Трехэтажное штабное здание располагалось неподалеку. На первом этаже сидел дежурный по штабу. Сопровождающий меня сержант, лениво козырнув, что-то шепнул дежурному, тот согласно кивнул и показал мне на лестницу.
— Третий этаж, кабинет прямо против лестницы.
Не мне осуждать местные порядки, но, если судить по большому счету, я, при всех своих малых навыках работы на компьютере, в состоянии за пару часов сделать с десяток таких же удостоверений, как у меня. И в состоянии пронести в карманах или в «дипломате», который никто не осматривал, несколько шашек взрывчатого вещества с детонаторами и заложить их там, где мне захочется. Можно сказать, «росомахам» повезло, что я не диверсант какой-нибудь противостоящей стороны и вообще не приезжий с Северного Кавказа, у которого могут быть к внутривойсковикам определенные претензии.
Ни секретарши, ни адъютанта у командира отдельного отряда не было, зато была небольшая приемная, из которой можно было войти в два кабинета. На одной двери висела табличка «Командир части полковник Калугин Роман Сергеевич», на другой «Начальник штаба подполковник Лыков Виктор Николаевич». Все, как в гражданских организациях, только там обычно бывает секретарша, а в кабинетах сидят директор и главный инженер.
К начальнику штаба я намеревался зайти позже и потому постучал в дверь командира, услышал приглашение, и вошел.
— Здравия желаю, товарищ полковник. Меня зовут Тимофей Сергеевич Страхов, я представляю детективно-правовое агентство и помогаю городскому уголовному розыску и следственному управлению ФСБ России расследовать убийство майора в отставке Сарафутдинова.
Полковник даже в кабинете не снимал «крапового» берета. Я заподозрил, что он таким образом прикрывает солидную лысину, которой стесняется. Нашел чего стесняться! Сейчас лысые в моде. Телевизор включишь, там лысый на лысом сидит и лысым погоняет. Это раньше, когда о красоте были другие, не извращенные понятия, в моде были волосатые. Сейчас все перевернулось.
— Здравствуй, капитан. Мне о тебе уже доложили. Чем могу помочь? Не стесняйся, присаживайся, задавай свои вопросы. Мы тоже заинтересованы в раскрытии этого убийства. Как-никак, Равиль Эмильевич у нас служил.
Я догадался, кто мог рассказать полковнику спецназа внутренних войск о капитане частного сыска. Только человек, который сегодня звонил полковнику, чтобы организовать мой приезд в отряд, и который, между прочим, сам придумал для меня это неординарное и нестандартное звание. Но я охотно простил капитану Сане эту вольность. Тем более она сегодня выглядит очень женственно и привлекательно. Хотя эта женственность заставляет ее носить пистолет исключительно в сумке, что когда-нибудь может обернуться для нее настоящей бедой.
Я сел на стул с неустойчивыми ножками и все остальное время старался сидеть предельно осторожно. Если бы стул подо мной внезапно рассыпался, наверное, я так и остался бы в сидячем положении без опоры.
Я раскрыл свой портфель-«дипломат» и выложил на стол перед полковником фоторобот человека с лицом-«подушкой безопасности»…
Глава седьмая
— Вы вот этого человека не знаете, товарищ полковник?
Сейчас у меня не было ни желания, ни необходимости разыгрывать полностью гражданского человека. Тем более мне самому порой было сложно не произносить уставное обращение «товарищ полковник».
Командир улыбнулся и, не снимая берета, почесал затылок.
— Как не знать! Это мой начальник штаба подполковник Лыков Виктор Николаевич. А по какой причине он вас интересует? Я думал, вы будете спрашивать о Равиле Эмильевиче Сарафутдинове. Так мне, по крайней мере, капитан из уголовного розыска объяснила. Вы что, подозреваете Лыкова? Фоторобот его сделали…
Мне показалось, что полковник Калугин даже обрадовался такому предположению. Из чего я сделал вывод, что у командира отряда и начальника штаба не ладятся отношения. Это порой случается и не только во внутренних войсках. Хотя то, что происходит в отряде спецназа внутренних войск, меня по большому счету касаться не должно.
— Дело в том, что этот человек был среди тех, кто навещал Сарафутдинова вечером в канун убийства. Убили его, скорее всего, уже ближе к утру. Согласно данным экспертизы, смерть наступила утром примерно в половине седьмого. В результате большой потери крови и сильного внутреннего кровоизлияния. Очевидно, Равиль Эмильевич несколько часов пролежал на полу. Сначала в бессознательном состоянии в результате болевого шока, потом, когда в сознание пришел, пытался выползти на лестничную площадку. У него хватило сил, чтобы приоткрыть дверь и умереть у порога. И я хотел бы поговорить с офицерами, которые навещали майора Сарафутдинова в тот вечер. Они были последними, кто видел его живым. Естественно, кроме убийцы или убийц, если их было несколько.
— Странно… — пожал плечами полковник. — Подполковник Лыков никогда не был в дружеских отношениях с Сарафутдиновым. Более того, мне кажется, что Лыков приложил определенные старания, чтобы отправить Равиля Эмильевича в отставку. У них, помнится, были даже словесные конфликты. Я не думаю, что Виктор Николаевич имел причины навещать Сарафутдинова дома. У нашего начальника штаба вообще, мягко говоря, тяжелый характер.
— Может быть, на фотороботе какой-то другой ваш офицер? Есть у вас кто-то похожий?
— Нет. Это — определенно! — ответил Виктор Николаевич. — Похожих у нас нет.
— Дело в том, что фоторобот делался с помощью женщины, которая еще раньше видела этого человека вместе с Сарафутдиновым. Еще до того, как тот уезжал в командировку. Ее муж поддерживал с Равилем Эмильевичем приятельские отношения. Однажды эта женщина угощала Сарафутдинова печеньем собственной выпечки и с собой ему пакетик насыпала. В тот же вечер к Равилю Эмильевичу приходил этот человек. Ему тоже печенье досталось. А потом, когда женщина встретила на улице Сарафутдинова с этим человеком, тот очень нахваливал ее печенье.
— Ну, это наверняка не Лыков. От Лыкова доброго слова в зарплату не дождешься. Он только отчитывать умеет. Младших по званию — тех обязательно матом.
Я вспомнил и еще одну характерную примету.
— Подполковник Лыков какого роста?
— Слегка повыше вас. Физически очень крепок. Мощный такой человек.
— Значит, это не он. Человек с фоторобота, по словам женщины, ростом «метр с кепкой», узкоплечий и худенький. И имеет очень большую голову — чуть ли не шире плеч.
— Нет, у нас здесь таких не водится, — категорично заявил Калугин.
— В таком случае, товарищ полковник, у меня будет к вам громадная просьба.
— Слушаю.
— Не могли бы вы опросить офицеров своего отряда, узнать, не навещал ли кто из них Сарафутдинова после его возвращения. Я допускаю такой вариант, что этот человек, — я кивнул на лист с фотороботом, — приходил с кем-то из офицеров-сослуживцев, а свидетель, который видел пришедших из окна своей квартиры, по невнимательности принял за военных всех. В темноте легко ошибиться. Тем более человеку гражданскому.
