– Нравится, – весело отозвалась женщина и встала, притянув к себе голову сына и целуя его в лоб, – но неужели тебе не нравится, что придворные всерьёз воспринимают наши разногласия и даже пытаются составлять «партии»?
Мужчина засмеялся и изящно опустился в кресло, взяв остывающую чашку с кофе…
– Всё это здорово, – задумчиво, как бы про себя проговорил он, – но как бы нам не заиграться с интригами.
– А куда без них? – выдохнула императрица-мать, разом постарев, – с нашим-то лоскутным государством иначе нельзя. Силой? Силой вон Пруссия пусть действует, да в противовес Фридриху пусть Грифич молодой создаёт государство
– А не боишься, что создаст?
Императрица-мать прикрыла всё ещё красивые глаза…
– Начнёт мешать – уберём. Не в первый раз.
* * *
С Россией, с которой уже заключили секретный договор о частичном разделе «большой и вкусной» Польши?
В итоге, завоевания Рюгена признали, но по-разному – союзники в полной мере, а та же Австрия с оговорками, как бы нехотя. Никаких проблем от этого в будущем возникнуть не могло, просто на дипломатическом языке это означало, что страна без восторга относится к происходящему.
Однако были и проблемы, причём достаточно многочисленные, пусть и не самые серьёзные. Тем не менее они требовали от Игоря задержаться, так что после переписки с императором и Румянцевым он попросил отставки как генерал-квартирмейстер – не было сейчас возможности выполнять работу на должном уровне, и на место Рюгена назначили Потёмкина. За гвардейца единодушно просил как сам принц, так и Румянцев, да и сам Пётр Фёдорович был настроен к нему вполне благодушно. Вот и стал Григорий Александрович генерал-квартирмейстером армии, получив заодно звание генерал-поручика.
А проблемы у Грифича были многочисленные… Прежде всего – юнкера, которые буквально бесились из-за отмены привилегий.
– Ну что там, Юрген?
– Аа… Траванул зачинщика, да так, что следы ведут к другому.
– Чисто?
Глава разведки-контрразведки с иронией посмотрел на принца.
– Ладно, – поднял тот руки, – устал, ерунду говорю.
Действительно ерунду – Юрген был профи такого уровня, что хоть за эталон бери…
Увы и ах, но жестокость была вынужденной и действовать иначе было проблематично. А, собственно, как иначе? Если не травить-шантажировать-подкупать, то вскоре придётся убивать уже не десятки, а тысячи людей – тех самых юнкеров вместе с семьями, когда они начнут восстания. Смягчить условия и сделать выход крестьян из рабства постепенным? Так дворяне не хотят лишаться своих привилегий В ПРИНЦИПЕ.
Вот и приходилось… Разумеется, действовал он не только террором – параллельно формировались подразделения для войны с турками (трофеи!), отсылались целые отряды, желающие поступить непосредственно на русскую службу, минуя «посредника» Померанского.
Да, собственно говоря, далеко не везде помещики вели себя настолько неадекватно, встречались и люди вполне вменяемые. Проблема была скорее в некоей корпоративной солидарности, и даже противники рабовладения-крепостничества в случае серьёзного конфликта могли встать на сторону собратьев-крепостников. Ну и приходилось… «вилять».
Юнкера были силой, с которой приходилось считаться. Не поладил бывший владетель Барта с этим сословием? Не смог сформировать кавалерию из местных. Из наёмников? Дороговато – местные кавалерийские части формировались скорее по принципу профессионального ополчения, когда взамен сравнительно небольшого жалованья предоставлялись большие (по нескольку месяцев) отпуска и вообще – добрую половину времени они проводили в домашних стенах. На боеспособности это почти не сказывалось.
Сейчас Грифича спасало несколько вещей: сравнительно небольшое количество помещиков, владеющих землёй (последствие разорительных войн), надежда на добычу в будущей войне с турками, осторожная и вместе с тем решительная политика самого герцога. Ну и самое главное – мощная армия…
Однако опираться только на штыки было нельзя – сформированные полки стоили достаточно дорого и хотелось, чтобы они хоть как-то окупились, а для этого требовалось отправиться на войну, где были трофеи и жалованье в войска поступало от Петра.
Поэтому…
– Господа, – принц слегка поклонился представителям дворянства, собранного в бывшем дворце шведского правительства, ну а теперь – резиденции Грифича, дождался ответных поклонов и продолжил:
– Не буду скрывать – между нами есть разногласия, и все знают, какие именно. Крепостное право кажется вам чем-то незыблемым, пришедшим от предков. Не буду вдаваться в историю, скажу лишь, что оно ушло в прошлое и ушло окончательно.
Шум и бряцанье шпагами, недовольные возгласы… Впрочем, недовольство было умеренным и вежливым – несколько десятков кирасиров вдоль стен пусть и не пугали юнкеров, но заставляли выбирать слова. Рюген поднял руки и громко, перекрикивая собрание, прокричал:
– Дайте договорить!
Постепенно шум смолк.
– Крепостное право ушло в прошлое и вот почему. Не секрет, что постоянные войны разорили эти земли…
Согласные возгласы с мест – знаменитой немецкой дисциплиной здесь не очень пахло…
– Разорили – и в итоге большая часть помещиков стала нищей. Правильно?
– Да правильно, чего уж там, – недовольно сказал пожилой барон Фольгест, один из самых известных парламентариев.
– Зависимых крестьян по разным причинам осталось сравнительно мало, а независимые… Скажем так – они не горят желанием снова становиться крепостными и ситуация была достаточно взрывоопасной.
– Да мы их одними ножнами! – выкрикнул с места какой-то юнец. Игорь демонстративно закатил глаза…
– Ножнами? А вы вспомните, сколько из них успели повоевать? Начни мы сейчас «ножнами» – и усадьбы заполыхают… Ведь было уже такое? Было… И заполыхают они вместе с вашими детьми и жёнами. Смогу я подавить такое восстание? Да, но после этого мои – и ваши (!) – земли будут разорены окончательно. И сколько ещё юнкеров разорится? Сколько дворян станет жить на подачки богатых родственников – это если такие родственники вообще имеются!
Задумались… И Померанский «добил»:
– Самое же главное, что реально претендовать на какие-то феодальные привилегии сможет каждый десятый из вас, не более – для остальных они просто бессмысленны. И вы предлагаете начать войну с собственным народом ради того, чтобы вернуть эти привилегии немногим – и при этом жить на разорённых землях?
Герцог развёл руками, демонстрируя удивление таким идиотизмом.
– Это наши исконные… – начал было всё тот же юнец.
– Насчёт «исконных» я бы поспорил, но не буду. В конце концов, мы сейчас апеллируем не к чувствам, а разуму. А разум говорит, что воевать лучше на чужих землях, причём богатых…
