– Слушаюсь! – согласился Федоров, вскакивая со своей койки.
Переложив объединенными усилиями тяжелое тело Соколова, который по-прежнему был не отягощен одеждой, на койку Федорова, начали работать.
– Ты командуешь, я выполняю, – предупредил Федоров, поливая на руки Краснова противно пахнущий шнапс.
Вылив два глотка шнапса себе на руки, Федоров внимательно смотрел на манипуляции Краснова.
Намочив тряпку в шнапсе, Краснов стал протирать мускулистое тело кап-два тряпкой.
– Первый раз в моей жизни такое случилось, – заявил Соколов, которого перевернули на спину и теперь уже с лицевой стороны протирали тряпкой, щедро политой шнапсом.
– Ты начинаешь растирать ступни ног, сначала правую, а потом левую! – скомандовал Краснов, сам начиная работать.
Схватив левую пятку рукой, начал ее сильно мять, постепенно переходя дальше и заканчивая пальцами, каждый из которых Краснов отдельно размял.
– Как прикажете, товарищ краснофлотец, – согласился Федоров, двумя руками начиная разминать указанную ступню кап-два.
Теперь ступни кавторанга разминали, как и обещал Краснов, два человека в четыре руки.
– В массаже есть свои положительные и даже приятные стороны. Боль понемногу уходит! – сообщил Соколов и, не дожидаясь ответа от доморощенных массажистов, продолжил: – Сухогруз, на котором мы должны были идти в дальний поход, потоплен. Так что мы должны будем продолжить путешествие на подводной лодке, с которой через три часа должны встретиться. У нас сильно «течет» где-то в ближней «крыше»
[62]
и в дальней. Пока никто ничего не знает. Поэтому в точке рандеву
[63]
весь экипаж катера переберется на подводную лодку, а с нее на катер сядет новый экипаж, и катер пойдет во Владивосток.
«Федоров окончательно решил взять Краснова в команду. Это радует!» – промелькнула быстрая мысль в голове Соколова.
– Сначала мы зайдем в Петропавловск-Камчатский для небольшого ремонта, а потом пойдем дальше, – выдал кап-два, охнув от боли.
Краснов, намазав руки кремом, трудился над голенью левой ноги, а Федоров – над правой.
– Куда мы идем, товарищ капитан второго ранга? – не выдержав, спросил Краснов, которого постоянные недомолвки Соколова, похоже, вывели из равновесия.
– Ты действительно хочешь узнать военную тайну, краснофлотец? – спросил, приподнимая голову, Соколов.
– Так точно! Хочу! Нервы вымотали эти недомолвки! – бодро ответил Краснов, ни на секунду не прекращая массировать ногу кап-два.
– Сам напросился – получи! Если я тебе расскажу про следующую стоянку, ты лишаешься увольнительной в Петропавловск-Камчатском, – со смешком «обрадовал» Соколов.
– Я снимаю свою проблему и больше не буду задавать глупых вопросов! – громко пообещал Краснов, ни на минуту не прекращая работу.
– Хотя почему и не рассказать. Сейчас этот секрет благодаря немецким и японским шпионам не знает только слепоглухонемой. После Петропавловск-Камчатского мы идем в Датч-Харбор! – неожиданно выдал Соколов, морщась от боли.
– Это же на Аляске, – радостно сказал Краснов, поднимая взгляд на кап-два, показывая неплохое знание географии.
– Расскажи немного о себе. Кое-что я знаю, но хотелось бы подробнее, – попросил, вернее, приказал Соколов, закрывая глаза.
– Перевернитесь, пожалуйста, на живот, – попросил Краснов, вытирая потное лицо сгибом правой руки.
Обильно намазав спину Соколова кремом, Краснов, глубоко вздохнув, снова принялся массировать стопы, одновременно рассказывая:
– Родился в Питере, в семье интеллигентов. Папа – профессор ЛИИЖТА
[64]
, заведовал кафедрой «Детали машин», мама преподавала в инязе. Сам я занимался плаванием на длинные дистанции вольным стилем. Учился в Саратове. За участие в пьяной драке был отчислен из института и тут же призван на флот, где закончил учебку, и с тех пор служу краснофлотцем на торпедном катере.
– Ты, конечно, ни в чем не виноват и очень обижен на советскую власть! – с иронией кинул реплику Соколов.
– Никак нет. Никакой обиды не имею. Сам виноват. Не надо было медлить. Ударил – и сразу делать ноги! – мотнул головой Краснов, не прекращая делать массаж.
– Тебя твои товарищи и сдали бы все равно. Ты пользовался в институте очень «большой» любовью. Интеллигент, спортсмен, призер Спартакиады СССР и к тому же отличник! Скромнее надо быть, молодой человек! – назидательно сказал Соколов, акцентируя слово «большой» презрительной интонацией.
– Да я ничего бы не смог все равно сделать! Они накинулись на меня, сбили с ног и начали бить ногами! – попытался оправдаться Краснов. В нотках его голоса сквозила обида.
– И поэтому ты сломал челюсти двум якобы боксерам и откусил пол-уха официанту, который пытался разнять вас! – не отставал Соколов, время от времени постанывая от сильных рук Краснова и Федорова.
– Я не понимаю, что на меня нашло? Я стал какой-то дикий и сам себя не помнил, – начал оправдываться Краснов.
– Конечно, не будешь помнить! Тебе подсыпали в пиво психический препарат, который отбивает память, – усмехнулся Соколов и тут же застонал.
– У вас очень сильно свело мышцы, – извинился Краснов, продолжая разминать мышцы бедра.
– С тобой учился студент Манкин, который и подсыпал тебе порошок, – небрежно выдал кусочек информации Соколов.
– Не может этого быть! Мы же с ним в одной комнате в общаге жили! – не поверил Краснов, снова переходя к ступне.
– На третьем допросе Манкин признался и даже подписал сотрудничество с НКВД! – добил Соколов массажиста, у которого опустились плечи.
«Ай да Сокол! Ай да сукин сын! Как провел вербовку! Высший пилотаж! Теперь Краснов будет смотреть на Сокола как на бога!» – восхитился Федоров, продолжая тереть ступню кавторанга, которая просто горела.
Краснов на секунду оторвал левую руку от ноги Соколова и ткнул в голень, показывая, что надо тереть выше.
– Манкин занял у меня пятьсот рублей и кормил завтраками третий месяц! – выдал Краснов и яростно замотал головой.
– Деньги ты теперь уже не получишь, – «успокоил» Соколов своего массажиста.
– Почему? – задал резонный вопрос Краснов.
– Через полгода Манкина зарезали в катране
[65]
на улице Крайней
[66]
, – пояснил Соколов, осторожно двигая левой ногой.
