– Хм. Никогда об этом не думал.
– Зря. Здесь всё как везде. Обычная фильтрованная вода из крана, только в бутылках.
– Понял, – вздохнул я. – Но другой-то нет.
– Это точно. Нет, – вздохнула в ответ жена и, немного подумав, добавила. – Ладно. Я тоже воду возьму, она дешевле сока, хотя… Нет, не буду брать. Мы лучше одну на двоих бутылку возьмем. Там целый литр и два секто, а сок – ноль три и по три с половиной.
Я мысленно улыбнулся: «Хозяйственная мне половинка досталась. Экономная. Впрочем, люблю я ее совсем не за это».
– Ну, что стоим? Идем уже, – потянула она меня за рукав. Точнее, не за рукав – за руку, рукав у моей рубахи короткий.
– Идем. Сейчас только, где наш стол, посмотрю… Ага, номер тридцать четыре… Оп-па! Вот это номер?
– Чем тебе этот-то не угодил? – опять удивилась супруга.
– А ты погляди, кто за тридцать пятым сидит.
– Ну-ка, ну-ка… О-о! Ну надо же, никуда от твоего друга не денешься.
– И от твоей подруги, – не остался я в долгу. – Так что будет тебе с кем пообщаться.
– Так же как и тебе, – парировала жена. – Главное, чтобы вы опять какую-нибудь бузу не затеяли.
– Всё будет нормально, – отчеканил я. – Гарантирую.
Жанна хмыкнула, но продолжать не стала. И это хорошо – не люблю, знаете ли, излишних нравоучений. Даже от своей любимой женушки. И вообще, глава семьи последнее слово должен всегда оставлять за собой. Так, по крайней мере, говорится в теории. А на практике… Н-да, на практике иногда лучше промолчать – целее будешь.
В общем, двинулись мы вдоль заборчика в полном молчании. И не спеша – до входа в ресторан оставалось всего метров тридцать, торопиться нам было некуда, а вот аппетит стоило еще немножечко нагулять. Зачем, спросите? А затем, что ужин в семейном кругу (пусть и не дома) – это почти ритуал. И без хорошо нагулянного аппетита тут не обойтись. Никак.
Через десяток шагов Жанна неожиданно остановилась.
– Ой, смотри, киса!
Я посмотрел. Действительно – на газоне сидела кошка. Точнее, котенок, совсем еще маленький. А возле него… возле него суетились двое ребятишек. Мальчик и девочка, на вид лет семи-восьми.
– Не ест? – спрашивала девочка.
– Неа, – отвечал мальчик. – Не хочет.
Моя жена прямо-таки умилилась от этой, хм, идиллии.
– Какие хорошие. Котеночка кормят.
– Ага. Несчастный котейко, – ехидно прокомментировал я, цитируя. – «Пытка апельсинами продолжалась всю ночь».
– Да ну тебя, – отмахнулась супруга. – Вечно ты все выворачиваешь наизнанку.
– Я реалист. Закормят нафиг кота и в кусты. А ему потом животом маяться.
Жанна в ответ лишь фыркнула, продолжая любоваться детьми, активно «издевающимися» над животиной. Пацан совал кусок то ли ветчины, то ли колбасы прямо под нос котенку, а девочка удерживала бедолагу руками, «ласково» пресекая любые его поползновения на побег.
Представитель семейства кошачьих ни есть, ни играть не хотел. Он отворачивал морду, ежился, жмурился, прижимал уши, нервно крутил хвостом… короче, стоически переносил все тяготы и лишения приотельной жизни, желая, по-видимому, одного – чтобы «пытка» поскорее закончилось. Но… не тут-то было.
– Слушай, Вась, – неожиданно произнесла девочка. – А давай ему… голову оторвем!
После этих слов у меня аж челюсть отвисла. У жены, кстати, тоже.
– Давай! – радостно согласился пацаненок, сунул руку в пакет с надписью «Fish Tavern» и, выудив оттуда вареную рыбину, принялся сосредоточенно откручивать рыбешке голову.
Жанна в каком-то почти сомнамбулическом состоянии медленно двинулась дальше. Я, вернув челюсть на место, молча последовал за ней, размышляя о предстоящем разговоре с паном Костенко. «Да уж, слово – не воробей. Аккуратнее надо, скажешь что не то – не поймут-с».
– О! Андрий! Давай сюды! – вскинул руки Иван Семёнович. – Жанна Викторовна, ласкаво просимо до нашого столу.
– Дякую. У нас свий е, пан отаман, – бросила ему Жанна, усаживаясь за стол с номером тридцать четыре, стоящий впритык к тридцать пятому, за которым ужинали Виолетта Матвеевна и закусалец.
Иван Семёнович снова всплеснул руками:
– Ось це дыво! Андрюха, я враженый – твоя дружина мовою розмовляе.
– Ну дык, – пожал я плечами, располагаясь напротив супруги. – Трохи може, колы захоче.
– Ну и добрэ, ну и хорошо, – резюмировал пан Костенко, переходя на «нормальный» русслийский. – Уже заказали чего, али как? Тут у ных можна напэрэд…
– Плавали – знаем, – грубовато перебила его Жанна, одновременно кивая даме за соседним столиком. – Приятного аппетита, Виолетта Матвеевна.
– И тебе, Жанночка, приятного аппетита, – ответила та, радостно улыбаясь.
– Спасибо. Только вот… э-э…
– Нечем нам пока червячка заморить. Хоть с аппетитом жуй, хоть без, – продолжил я за жену, оглядывая стол с разложенными на нем приборами.
В принципе, всё было на месте. Ложки, вилки, ножи, еще какая-то известная только гурманам фигня, салфетки, посуда, даже набор соль-плюс-перец имелся да еще настраивающие на романтический лад аксессуары: свеча, мерцающая в темном блюдце-подсвечнике, и цветок, бывший когда-то живым, а теперь оказавшийся навеки замурованным в пузатую, запаянную со всех сторон стеклянную вазу. Короче, всё было пристойно, всё было эстетично. Не хватало лишь одного – самого главного – заказанных нами блюд (честно скажу, лично мне было уже не до романтики – жрать хотелось безумно). Что я и не преминул высказать окружающему нас пространству:
– Пошевелились бы они что ли. А то ведь жрать охота – сил нет.
Как ни странно, окружающее пространство почти моментально отозвалось на этот нехитрый призыв:
– Буона сера, синьоре. Коме стай?
– Грацие, ва бене, – машинально ответила Жанна.
Нарисовавшийся возле нашего столика официант бодро смахнул салфеткой «виртуальную» пыль и очень так живенько поинтересовался:
– Пермесо?
– Пер фаворе, – кивнула ему моя женушка-полиглотка.
Официант просиял и водрузил на стол запотевшую стеклянную бутыль:
– Ля туа акуа минерале, ун литре.
Ловко открутив пробку, он повернулся ко мне:
– Скузи, синьоре.
Одна из тарелок, покоящихся на сгибе локтя работника общепита, быстро переместилась на стол, шибанув по носу дивным ароматом свежеиспеченной рыбы.
– Филетти ди пещще спада.
А еще через мгновение передо мной появилось второе блюдо. То, что с пельменями.
– Иль пьятто дель джорно. Равиоли.
После этого «местный» халдей вновь скользнул к Жанне:
