– Повеселимся на славу! – заверила ее я.
Вышибала быстро окинул нас взглядом и отстегнул преграждавший путь в клуб бархатный канат, галантно поклонившись:
– Bonsoir, Mesdames.
Мы выбрали столик на террасе и заказали по бокалу «Кир-рояля». За соседними столиками сидели группы европейцев в возрасте, все как один в белых рубашках с расстегнутым воротничком, стайка анемичных русских проституток и несколько молодых пар. Только я подумала, не зайдет ли сюда сам Баленски, как официант поставил перед нами два бокала шампанского.
– Комплимент от джентльменов, – доверительно шепнул нам официант и многозначительно посмотрел на двух молодых арабов в дурацких темных очках, которые призывно закивали нам.
– Надо вернуть, – шепнула я Мерседес. – Мы же не проститутки!
– Говори за себя, милочка!
– Вот сучка!
Мы выпили по три «Кира», народу в клубе прибыло, и мы переместились на танцпол. Наблюдая за тем, как мужчины пожирают нас глазами, я подумала, что это мой любимый момент: флирт, кокетство, процесс выбора. Кого мне взять, тебя? Или, может быть, тебя? Мы лениво пританцовывали, прикидывая, кого же все-таки выбрать.
– Как насчет этих?
– Слишком старые!
– А может быть, вон те?
– Cлишком толстые! Ненавижу толстяков! – заверещала я, и мы в голос расхохотались над удачной шуткой.
– А как тебе вон те?
– Вроде ничего…
Мерседес отчаянно хлопала накладными ресницами, поглядывая в сторону находившейся на возвышении ниши – судя по всему, там была ВИП-зона. В нише сидели двое мужчин, на столе стояла бутылка водки в ведерке со льдом, они писали эсэмэски, пока официант выставлял перед ними блюда с суши. Молодые, презентабельного вида, ботинки и часы с такого расстояния не разглядеть.
– Ну тогда давай!
– Пойду знакомиться!
– Нет! – вцепилась я ей в локоть. – Мне будет за тебя стыдно! Давай сядем и подождем, пока они сами к нам не подойдут!
– А если не подойдут? А если их кто-нибудь перехватит?
– Подойдут как миленькие! Смотри и учись, подруга!
Не прошло и часа, как мы чудесным образом оказались в «порше кабриолете», на бешеной скорости мчавшемся в сторону старой гавани Антиба, мое желтое платье украшали пятна «Дом Периньона», а Мерседес уже вовсю обнималась с одним из парней на заднем сиденье. Все мы курили, а какой-то увязавшийся с нами коротышка, имени которого никто не запомнил, готовил дозу кокса в пудренице «Герлен», оказавшейся в бардачке.
– Поехали в Сен-Тропе! – крикнула Мерседес, на секунду отвлекшись от своего занятия.
– А я хочу посмотреть Пикассо! – отозвалась я.
Автомобиль, подскакивая, несся по мощеным улочкам Старого города, у доков мы чуть не сбили утомленного папарацци, коротышка куда-то исчез, Мерседес уже несли по трапу, а она сучила ногами, словно перевернувшийся на спину жучок.
– Туфли сними! – крикнула я ей вслед.
– Мать твою, Лорен! – верещала она. – А ну, дуй сюда!
Владельцем яхты оказался Стив, который сидел за рулем «порше». Блестящие борта новенькой яхты сияли, как только что отчеканенная монета. Будь я русской проституткой, то решила бы, что он просто подарок на Рождество, но я заметила: ни к водке, ни к кокаину Стив не притронулся, как, впрочем, и я. Мерседес уединилась где-то с его дружком и начала издавать стоны, как в дешевой порнушке, а в это время Стив приготовил мне горячий шоколад, а потом показал три довольно неплохие работы Пикассо. Он рассказал, что коллекционирует современное искусство – ну конечно, а как же еще! – затем к нам присоединились Мерседес с его другом, мы все разделись и залезли в горячее джакузи на палубе огромной яхты Стива, достали еще бутылку «Дом Периньона». Стив изо всех сил делал вид, что это и есть счастье. Возможно, он был прав. Возможно, счастье – это когда ты в кои-то веки можешь ничего не делать.
В отель мы вернулись около трех, скинули туфли и бесшумно прошли по гравийной дорожке мимо проводившего нас равнодушным взглядом ночного портье. Изо всех сил стараясь не шуметь, мы вошли в номер и уже собирались прокрасться в нашу комнату по-пластунски, но тут Мерседес сделала кувырок и зацепила плечом столик. Барочная ваза с лилиями упала на пол и разбилась вдребезги с таким оглушительным звоном, что, казалось, его должны были услышать даже в Сен-Тропе. В ужасе мы застыли на месте, тяжело дыша. На долю секунды мне показалось, что я проглотила воздушный шарик, но из-за дверей в комнату Джеймса не донеслось ни звука, поэтому мы забрались в постель, с трудом сдерживая смех. Впервые в жизни я заснула смеясь…
Около девяти меня разбудили ослепительные солнечные лучи, пробивавшиеся в щелку между тяжелыми шторами. Выскользнув из-под простыней, я заглянула в гостиную: ваза с лилиями чудесным образом оказалась целой и невредимой, на столе лежали свежие номера «Таймс», но других признаков жизни не было. Должно быть, Джеймс еще дрыхнет, решила я и достала из сумочки пару таблеток нурофена, потом заставила себя встать под душ, позволяя струям воды смыть остатки вчерашнего макияжа. Что ж, остается пережить всего один день. Может, мне удастся уговорить его съездить в музей Пикассо в Антибе? Ему наверняка будет приятно почувствовать себя культурным человеком. После вчерашней ночи мне было его даже немного жалко. Завернувшись в огромное пушистое полотенце, я пошла будить Мерседес.
– Вставай, соня! Он еще спит! Пошли позавтракаем в саду, а ему оставим записку!
Мы сидели в саду в накинутых на бикини халатах, в темных очках и с апельсиновым фрешем в хрустальных бокалах. Как будто в сказку попали, подумала я. Решив, что стоит проявить заботу о нашем компаньоне, я заказала завтрак на троих, но, сколько мы ни растягивали удовольствие, наслаждаясь потрясающими теплыми круассанами и крошечными вазочками с джемом из инжира и айвы, Джеймс все не появлялся. Разглядывая остальных постояльцев и садовников в красных ливреях, которые подметали дорожки и доводили газон до невыносимо идеального состояния, я почти забыла о нем, как будто мы были тут сами по себе. Чертовски приятное ощущение! Мерседес опустила очки и, жмурясь от яркого солнца, спросила:
– Как думаешь, он в норме?
– Наверняка. Может, заказал завтрак в номер, – отозвалась я, но тут же подумала, что это маловероятно, ведь мы оставили ему записку, и он не упустил бы случая насладиться моим обществом по полной.
– Cбегаю проверю, – предложила Мерседес.
Вскоре она вернулась с двумя полотенцами с монограммой отеля и заявила:
– Я к нему постучалась, но он не ответил. Пошли купаться!
9
Звучит, должно быть, забавно, но, когда Джеймс не вышел из комнаты и к обеду, я сразу поняла: здесь что-то не так. Мерседес заснула на солнышке, перевернувшись на живот и предусмотрительно развязав бикини, а я проводила время за чтением биографии Шагала, которую прихватила с собой на случай, если бы нам вздумалось съездить в Сен-Поль-де-Ванс. В половине первого я начала волноваться, тщетно пытаясь сосредоточиться на чтении, но была уже почти уверена: что-то произошло. Вдруг ему стало плохо? Он же все время жаловался на жуткую диарею… Может, ему вызвать врача? Нам такие проблемы не нужны! Запахнув халат, я прошла через лужайку, не стала дожидаться лифта и нетерпеливо взбежала по лестнице на второй этаж, на ходу пробормотав возившейся с пылесосом горничной: «Désolée»
[7]
, вошла к Джеймсу без стука и тут же все поняла.
