. Послышалось, или она действительно услышала визг, с которым распадались фундаментальные вычисления?
– А откуда вы это взяли?
– Нож попал к нам вместе с книгой. В приложении говорится, что Богоматерь Всех Миров подняла его со дна Риу-Негру.
И снова мультивселенная пульсировала вокруг Марселины. Отрезай. Монтируй. Ты больше не безоружна. Ты не жертва. Марселина подняла нож высоко над головой. Эгбе взревели. Иау кружились с задранными юбками. Музыканты возобновили спор агого, а Марселина с важным видом прошла вокруг алтаря, держа оружие над головой.
– Земба! – провозгласил местре Жинга, и его крик подхватила вся террейру:
– Земба! Земба! Земба!
* * *
Небо затянули облака, когда автомобиль компании «Росинья Такси» отвез Марселину через верхушку города вниз, к освещенному овалу Жокей-клуба. Пальцы низко висевших облаков смыкались в огромную ладонь слоистых туч, которую ветер нес с запада и прижимал к морру. Когда такси доехало до лагуны, уже шел сильный дождь. Марселина ерзала и чесалась, расположившись посредине заднего сиденья, ее все еще жгло краткое видение курупайры. Каждая вспышка фар встречных автомобилей, любое мелькание розовых или желтых неоновых огней на улице отбрасывали тени других вселенных. С квантовым ножом, заткнутым за пояс белых капри, в этой облегающей маечке, Марселина могла бы бесплатно пройти в любой клуб Рио. Она была сама смерть. Охотница. Даже круче, чем просто крутая. Водителю было поручено отвезти ее в знакомую местре Жинга явочную квартиру в Санта-Терезе, но, когда он мчался по авенида Боржес де Медейрус, где темнела лагуна со щербатыми из-за дождя отблесками, Марселина наклонилась вперед между креслами и попросила:
– А можно сделать крюк?
– Не знаю. Местре сказал…
– Я просто хотела кое-что закинуть. Это и пяти минут не займет. Мне нужно на Руа Табатингуэра, практически по пути.
– Ну тогда ладно.
Марселина поднялась по крутой бетонной лестнице, выраставшей почти вертикально на поверхности морру, в нетерпении перепрыгивая через ступени. Вот что делает любовь. Дождь наказал ее. Хороший дождь. Нежный дождь. Она прижала наладонник к груди, защищая от воды. Лужи уже образовались в мрачном патио Эйтора, темном бетонном прямоугольнике между задней стеной жилого дома и мокрой скалой. С изголодавшихся по свету и любви вьющихся растений стекали дождевые капли, словно пот. Марселина знала код наизусть. Палец замер в миллиметре от хромированной кнопки.
